Марина не понимала: как она могла не заметить того, что происходило у нее на глазах? Где было ее знаменитое ви́дение? Почему она не чувствовала опасностине поняла, что девочка давно выросла, и не считала Киру соперницей? Марина верила Лёшке: он никогда сам не бегал за бабами, не искал приключений на свою головунаоборот, избалованный с юности женским вниманием, был весьма разборчив, а после неудачной первой женитьбы стал и вовсе осторожен, хотя пококетничать любил. Иной раз он с хохотом рассказывал Марине о своих приключениях, а от одной заказчицы, всерьез решившей заполучить его, Марина даже его спасала.
Она в таких случаях делала королевский выходшкола Валерии не прошла даром, Лёшка так это и называл: давай, покажи им Валерию! Марина входила, и все мужчины тут же вставалидаже те, кто отродясь не поднимался при виде дамы. Лёшка, внутренне веселясь, представлял ее гостям: Марина подавала руку для поцелуя, а женщинам так улыбалась, окидывая их быстрым взглядом из-под длинных ресниц, которые ради такого случая даже красила, что редко кто из охотящихся за Лёшкой не чувствовал полную безнадежность своих попыток.
Она не делала ничего особенного, но любые переговоры с заказчиками проходили успешней, когда она на них присутствовала. Леший развлекался, наблюдая за тем, как напряженно следит за ее порхающей рукой лысоватый прижимистый немец: Марина, разговаривая с ним, делала вид, что хочет дотронуться до него, но так и не дотрагивалась. Однако немец вздрагивал, словно кожей чувствовал электрический разряда может, и правда чувствовал. «Колдунья, думал Лёшка, любуясь Мариной, русалка!» И подмигивал ей незаметно, а она, смеясь глазами, прикусывая губу, в этот момент они оба вспоминали, как только пару часов назад Марина стонала в его объятиях.
Как, когда это произошло, что Леший перестал любоваться ею, перестал хватать в охапку и целовать? Когда последний раз они шептались в полумраке спальниМарина смеялась, а он ласкал ее вздрагивающую от смеха грудь? Когда все между ними стало так обыденно, привычно и скучно, что понадобилась Кира, чтобы вспомнить былую страсть и нежность?
Марина жила, все время словно проверяя языком ямку во рту от вырванного зубаболит? Не болит? Зажило? Нет, не заживало, болело. Не отпускало. Марина и раньше плохо справлялась с собойона, которая одним прикосновением снимала чужую мигрень, сама порой сутками мучилась от головной боли, пока не помогало что-то постороннее, неожиданное, что подталкивало к выходу из замкнутого круга боли. Иногда это было стихотворение, иногда цветок, иногда звонкий голосок случайно залетевшей на балкон синицы. Марина знала, что от всего есть лекарство, надо только его найтии не находила
Пока Марина предавалась размышлениям, пошел дождь, и она, раскрыв зонтик, побежала к троллейбусной остановкетам на лавочке сидел высокий бородатый мужчина. Марина взглянула мельком, потом, нахмурясь, посмотрела пристальней: Арсений? Отец Арсений? Она не верила своим глазамвот только что, какие-то полчаса назад она о нем думала! Арсений был в обычной одежде, а длинные волосы, завязанные в хвост, убрал под воротник, но все равно сразу было видно священника. «А поседел-то как! подумала Марина, разглядывая его. И мрачный»
Марина! сказал отец Арсений и поднялся. Марина Злотникова. Надо же. Рад вас видеть.
Здравствуйте! Откуда вы в наших краях?
Да вот, приехал по делам. Как вы поживаете?
Спасибо, у меня все хорошо, совершенно искренне ответила Марина, потом вспомнила про Лёшку: Ну, почти хорошо. Так, неприятности небольшие. А я много думала о вас. Вы мне так помогли. И я Вы знаете, что со мной случилосьтам, в деревне? Не знаю, как это назвать Я увидела свет. Лицо Марины озарилось улыбкой: она вспомнила свое невероятное переживание, когда на крутом берегу Кенжи все ее существо наполнилось Любовью и Светом, да так, что она едва не воспарила над землей!
Рад за вас! И я вас вспоминал. Жаль, что нам больше не довелось пообщаться.
Может быть, нам пойти куда-нибудь? Кофе выпьем, поговорим? Или вы заняты, наверное?
Нет, ничем я не занят.
Послушайте! А пойдемте к нам в гости? Правда, пойдемте!
Ну, пойдемте. Спасибо.
Вы надолго в Москву?
Послезавтра уезжаю. Я тут у родственников.
Марина чувствовала идущую от него волну черной тоскичто-то произошло с ним с его ребенком? Он посмотрел, наконец, ей прямо в глазаи Марина ужаснулась увиденному: боже, какое горе! И тут же представила, что было бы с Лёшкой, с ней самой, если быне дай бог! что-то случилось с детьми. Сразу таким неважным показалось все то, что мучило ее в последнее время, таким несущественным.
У Арсения покраснело и сморщилось лицо, он заплакал, прикрывшись рукой, а Марина лихорадочно заметалась в поисках носового платка. «Почему у меня никогда его нет, почему?» Нашла пачечку бумажных, трясущимися руками вытащила один, стала совать Арсению. Она не знала, что делать: если бы он не был священником, давно бы уже обняла, чтобы утешить, а так можно ли?
Простите! Год прошел, а все никак
Да разве можно привыкнуть? Чем, чем я могу вам помочь?
Уже помогаете. Спасибо! Вот поплакал с вами, а то и не с кем.
А как?.. Даже спросить боюсь Как матушка ваша?
Плохо. Вот приехал, хотел узнать, как дело моея сразу прошение подал о переводе, но что-то не движется. Не может Наташа там больше жить, реку эту видеть не может, город. В Москву уехала, к матери. А мне тоскливо одному. Ей-то тяжелее, чем мне, я понимаю.
Конечно, она мать.
Да, мать. Но мне вера помогает, а она Она-то и всегда больше в меня верила, чем в Бога, а теперь совсем
Ожесточилась?
Да.
А вы?.. Не ожесточились?
Арсений посмотрел на Марину.
Вы же не думаете, что я служил Богу, надеясь на его особое ко мне отношение?
Нет.
От несчастья никто не застрахован, никто. Эх, если б нам удалось в другое место перевестись! А там все о нем напоминает, и река везде видна, куда ни пойди
Он утонул?
Да.
А сколько ему было?
Семь лет. Один у нас был, единственный. Наташа больше не может родить
Горе какое
И Марина заплакала сама. Они так никуда и не ушли с этой лавочкивсе сидели в стеклянном закутке, все говорили и говорили. Дождь прошел, троллейбусы подъезжали, с шипением раскрывали двери, кто-то входил-выходил, а они ничего не замечали.
Совсем я вас заговорил, простите. У вас же дела, наверное.
Нет, нет, ничего. Я все думаю, как бы помочь вам.
Да чем тут поможешь.
Вы ведь не захотите, чтобы я с вами туда пошла?
Куда?
Ну, туда. Как это у вас называется? Управление делами? А я могла бы помочь прошение ваше сдвинуть. Да вы и сами могли бы, но вам нельзя, для себя нельзя, а мне можно.
Примечания
1
Ф р и н адревнегреческая гетера, центральный персонаж картины Генриха Семирадского «Фрина на празднике Посейдона в Элевзине», 1889.
2
Ирвин Пикоканглийский художник-сюрреалист (род. в 1948).
3
Стихи Георгия Иванова.