Господи, зачем я надела эти каблуки?
В какой-то момент я ступаю неловко и у меня подворачивается лодыжка, ничего страшного, но я все-таки ойкаю, и Яр тут же рывком разворачивается от окна, впиваясь в меня голодным взглядом.
Я перезвоню, хрипло выдыхает он и тут же сбрасывает звонок, даже не дождавшись ответа своего собеседника.
Я заставляю себя проглотить ничтожную боль в суставе и, преодолев последние два шага до стола Ветрова, роняю на полированную столешницу стопку листов с моим переводом. Никаких комментариевон в курсе, что я ему принесла.
Все, теперьбежим
Наивная дура
Яр догоняет меня у самой двери, придавливая её перед самым моим носом, перекрывая мне путь к свободе.
Не спеши, Викки, мягко шипит этот гад, склоняясь к моим волосам, нам уже пора поговорить, разве ты так не думаешь?
Чёрт возьми, как просто я попалась!
3. Запретный плод
Разворачивается ко мне Викки медленно, бледная и дрожащая от кипящей в ней ярости. Впрочем, я этот взгляд выдерживаю спокойно. Никак иначе она сейчас смотреть на меня не может. Еще слишком рано.
Тем более, сейчас, когда она от меня даже сбежать не может.
Суд уже на следующей неделе, я роняю ладонь и справа от лица Виккисклоняюсь к её лицу еще ближе, дай мне встретиться с Машей. Сейчас ведь я ничего не успею провернуть, ничего из того, чего ты боишься. За одну неделю невозможно убедить ребенка, что со мной ей будет лучше. Так что прекращай. Я хочу с ней просто погулять. Можешь присутствовать, убедишься, что никакой крамолы я ей не говорю и против тебя не настраиваю.
Так будет даже лучше.
И Машутка любит, когда мы оба с ней рядом, да и в моих интересах, чтобы моя Викки была рядом со мной. Куда больше удобных возможностей открывается.
Я надеялся услышать ответположительный хотя бы, хотя на самом деле сошел бы хоть какой. Он бы уже означал, что мы сдвинулись с мертвой точки её беззвучного игнора моей персоны. Невозможно выиграть в споре, если твой оппонент никак не вступает с тобой в дискуссию.
Вот Викки и пользуется этим паскудным правилом. Молчать до конца, до победного, не унижаться ни на какие просьбы, ведь я надолго её не удержубуду просто вынужден отпустить её по истечении перерыва.
Поэтому она упорно молчит, настолько язвительно улыбаясь, что яснее некуда: хоть какого-то ответа я от неё добьюсь только пытками.
Не хотелось бы.
Нуили хотелось бы
Если быть откровенным до конца, немалая часть меня надеется, что Викки продолжит упрямиться и что мне удастся претворить в жизнь ту часть моего плана, что считается сомнительной с точки зрения морали, но точно будет действенной.
Ну, не сможет она вот этот фортель мне спустить беззвучно. Онавзорвется. Я её знаю.
Да, она повзрослела, научилась держать свой буйный темперамент в узде, но не такая уж и крепкая та узда. И уж я-то примерно представляю, чем высвободить наружу весь этот тайфун.
Но пока нет, пока держимся и даем шанс на «мирное» разрешение конфликта.
Вик, я ведь не выпущу тебя до тех самых пор, пока мы не обсудим нашу с тобой ситуацию, замечаю я спокойно, тайком любуясь её красивыми, такими мягкими губами этой упрямицы. Боже, дай мне повод. Пусть она и дальше молчит
Молчит
Как же ты меня радуешь, Викки!
Ну что, хочешь, чтобы я начал добиваться от тебя ответов по-плохому? я старательно прячу в своем голосе предвкушение. Милая, я ведь прекрасно помню, как решаются проблемы твоих бойкотов. Неужели ты думаешь, я забыл, как это делается?
У Викки расширяются глазаона помнит. Боже, какой же это кайф, что она помнит. Все это настолько мне на руку, что я бы счел это невозможным, если б сам не видел.
Викки пытается сделать шаг назад, только ходить сквозь двери не по силам даже такой умнице. А дверь я успел заблокировать, черта с два она теперь выйдет, пока я не введу код электронного замка.
Не убежишь, не-а, шепчу я, с удовольствием касаясь пальцами упрямого подбородка бывшей жены. А потом скольжу вниз, ожидая, что вот сейчас она взорвется, вспылит, снова попробует меня ударить. У неё есть все возможности, и я даже уворачиваться не собираюсь, но пока она этого не сделала, у меня есть её нежная кожа под самыми кончиками пальцев, краешек воротника блузки и маленькая белая пуговка, за которую я успеваю зацепиться перед тем, как становится совершенно невозможно видеть что-то кроме этих бездонных, таких красивыхи таких оторопевших глаз.
А потомбудто гром гремит.
Три недели игнора.
Пока мы были женаты, самый её максимум был дня три. Потом я терял терпение.
Сейчася теряю контроль.
Хотя исход в любом случаеодин и тот же
Викки коротко вскрикивает, будто я не губами впиваюсь в её шею, а вонзаю кинжал прямо в сердце, не промахиваясь. Этот вскрикбудто тревожный глас набата: скоро, безумно скоро Викки вырвется из плена своего ступора, и снова все станет плохо. Может быть, даже еще хуже, хоть это и сложно представить.
Так что терять уже совсем нечего.
И целовать, целовать её шею до изнеможения, сверху донизу, особо даже не целясь, а ладонямиладонями стискивать гибкое, желанное тело, прижимать её к себе так жадно, чтобы она хоть на толику ощутила, как я схожу с ума от неё. С каким бы удовольствием я сейчас измял эту дивную узкую юбку
Ох, Викки, мой самый любимый запретный плод, так бы и вкушал, не отрываясь, пока сердце не остановится
Прекрати, прекрати, прекрати, твердые кулачки Викки будто отрезвляющий град барабанят по моим плечам. Очнулась!
Ну, вот мы и заговорили!
Пусть, в ближайшие минут десять меня не ждет ничего любезного, по их истечении мы расставим точки над нужными мне буквами.
Приятно понимать, что я знаю её настолько хорошо. А вот возвращаться из забвения на землюуже не совсем.
Русалочка версии Ярослава Ветроваэто когда ты делаешь один шаг назадодин, всего одини уже когда твоя нога опускается на землюощущаешь ту самую тысячу ножей, впивающуюся в твою кожу.
Нет, дело не в том, что ступил я на землю, ступил я от Виккии вот это и хуже всего на свете.
Не-на-ви-жу!
Каждый шаг, что приходится сделать от Викки, каждый вдох кислорода в грудь, что не пропитан запахом её волос
Но мне приходится. Я должен сделать этот шаг, разжать свои рукипозволить Викки скользкой рыбкой ускользнуть между моих пальцев.
Она отшатывается на несколько шагов в сторонупытается сделать так, чтобы расстояние между нами было «приличным».
Зря пытается. Оно не будет приличным, даже когда между нами будет несколько десятков километров. По крайней мере, мои мысли о ней станут только непристойней и настойчивей.
Ты ТыВикки тяжело дышит, встряхивает руками, будто пытаясь ими меня от себя оттолкнуть.
Нужный эпитет у неё не особенно подбирается.
Наглец? Извращенец? Озабоченный? ухмыляюсь я, подсказывая.
Озабоченный ею. Да, это мой диагноз.
Гребаный псих! отчаянно рявкает Викки, отступая от меня еще на шаг. Ты Как ты вообще посмел?!
А разве ты оставила мне выбор? я поднимаю брови, замечая, как наливаются алым яростные пятна на шее у Викки. И потом, неужели тебе не понравилась моя маленькая провокация, дорогая? Такой стон Я с большим трудом не зашел дальше.
Этих красных пятен становится на светлой коже Викки все больше.
Рванет
Еще чуть-чуть и рванет.
Понравилось? Викки цедит это свистящим шепотом. Да, дорогой, мне безумно понравилось. Позволь, я подробнее поделюсь с тобой впечатлениями?
Каюсь, я увлекся. Зрелище разгневанной Виккиэто как извержение вулкана, удивительно завораживающе, совершенно смертоносно и абсолютно в своей удивительной красоте. Невозможно оторвать глаза и заметить хоть что-то.
По-крайней мере, когда она успела снять туфлюя не заметил. До той самой поры, пока острый каблук, пущенный с размаха, не врезался мне чуть пониже ключиц.
Резко
От второй туфли, метко пущенной мне в голову, пришлось уже уворачиваться. Иначе быть мне на суде во вторник с прекрасным фингалом от подошвы.
Ну, или с выбитым глазом.
Интересно, Машутка бы оценила папу-пирата?
Какая же все-таки жалость, что пока она со мной не разговаривает.