Да ведь и об удобстве подумал, любезный кавалер: не оставил без платья, без белья преподнес и чулки, и атласные панталоны, и все, что даме потребно, было бы на что жаловаться
Гнев закипал в душе; чтобы не поддаться ему, Саша опустила голову, посмотрела на подол юбки из дорогого добротного сукна он успел перепачкаться пылью, запылились и новенькие сапожки. Таким бы ступать по булыжной мостовой, по гранитной набережной в Петербурге или в Париже, а не по малороссийскому проселку, ведущему неведомо куда
***
По улице скакал верховой прямо им навстречу, не сворачивая, как будто нарочно хотел напугать, заставить метнуться в сторону, под защиту плетней, или еще пуще закашляться от пыли. Так и надо было бы поступить, убежать скорее с дороги, но Саша замешкалась, засмотрелась на всадника: уж очень колоритным он ей показался, прямо как с картины Васнецова или Билибина На голове овчинная шапка, похожая на кавказскую папаху, из-под нее вьются роскошные, до плеч, темные кудри; сам одет в гусарский мундир с позументами, на шее висит кинжал, по боку бьет огромная сабля времен войны с турками, и даже конь под ним, породистый рыжий рысак, весь разукрашен лентами и цветами, и еще какими-то побрякушками.
Бдительная Дуня оказалась тут как тут, зашипела на ухо:
Шо остолбенела опять? Рот-то закрой, як бы ворона не залетела!
Да, да, пойдем
Всадник, гордо подбоченясь, уж было проехал мимо, но вероятно, то был просто маневр, военная хитрость: стоило женщинам сойти на обочину, как он развернул коня и направил к ним, да так, чтобы отрезать путь к бегству.
Доброго утречка, товарищи женщины! он оскалился, свесился с седла в аффектированном, театральном поклоне, снова выпрямился, покрутил головой, давая полюбоваться собой: дескать, вы только гляньте, мадамочки, как я хорош. Куда путь тримайте? Чи немае часа прогуляться с товарищем Щусем, командиром Революционной повстанческой армии?
Бох с тобой, Федос, шо ты озорничаешь! Какие ишшо прогулки посередь дня! Дуня как видно, отлично знала этого командира, и посматривала на него хоть и с опаской, но задорно, с лукавинкой. По делу мы йдемо, по делу. В культпросвет.
Эвона как! Федос хмыкнул, качнул красивой головой, снова наклонился, вглядываясь в Сашу. И что же в культпросвете буде робить така распрекрасна кралечка? Кого просвещать? И об чём?
Тут он залихватски подмигнул, и у Саши душа в пятки ушла. Глаза у него были красивые, но пустые точно стеклянные, улыбка злая. Как назло, вдруг пришел на ум классический «Курс психиатрии» профессора Корсакова, по которому она занималась на Высших женских курсах, и что такое вот вычурное поведение свойственно истероидному типу личности
«Ох, и зачем только вспомнила Не поможет мне сейчас моя наука, только хуже сделает»
Да ты немая, чи шо? соболиные брови Федоса сдвинулись, и он надменно проговорил: Мне надобно отвечать.
«Мне надобно отвечать» эту же фразу ей вчера сказал Махно, но иначе, совсем иначе так, что не подчиниться не просто было нельзя, но даже и хотелось А этот Щусь был какой-то пародией, шутом гороховым но страшным, злым шутом.
Сашины щеки предательски заалели, когда она вспомнила о Несторе, и его имя, произнесенное про себя, сразу придало сил. Она подняла голову, посмотрела Щусю в глаза и сказала:
Нет. Я не немая.
Ох ты ж, и впрямь разговаривает, куколка! картинно восхитился Федос, конь заплясал под ним, Дуняша прянула, закрыла собой Сашу:
Буде тебе, товарищ Щусь! Буде! Это ж Всеволда Яклича помичниця новая. Ляксандра Николаевна С Москвы.
Та ну? А мне ужо насвистели, що то Нестора Иваныча забава новая! загоготал Щусь, запрокинул голову, так что с кудрявой головы чуть не свалилась папаха.
Дуня опять вскинулась потревоженной квочкой, замахала руками:
Да шо ты мелешь, айййй, Федос!.. хотела еще что-то сказать, но тут Саша решила, что терпела достаточно, и будь что будет проговорила громко и четко, как на занятиях риторикой:
Стыдитесь, товарищ Щусь! Грязными словами вы не меня оскорбляете вы позорите себя, командира Революционной повстанческой армии, и самого атамана, Нестора Ивановича Махно
Она сама удивилась, до чего легко с ее губ соскользнуло это грозное имя и не без злорадства увидела, как Щусь вытаращил на нее блестящие глаза, как приоткрыл рот, и его красивое лицо разом поглупело и сделалось виноватым
Да чегось ладноть я ж того пошутил. Помичниця, значит, помичниця. поднес руку к своей папахе, точно козырнул, и по-свойски предложил:
А давайте, Ляксандра Николаевна, я вас верхами в культпросвет доставлю! На конике-то моем швидче буде, ниж на своих двоих.
Нет, спасибо, товарищ Щусь. Я пойду сама.
Конь у него и в самом деле был добрый, на удивление холеный, на таком бы Саша охотно прокатилась, но без Щуся, а как полагается сидя в седле, ногами в стремени, держа в руках поводья
Та горазд, чаво ты ломаешься, як панночка! он, словно эквилибрист в цирке, резко наклонился, выбросил вперед длинные цепкие руки, ухватил Сашу, как орел -ягненка и втащил к себе на коня она и охнуть не успела.
Щусь утвердил ее в седле, усадил поудобнее, приобнял одной рукой, вроде поддерживал, и церемонно кивнул Дуне:
Товарищ Евдокия, Всеволодову помичницу я доставлю куда надобно, а ты вже як-нибудь сама.
Федос пустил коня некрупной рысью. Саше было неловко и тряско. Она отменно ездила верхом спасибо отцу-кавалеристу и его урокам, что давал дочке сызмальства, едва ходить научилась но никогда еще не случалось ей сидеть в седле безвольной пленницей тряпичным чучелом, кулем с мукой.
Хуже всего было чувствовать, как нагловатый красавчик, вообразивший себя рождественским подарком, прижимается к ней, трется, делая вид, что поддерживает на скаку, и слушать его нашептывания, густо пропитанные табаком и водочным перегаром, вместе с неожиданными нотами какого-то резкого одеколона:
Слышь, панночка, ты не серчай я хоть от бабской красы дурею, но и нутро ваше бабское насквозь бачу. Знаю я, що ты за така «помичниця», мне товарищ Волин ужо сказывал про вчорашнее-то
Что сказывал?
Известно, що: и як плясала ты з ним, и як батька Махна на нього маузер наставлял так я про що кажу-то, панночка мы тут все живем вольно, никто никому не хозяин, и кажна жинка вона теж людина! Так що, як з Нестором Иванычем нагуляешься, приходь до мене, разумеешь?
Товарищ Щусь, я ни с кем не гуляю, и я здесь только временно, по ошибке. Саша решила не отмалчиваться, поддержать разговор, а заодно кое-что сразу объяснить гуляйпольским донжуанам, что оказались сплетниками похуже, чем девчонки в пансионе Куропаткиной.
Она не могла бы сказать, да и не думала вовсе, что Махно ее изнасиловал этого и близко не было, скорее, она побоялась отказать но то, что случилось между ней и атаманом, не важно, по согласию или без, не означало, что воля Александры Владимирской окончательно сломлена. Она не собиралась вести себя так, словно готова лечь с любым, у кого при виде нее закапала слюна; предстояло найти тонкую грань между жертвенной податливостью и опасным высокомерием и удержаться на этом острие, пока Бог или судьба не пошлют возможность сбежать.
Щусь за спиной хмыкнул -видно, сразу не смог сообразить, что ответить «панночке» а Саше только того и надо было: выиграть время.
Улица неожиданно закончилась, уперлась в площадь, где возвышался собор, а вокруг каменные дома, в основном в два этажа, на вид довольно приличные, не разграбленные. Повсюду развевались знамена, черные, вперемешку с красными, сама площадь была запружена людьми, пешими и конными, и какими-то странными бричками Саша таких никогда не видела. Ей даже показалось, что на них установлены артиллерийские орудия, но, должно быть, все-таки показалось
Люди шумели, кони храпели, ржали, а порой начинала играть гармошка или трубить труба.
Вот мы и на месте, Ляксандра Николаевна! важно сообщил Федос. Здесь у нас, подивись, и штаб реввоенсовет, и волостной совет, и кульпросвет