Выметайся! орала она, выкидывая мои вещи за порог. И даже не думай, что я тебе буду помогать, не дождешься, пусть твой любимый папочка помогает.
Мам, ну что ты творишь? Я-то при чем? Вы уже давно жили как соседи, я же видела, что вы стали чужие.
Не твое собачье дело, как мы жили! Дима мой! И я его верну. А ты давай, мотай отсюда, это больше не твой дом. И не рассчитывай на помощь, ни копейки не дам! Работать иди.
Я ушла. Взяла свои чемоданы и вышла во двор. Там мне встретился сосед, который удивился, куда я на ночь глядя, да еще с вещами. Я попросила отвезти меня к дедушке, в деревню, в шести километрах от нашего городка.
Глава 3
Деда, почему мама не любит меня? обида так и рвется из груди, всхлипываю, уткнувшись в плечо любимому дедушке. Вот кто любит меня, и всегда ждет, вкусняшки приготовит.
Ну что ты, она любит неуверенно бурчит дед в усы, он зол на свою дочь, за то, что она вышвырнула меня из дома. Лида просто человек сложный. Ты мать прости, она потом одумается и все будет хорошо, как прежде. Вот, малинки поешь, в этом году урожай на нее богатый!
Я кладу в рот крупные сочные ягоды, и зажмуриваюсь. Мы сидим на крыльце деревенского дома, который мне роднее квартиры, в которой выросла. Я соглашаюсь с дедом, что будет все как прежде. Мама по-прежнему будет видеть вместо меня пустое место, тихо копить ненависть, чтобы потом снова выплеснуть ее на меня, снова выкинуть мои вещи за порог. Она никогда не любила меня, да и рожать не хотела.
Всю ненависть родительницы я прочувствовала еще с младенчества, и научилась быть незаметной, оживляясь только когда отец приходил с работы, или приезжал в гости дедушка. Мои любимые мужчины, двое. Сегодня в моей жизни появился третий мужчинамаленький братишка. И мне очень хочется, чтобы и этот малыш стал любимым и любящим.
Ну что, чаевничать пойдем? добродушно покряхтывает мой старичок, поднимаясь со ступеньки, опираясь на мое плечо. Да и спать пора, завтра тебе в дорогу рано.
Ох, деда я, наверное, не буду учиться, работать пойду.
Та-а-ак! Это что за разговоры?! А кто меня лечить будет, когда я совсем дряхлым стану?
Мы смеемся, но, если честно, я всерьез задумалась отказаться от училища. Без помощи родителей я все равно не смогу учиться. Мама отказалась от меня, а у папы теперь расходов хватает, у меня совести не хватит брать у него деньги на жизнь.
Внученька, мы справимся, родная Я пенсию всю отдавать буду тебе, да и Зорька поможет, шутит дедуля, а мне плакать хочется, уткнувшись в его, пропахшую табаком рубашку. Коровушка наша вона скок молока дает, вкусного! Я продавать его буду и деньги тебе откладывать.
Утром дед проводил меня на утренний рейс, перекрестил напоследок, да еще и пальцем погрозил, чтоб я не дурила, а исправно училась, в семье должен быть свой врач.
Старенький дребезжащий автобус уносил меня из родного города, натужно взвывая, набирал скорость, усугубляя тревогу в моей душе. Как будет на новом месте? Мне страшно
Но боялась я зря. Нехватку денег с лихвой компенсировало интересное обучение и новые подруги. Мне все давалось легко, хоть теория, хоть практика, к которой нас, первокурсников, допускали. Пусть ничего серьезного пока, но я знала, что дальше будет только интересней.
Жила в общежитии от училища, тщательно готовилась к занятиям, не хотелось ничего упустить из будущей профессии. Раз в месяц ездила домой, когда получала стипендию, навещала дедушку и иногда ходила в гости к отцу, старалась не мешать его новому семейному счастью.
Так прошли три года, быстро и с огромной пользой. Я всю себя отдавала будущей профессии, в то время как соседки по комнате бегали на свидания и влюблялись, я все глубже зарывалась в учебники и конспекты. Во мне сидел страх, казалось, что если я полюблю какого-нибудь парня, то уподоблюсь своей матери, стану больна своей любовью, зависима. Мне хотелось свободы от обязательств, поэтому я даже не смотрела в сторону парней, которые учились в этом училище.
Маму за эти года видела раза четыре, и каждый раз убеждалась, что я для нее окончательно перестала существовать. Растворилась в воздухе. Она просто сбегала, даже не сказав «привет» или не поинтересовавшись, как у меня дела. Просто сухо клевала своего отца в щеку и проходила мимо меня, даже не взглянув. Ну и ладно.
Четвертый год оказался тяжелым, много практики, много зачетов и ответственности. В общежитии стало невыносимо готовиться к зачетам, вечные посиделки, шум и гам мешали очень. Женихи соседок шастали по комнате в неприглядном виде, и все мои упреки воспринимались в шутку, поднимали меня на смех. Нужно искать себе жилье, а это дорого.
Я нашла выходподработку, такое место, где было тихо и спокойно, где никто не мешал. В морге.
Глава 4
Ну что, Алёнка, скоро бросишь нас? подначивает меня старый Гринь, имевший еще и второе прозвищемертвый доктор.
Патологоанатом шутит, подразумевая под «нас» своих временных постояльцев. Он даже повесил вместо вывески «морг» другую табличкуОтель «Врата в рай». Работать с таким весельчаком было в удовольствие, но через две недели «госы» и еще одна ступенька в моей карьере будет преодолена. Я стану медсестрой. Или фельдшером.
А вот дальше все смутно в моей жизни, поступать в институт и висеть на шее дедушки еще шесть лет, нет никакого желания, но врачом стать очень хочется. И времени на подумать нет совсем, нужно подать документы как можно раньше.
Высшее учебное заведение находится в соседнем городе, а значит работать в этом тихом «отеле» я не смогу. Смотрю на Гриня, пожимаю плечами, бросаю и постояльцев и его самого, выходит.
Как дежурство прошло? Никто не хулиганил?
Всё спокойно, ни звука, улыбаюсь, протягивая доктору большую книгу, куда записываем прибывших и выбывших и сведения о них, двоих привезли. Один чужой, а второй из хирургии, после операции, старичок.
Гринь расписывается, и вдруг хмурится, не понимаю его негодования, вроде все нормально.
Добили нашего старикана, значит? задает мне странный вопрос, а я снова не знаю, что ответить, пожимаю плечами. Не знаешь, кто такой, который из хирургии?
Старик девяносто два года, непроходимость кишечника оперировали, сепсис начался, читаю в книге, не понимая, что так задело мертвого доктора.
Это мой учитель. Все, что я умею, его заслуга. Не дотянул Митрич до сотки жаль. Пойду попрощаюсь, пока не забрали.
Гринь уходит, у него такой скорбный вид, что и мне становится жаль. Но смена моя закончилась, собираю учебники и тетради в сумку, к экзаменам я готова, и даже не сомневаюсь, что сдам на отлично. Сейчас забегу в бухгалтерию, заберу зарплату и на автобус, у меня аж четыре дня выходных. Хорошо хоть гостинцы дедушке и папе с братом купила накануне, не нужно ждать открытия магазинов.
Приезжаю в родной городок и ноги сами несут меня домой, в квартиру, где живет моя мама. Хочу помириться с ней, ведь она так и живет одна, вернуть отца ей оказалось не по силам, ребенок выиграл. Поднимаюсь по лестнице, кляня себя за каждый шаг. Ну не хочет родительница видеть меня, зачем я лезу на рожон, не понимаю, но меня будто тянет к маме. Наверное, просто давно не виделись, может разлука смягчила ее ненавидящее сердце?
Несколько минут стою у родной двери, не решаясь нажать белую кнопку звонка. Даже поворачиваюсь к лестнице, собираясь уйти. Я знаю, что в субботу мама не на работе, она сейчас за этой дверью.
Ну ты и трусиха, Симонова! корю себя, набираясь храбрости. Людей запросто режешь и колешь, а перед самым родным человеком пасуешь
А может мы не родные? Это бы объяснило неприязнь мамы. Но я отмахиваюсь от таких мыслей, потому что уже сделала тест ДНК, когда практиковались в лаборатории, у меня была такая возможность, причем совершенно бесплатно.
Вдруг вспоминаю, как дедушка недавно жаловался, что его дочь сильно похудела за последние полгода, и жалуется на боль в эпигастральной области. Во мне сразу просыпается врач и я уверенно давлю на кнопку звонка. Я должна ее увидеть, и по возможности осмотреть. Вообще моя сильная сторона диагностика, я никогда не ошибалась еще в симптоматике.
Дверь распахивается так резко, что я отшатываюсь от неожиданности. На пороге стоит чужая женщина, и только через минуту я с трудом узнаю в ней свою маму. Что с ней стало за полгода? Из ухоженной и гордой, красивой и элегантной она превратилась в тощую бесцветную старуху, на голове у которой вместо белокурых шелковых локонов безжизненные клочки тусклой соломы. Боже, да даже «постояльцы» Гриня выглядят лучше моей мамы.