Сейчас я не ждала ничего. Моя надежда окончательно умерла в больнице, когда я сидела под дверями реанимации и молилась, чтобы мой маленький ангелочек только выжил. Я была одна. Отца отправили на конгресс, его жена Ребекка уехала к родне в другой штат. А тяжелая инфекция, резко и неожиданно вызвавшая приступ удушения у малыша, чуть не отняла мой смысл жизни. Сыночку еще не было трех лет. Как же мне тогда нужна была его поддержка и вера, что мы совсем справимся, потому что одна семья. Куча СМС и попыток дозвониться до него ничего не дали. Хоть один чертов звонок от него. Но телефон молчал.
От каждого оклика врачей меня трясло. Я до одури боялась услышать страшное известиео смерти сына Трое суток я сидела возле реанимации, пока Максимке не стало лучше, и угроза не миновала. Молила бога и всех святых хотя не была раньше особо верующей, но в тот момент это был крик души. Не сильно помню, чем питалась в эти дни, и ела ли вообще хоть что-то. Именно тогда пришло осознание, что мы ему не нужны, ни я, ни наш сын. Все что он говорил и обещал, оказалось ложью от начала и до конца. А раз так, то стоит ли ждать и верить, давая эту ложную надежду не только себе, но и ребенку. Он тоже ждал Очень ждал папу.
Дав себе мысленно установку: "Я живу ради Макса, и мы будем счастливы любой ценой, но его не будет в нашей счастливой жизни. Теперь только нашей".
В ту ночь, когда сына перевели из реанимации в палату, лежа рядом с ним, я похоронила все свои мысли, мечты и ожидания, связанные со Стасом. Если бы он хотел, нашел. Ведь после переезда в Америку, спустя какое-то время я пыталась с ним связаться и рассказать о ребенке. К тому времени он был разведен чуть больше года, и никаких детей у них с Катей не было, я это знала со слов Даши. Но чуда не произошлоон не отвечал, наверное, не хотел. Не нашел на нас ни время, ни желания.
После выписки Максимки из больницы позволила себе, хотя правильнее будет сказать, заставила себя общаться с другими мужчинами не только по работе. Первая близость с парнем не принесла ничего, кроме омерзения ко всему и, как ни странно, боли. Не смогла возбудиться, видя лицо не того мужчины, его противные слюнявые поцелуи, раздражающее сопение. Кое-как дождалась окончания этого действа, вздохнув с облегчением, когда он слез с меня довольный, а я побежала в душ отмываться. После этого, следующий раз случился у меня нескоро. Долго не могла пересилить себя, с ужасом и омерзением вздрагивая от одной мысли о близости с противоположным полом.
И после всего я начала строить вокруг нашего с Максом мирка практически китайскую стену без окон и дверей, не собираясь больше никого впускать к нам в душу и нашу жизнь близко. Настоящей меня будет видеть только мой сын, для всех остальных я одела маску. Маску холодной жестокой и расчетливой стервы.
Но как бы ни старалась стереть все воспоминания о нем из своей памяти, ничего не выходило. Вернее, выходило, но не так, как планировала. Чем сильнее старалась все забыть, тем ярче они становились, врываясь даже в мои сны. Не сравнивать своих теперешних кавалеров со Стасом также не очень то получалось. Словно закон подлости, но все они ему уступали, причем по большинству параметров. И постели это касалось в том числе, хотя тогда он был восемнадцатилетним пацаном. А может потому, что я его любила, а их нет? Но задумываться об этом я не хотела. Не было ни сил, ни желания.
Единственный, кто задержался за эти семь лет, это Майкл. Но он сразу выбрал другую стратегию со мной. Не пытался затащить в постель после нескольких свиданий. Не пытался залезть в душу. Налаживал отношения с моим сыном. Правда, у него это не сильно получилось. Но обвинить Майкла в отсутствии интереса к ребенку и желания подружиться с ним я не могла. У Макса очень сложный характер, и не последнюю в этом роль играло отсутствие отца и дикое желание сына найти его. В последнее время практически маниакальное.
Максим же относился к моему "другу" нейтрально до тех пор, пока не зашел разговор о возможной нашей с ним свадьбе. Вот черт дернул Майкла раскрыть рот на эту тему! И вот тут нейтралитет перешел в негатив. Добиться от сына, чем он именно его не устраивает, я не смогла. Всегда получая один и тот же ответ на мой вопрос о негативе к Майклу"Мамочка, не выходи за него, нам и вдвоем хорошо и больше никто не нужен, кроме деда и Бекки". Глубоко внутри, я была согласна с сыном. К Майклу я не испытывала сильных чувств, но с ним было спокойно и надежно. Я его не ревновала, не было дикого желания, фейерверков. Но было уважение и доверие. А разве не это главное во взаимоотношениях внутри пары?
Сильные чувства только мешают и не дают правильно оценить ситуацию, а если они еще и не взаимны, то грозят погрести под грудами обломков разбившихся надежд. Сама через это прошла и больше такого испытывать не желаю.
Вынырнув из своих мыслей, посмотрела на сына. Он крепко спал, подоткнув плед, я погладила его по голове. Такой безмятежный, юный, беззащитный. Каждый день в течение девяти лет вижу, как он растет, меняется и все больше становиться похож на своего отца. Это живое напоминание мне моих несбывшихся надежд, но если мне предложили что-либо изменить в моем прошлом, я бы отказалась не раздумывая. Максимкамой двигатель, мой смысл жизни, мой маяк. Вместе мы справимся со всеми трудностями.
Надеюсь, наша поездка пройдет тихо и незаметно для Стаса и его семьи. Но стоит лишь посмотреть в серые хитрые глазенки сынули, и приходит понимание, что все будет непросто. Ох, как непросто! Он все чаще и настойчивее интересуется отцом, и на все мои доводы лишь хмурится. И сейчас эту неожиданную поездку воспринял слишком с большим энтузиазмом. Хорошо, если отделаемся малой кровью, но интуиция вопит об обратном.
Надо с Дашей будет поговорить сразу по прилету об этой проблеме, грозящей большими возможными неприятностями. Она говорила, что Стас уехал и его никто не видел уже несколько месяцев. Может, он не вернется и Макс, не найдя его, успокоится? Верится, конечно, с трудом, но исключать такой вариант тоже не стоит.
Глянув на время, до прилета в Москву осталось часа четыре, надо поспать. Об остальном подумаю позже. Грядущий день обещает быть трудным.
Москва нас встретила дождиком и порывистым ветром. Ну, здравствуй, родная столица. Хорошо хоть, додумалась захватить себе и ребенку ветровки. Наш самолет подали "к рукаву" и, выйдя одними из первых пассажиров, получив багаж, мы двинулись к выходу. На выходе из терминала нас встречали Дарья и ее муж Сережа. Как же я рада их видеть.
За столько лет Москва изменилась до неузнаваемости, даже поностальгировать не получается, все чужое
Дарья щебетала, рассказывая нам последние новости. Я слушала ее вполуха, всматриваясь в проносящиеся пейзажи за окном автомобиля, и пытаясь найти хоть что-то родное. Макс тоже вертел головешкой в разные стороны, рассматривая все с восторгом, задавая уточняющие вопросы. Несмотря на то, что он хорошо говорил на русском языке, но на эмоциях забывал слова, чем вызывал заливистый смех Даши и тихий Сережи.
Буржуи! воскликнула Дарья. Это ж надо так, родной язык забыть! Ну, ничего, Макс, поживешь в России лето, все вспомнишь, а что не вспомнишь, то выучим с тобой заново.
Кому родной, а кому и не очень. Он родился-то не здесь. Да и в Россию приехал впервые! Так что отстань от ребенка. Не отвлекаясь от дороги, вставил свои пять копеек Серега.
Так и подъехали к их дому. Как-то сразу было решено, что жить будем у нее, а не в бабушкином коттедже. Когда заберем бабулю мы, конечно, переедем, но а сейчас так.
Пока Сергей и Макс пошли относить наши вещи на второй этаж, Даша пристально на меня посмотрела.
Ты что такая напряженная? Сильно устала? К твоей бабушке поедем позже, в часы приема. У нее состояние тяжелое, но стабильное.
Хорошо. Знаешь, Даш, как-то не могу до сих пор поверить, что я в Россию вернулась. Мандраж, наверно. Черт его знает.
Дашка рассмеялась, обняв меня за плечи.
Это же здорово, что приехала. Я так соскучилась. А то только к вам, да к вам все ездим. Столько лет прошло. Все уже забыли.
Очень на это надеюсь, а еще у меня дикий страх, что ОН узнает. Макс как с цепи сорвался последний годотца пытается найти. Всеми правдами и неправдами ко мне с вопросами пристает. А я не знаю, что ему сказать. Не хочу говорить плохо об отце, но и врать не хочу.