Будто на свою фотографию смотрю, муж сел и взял альбом.
Ты мне льстишь. У меня еще нет такого профессионального навыка, я смущенно улыбнулась.
Говорю то, что вижу, отрезал Герман.
Ладно, я прикусила губу.
Можно, я себе возьму это? он вопросительно глянул на меня.
Конечно, почему нет?
Надеюсь, когда у нас появится ребенок, ты напишешь грандиозную картину нашей семьи, и я обязательно ее повешу в холле на самом видном месте.
Меня немного смутила та уверенность, с которой Герман говорил про ребенка. «Когда будет». Не «когда-нибудь», или «когда мы решим стать родителями». Я морально не готова к такой ответственности.
Когда доучусь, тихо вставила я.
Нет, твердо произнес Герман. Это можно сделать и раньше. Ребенок не станет преградой для твоей учебы.
Я на этот счет придерживалась другого мнения, но вовремя прикусила свой язык, чтобы не затеять очередной скандал.
Идем, пообедаем, я жутко голодный, Герман взял меня за руку и несколько хозяйским жестом притянул к себе, чтобы поцеловать.
На протяжении следующей недели я была вся как на иголках, несмотря на то, что в семейной жизни, всё вроде бы немного наладилось. Из головы никак не выходили слова Германа по поводу ребенка. Особенно становилось не по себе, когда наступала ночь. Муж делал всё, чтобы в ближайшее время я увидела на тесте две полоски. Такой напор со стороны Германа пугал меня, практически подавлял, и я не могла нормально готовиться к поступлению.
Этой ночью, всё снова повторилось без какой-либо контрацепции. Мы вернулись к исходной точке, когда сквозь стиснутые зубы я переживала очередную физическую близость. Натянув оделяло до подбородка, я практически перестала дышать. Зажмурившись, я решила попробовать поговорить с Германом на тему семьи. На мой взгляд, наша главная проблемаэто не моя симпатия к Саше, а то, что мы не можем поговорить и услышать друг друга.
Мне нужно еще поработать, как обычно заявляет Герман, надевая пижамные штаны.
Подожди, я привстала, удерживая одной рукой одеяло у себя на груди. Мы можем поговорить?
О чем? Герман сел на постель и внимательно посмотрел на меня.
Насчет нашей семьи, я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно, но некий страх перед собственным мужем уже тенью скользнул в сознание.
Слушаю.
Почему мы не можем немного повременить с детьми? Мы вроде бы и так пока что нормально справляемся. Я очень хочу реализовать себя в любимом деле. Хочется быть хоть чуть-чуть самостоятельной, а не обычной содержанкой. И потом мне кажется, что я еще не готова к детям.
Зато я готов, безапелляционно заявил Герман.
А как же мое мнение? Всё-таки ребенок в большей степени будет находиться под моей ответственностью. Тебе не кажется, что мы с тобой не настолько близки, чтобы чтобы становиться родителями именно сейчас?
Арина, голос Германа отдавал металлом и это уже ничего хорошего мне не сулило. Я пошел тебе на уступки с университетом.
Но это потеряет всякий смысл, если я на первом же курсе уйду в академический отпуск.
Моему бизнесу нужен наследник или наследница. Это для меня в приоритете. Хочешь реализации? Она у тебя будет, но лучше, если ты себя всё-таки посвятишь материнству.
Ты меня не любишь, прошептала я, глядя Герману прямо в глаза. Ты говоришь об этом, но твои слованеправда. Тебе просто нужен инкубатор, жестоко, зато правдиво.
А кто тебя тогда любит? Твои родители, которые посчитали правильным отдать свою дочку мне, только бы спасти бизнес? Или, может быть, Саша? М? от этого имени меня всю передергивает. Поверь, я тебя полюбил гораздо больше, чем кто-либо, несмотря на то, что это безответно, несмотря на разницу возрасте. И ты полюбишь. Не сейчас, конечно, потому что, ты слишком мала, чтобы здраво оценивать ситуацию.
Как можно любить, не давая права выбора? я невесело улыбнулась.
Очень просто. Любовь делает из людей эгоистов.
Мне захотелось его ударить. Хотелось, чтобы Герман перестал быть таким придурком, который прикрывается какой-то болезненно-ненормальной любовью ко мне. Так не бывает. Люди так не могут любить. Это же светлое чувство, призванное делать нас лучше, разве нет?
Я на эмоциях, неосознанно замахнулась, но Герман в мгновение ока перехватил мою руку и до онемения сжал запястье. Казалось, еще одна секунда и я услышу треск собственных костей, но, кажется, муж прекрасно контролировал свои силы, несмотря на полыхающих гнев в темных глазах.
Я никогда не полюблю тебя, шиплю сквозь зубы, желая задеть Германа, но он непробиваем. Еще бы! По-другому быть и не может, ведь онакула бизнеса. Почему ты не хочешь этого понять?
Герман ничего не ответил, хотя я была практически уверена, что ему есть, что мне сказать. Но он промолчал. Взгляд всё сказал. Гнев смешен с едва заметной тоской, болью и чем-то еще, не до конца понятным мне. Мои слова задели его настолько глубоко, что, кажется, и для Германа стало это полной неожиданностью.
Отпусти меня, прошептала я, имея в виду свою онемевшую руку. Со стороны я сейчас непременно выглядела жалко.
Никогда, сухо ответил он, расценив мою просьбу совсем по-другому. Разжав пальцы, Герман зачем-то коснулся моего горла там, где отчетливей всего прощупывался пульс. Вдоль позвоночника змеей скользнул неприятный холод. Никогда, снова последовал один и тот же ответ, после которого муж быстро поднялся с кровати и ушел.
Это был тупик. Я не видела выхода, во всяком случае, на данный момент. Этот брак ломает нас, причем основательно.
На следующий день Герман как обычно рано с утра поехал на работу. Я была этому рада, так как не нужно себя вынуждать здороваться, фальшиво улыбаться и делать вид, будто всё в порядке.
Позавтракав, я битый час сидела перед своей едва начатой картиной и никак не могла вынудить себя взяться за кисточку. Это было для меня сродни пытке. Времени оставалось не так уж и много, но если я стану работать через силу, то знаю, что всё выйдет просто ужасно и мне уж точно не дадут шанса на художественном факультете. Пыталась настроиться: слушала музыку, двигала вазу с цветами и глиняную тарелку с фруктами то туда, то сюда, стараясь сделать композицию как можно лучше, красивее, но всё без толку.
В конце концов, я решила, что терять время зря всё равно никак нельзя, поэтому взяла подготовительный учебник для абитуриентов филологического направления и принялась его штудировать. Это был единственный способ отвлечься от проблем, так называемой, семейной жизни.
В полдень мне позвонила Алина. Я была рада ее услышать.
Привет, дорогая, я отложила учебник в сторону.
Привет, я тебя там не сильно отвлекаю?
Нет, всё хорошо.
Слушай, у меня к тебе есть одна просьба.
Да, говори.
Мне на консультацию сегодня нужно, а Гриша ну никак не успевает до этого времени вернуться с работы. Родители сейчас заграницей тоже по рабочим делам, а мне одной так страшно идти, ты даже не представляешь.
Я могу пойти с тобой.
Правда? Алина даже как-то немного оживилась.
Мне не трудно.
Как замечательно! Спасибо.
Давай я сейчас соберусь и приеду за тобой.
Хорошо.
Раз уж всё складывалось именно таким образом, то я решила, что сегодня сама проконсультируюсь с гинекологом насчет противозачаточных средств. Если бы поехала одна, то Алексей тут же всё доложил Герману и проблемы начали расти в геометрической прогрессии, а так Так ситуация выглядела вполне естественно.
Спорить с Алексеем на тему того, что я могу самостоятельно встретиться с сестройбессмысленно. Этот урок был пройден и выучен мной еще в прошлый раз. Поэтому я молча села в машину и поехала к Алине.
В женской консультации людей было немного. Тишина, не совсем приятный покой, пропитанный едва уловимым запахом таблеток и эти белые стены. Ровные, блестящие и, кажется, что бесконечные. Не думаю, что есть такие люди, которые абсолютно комфортно чувствуют себя в больницах. Мне даже в аптеке не всегда бывает уютно. Несмотря на то, что это частная консультация и здесь тебе стопроцентно окажут помощь высшего уровня, я всё равно постоянно ерзала на своем месте.