-Остынь, женщина, - усмехнулся Дима, - я же просто спросил. А у нас в Саянске даже театра профессионального нет. Два любительских только Один наш, а второй «Маски» - там, где Ольга и Сонька занимаются.
- Саянск - Ася ни разу не слышала про такой город, - Он красивый?
- Он дыра, - отчеканил Димка, и в его голосе зазвенела злость, - Оттуда надо валить и как можно скорее. Я вот скоро свалю и очень, блин, рад этому.
«Ого, какие мы», - подумала Ася, но промолчала. Последний вечер не лучшее время для споров. Их и так сегодня было больше, чем нужно. Сама она не считала, что за счастьем непременно нужно ехать в столицу, которая чаще всего сжирала романтически настроенных провинциалов и даже косточки не удосуживалась выплюнуть. Впрочем, Варламов поступил. И не куда-нибудь, а в ГИТИС. Значит, смог угодить привередливой Москве. Победителей не судят. Ася снова положила голову на Димкино плечо. Господи, что она делает? Он младше ее на семь лет. Застрелиться! Перспективникаких! Так зачем тогда? «Он мне нравится», - подумала Ася, - «Просто очень сильно нравится. Такое бывает. Я читала. В крайнем случае, потом приеду домой и покаюсь психотерапевту. Кстати, это еще вопрос, есть ли в Томске хороший психотерапевт»
Димку, видимо, экзистенциальные вопросы не мучили, он ловко перехватил у соседа гитару и уже пристраивал ее на колено. Асе пришлось покинуть удобное плечо, и она с любопытством наблюдала за его длинными пальцами, уверенно скользящими по грифу. Странно, но в этом году ей не приходилось слышать, как Димка играет. Три года назад, помнится, мальчишки лабали у их костра что-то невыносимо панковское и уж совсем невыносимо дворовое, и Варламов тоже, кажется, был в числе «бардов». Что же будет сейчас?
- Ты хорошо играешь?
- Да, - Дима сосредоточенно перебирал струны и подкручивал колки, настраивая гитару под себя. Скромность не входила в длинный список его достоинств.
- Давай, Димас!зашумели все. Предыдущие певцы такого энтузиазма не вызывали. Может, он и правда хорошо играет?Давай нашу! Нет, Цоя! Агату Кристи! Сектор Газа!
Димка поднял руку - все затихли. Он слегка склонил голову и тронул струны. Знакомые с детства аккорды полились неожиданно гармонично
Луч солнца золотого тьмы скрыла пелена,
И между нами снова вдруг выросла стена
У Димки был точный слух и замечательный голос: сильный, звенящий и в то же время какой-то бархатистый. Ася не помнила, как называется такой тембрпо вокалу ей поставили «четыре» только за старание и хорошую зачетку, но слушать его было очень приятно. Вскоре к исполнению подключился дружный хор из всех сидящих у костра. Но Ася старалась слушать только Димку.
Ночь пройдет, наступит утро ясное,
Знаю, счастье нас с тобой ждет.
Ночь пройдет, пройдет пора ненастная. Солнце взойдет!
Разумеется, песня не исполнялась в ее честь, и никаких жгучих взглядов в ее сторону Варламов не бросал. Это было как-то понятно и даже нисколько не обидно. Но все же слушать песню о любви в его исполнении было приятно.
Потом, конечно же, были и Сектор газа, и Сплин, и Цойтот самый, который вечно жив. Еще он пел для Аси «Ветер» Шевчука, и они вместе вспоминали второй куплет. Так, кстати, целиком и не вспомнили. По ее просьбе Димка подбирал аккорды к любимой «Это все, что останется после меня», а переставший злиться Брегус горланил:
- Ничего не останется после меня! Что не съем, то возьму я с собой!и весь костер дружно ржал и просил Лешку заткнуться.
Потом гитару взял кто-то другой и стал петь традиционное «Дыхание» Наутилуса, ужасно фальшивя. Это было слышно даже не одаренной музыкально Асе. Одаренный Дима морщился, как будто жевал лимон, а потом заткнул уши и стал петь по-своемуправильно. И Асе показалось, что она как будто еще больше в него влюбилась Стоп! Не влюбилась! Просто нравится! Так, как давным-давно никто не нравился. И что? А ничего! Томский драматический и 25 летэто одна песня, а столичный ГИТИС и 18 лет - совсем другая.
- Во сколько автобус?спросил кто-то.
- Через два часа, - отозвались в ответ.
Ася растерянно огляделасьи правда, уже светало Они всю ночь просидели у костра. Очень, очень жаль, что не удалось поваляться в кустах в обнимку со своим восемнадцатилетним Ромео. Ведь отпуск заканчивается, и скоро снова придется стать серьезным взрослым человеком с кучей обязанностей и проблем. А так хочется еще немного волшебных безумств! И ведь Димка явно хотел того же. Пока не узнал ее настоящий возраст.
«Господи, да о чем это я?вдруг с тоской подумала Ася, глянув на Диму. Он отошел к знакомым девчонкам и Лешке Брегусу. Всей толпой они курили и дружно хохотали, - Это у меня последние дни отпуска и предчувствие суровых будней, а у него впереди сплошной непрекращающийся праздник в виде учебы, новых друзей, девушек, впечатлений. Ему восемнадцать, тебе двадцать пять. Что ты от него хочешь?»
- Ладно, нам пора, - объявил Лешка Брегус. Димка согласно кивнул и вздохнул, - Еще вещи собрать надо.
Ася не шелохнулась и не повернула головы, даже когда шею обожгло горячим дыханием и знакомый голос прошептал «Пока». По коже побежали мурашки, и очень хотелось верить, что Димка этого не заметил.
- Давай, малыш, иди, - равнодушно сказала она.
- А вот за малыша ответишь!моментально завелся Варламов, сгреб ее в объятья и хорошенько поцеловал. Ася еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Как он легко ведется! Это, конечно, возрастное, но все равно приятно.
А потом, когда они начали состыковывать свои графики отправления по домам и считать, чей поезд отправится раньше, неожиданно выяснилось, что поезд у них один. Владивосток-Томск. Странно, но не выглядело так, что Диму эта новость обрадовала.
- Подожди, - Ася морщила лоб, - Я не помню станции «Саянск».
- Правильно не помнишь. Ее и нет. Мы на «Зиме» выходим, а оттуда до дома на автобусе едем.
- «Зиму» помню! Она жерядом, да?теперь, когда выяснилось, что прощание откладывается, хотелось, чтобы им вместе нужно было трястись в поезде долго-долго: сутки, трое, неделю
- Четыре часа ехать, - ответил Димка, еще раз поцеловал ее долгим вкусным поцелуем и зевнул, - Как раз выспаться можно! Ладно, не прощаемся!
Не сказать, чтобы Асе стало веселее. Но чуть легчеэто точно.
8
Наконец закончилась погрузка в автобус, во время которой все чудом не переругались, потому что мест было в два раза меньше, чем людей и багажа. В конце концов, все как-то устроились. Ася сидела рядом с Соней, между ними втиснулась Света из нижегородского театра. На руках девочки держали чьи-то сумки с «очень! ну очень хрупким!» реквизитом. Сумки были большие, неудобные и мешали спать. А спать хотелось сильно. Наконец они втроем обнаружили удачную комбинацию, при которой можно было пристроить головы на плечо друг другу, и так задремали. Проснулись у парома. Ася, кстати, обнаружила у себя на коленях вместо сумки, целиком сползшей на Сонину сторону, голову спящего молодого человека. Молодой человек был кудряв, в меру симпатичен и совершенно Асе незнаком. Оказалось, что он сидел в проходе между сиденьями на реквизиторской табуретке и по дороге задремал. В аккурат на Асиной коленке.
Димка Варламов ехал в другом автобусе, и оценить сей факт, к сожалению, было некому.
На свой запланированный паром они опоздали, и в распоряжении у всех оказался час свободного времени.
- Как думаешь, успеем вон на ту гору забраться?лениво спросил Димка и обвел ее таким откровенным взглядом, что у девушки ёкнуло в груди. Стараясь казаться невозмутимой, Ася перевела взгляд на гору, оценила расстояние и довольно пологий каменистый склон.
- Я успею. Как насчет тебя, не знаю.
Варламов хмыкнул.
- Так чего же мы ждем?
Насвистывая что-то себе под нос, он направился к горе. Асе ничего не оставалось, как идти за ним. Она обогнала Димку и полезла вперед. Он ничего не сказал. Но когда у Аси из-под ноги выскользнул камень и она, ойкнув, чуть не упала, Варламов подхватил ее, взял за руку и не отпускал до самой вершины. У него была сильная, горячая от солнца ладонь с плотными шершавыми подушечками пальцев. Руки гитариста. Самые красивые руки, которые Ася когда-либо видела.
С вершины открывался изумительный вид на бесконечную синюю гладь, на зеленые взбеги холмов и выцветшее от жары небо. Но Ася отлично понимала, что вряд ли Варламов ее сюда потащил ради любования пейзажемдля этого он был слишком практичен. Неужели решился? Она обернулась к нему: глаза-хамелеоны потемнели, на темно-серых радужках плясали зеленые чертики-крапинки. Ася машинально облизнула пересохшие губы и почти физически ощутила, как вздрогнул Димка, пристально на нее глядевший.