Устроили тут притон или общагу а это, межну прочим, служебное помещение, его освобождать надо после окончания рабочего дня Эй, к тебе относится, межну прочим, вставай, артист, да домой катись!
Ааа который час? насильно выдернутый из сладкого царства Морфея, Павел не сразу даже сообразил, что часы у него на руке, а когда сообразил, было уже поздно: уборщица успела просветить его и по этой части:
Да уж половина седьмого, все кому надь, на сцене, а кому не надь, по домам разошлись Один ты тут валяисся, как у себя дома! Кыш отседова, котяра, кому сказано!
Бл Блиин
От именно, блин горелый! А насвинячил-то, накидал паразиииит
Игнорируя дальнейшее ворчание уборщицы, Павел спешно натянул джинсы и свитер, благо что белье и футболку Машка все-таки уговорила надеть перед тем, как сама приняла душ, оделась и исчезла. Сунув ноги в ботинки и подхватив куртку, он ринулся прочь из гримерной так, словно за ним черти гнались, и тут же распахнул соседнюю дверь в надежде застать на месте кого-нибудь из коллег.
Миха, привет! Ты это Машку видел, тут она еще? накинулся он на Ширкина, сидящего перед зеркалом в костюме Кризальда, с щедро напудренным лицом, и сосредоточенно лепящего мушку над верхней губой.
Какую Машку? Бурлакову? Терещенко? Или саму Озерову Марию Павловну? флегматично уточнил Миша, не отрываясь от своего занятия, и даже головы в сторону Бердянского не повернул.
Не идиотничай, прекрасно ты понял, кого я имею в виду! Лазич Марию!
Не знаю, ее вроде после обеда не видел ааа да-да-да припоминаю она ж с Антоном ушла, они вместе поехали Петренко навещать
А давно?
Нууу с полчаса уж точно а может и больше Так, Бердос, не отвлекай меня, у меня выход через пять минут, а она, сссука, все не лепится
Клеем капни и точно приклеишь! посоветовал Павел и исчез из этой гримерки так же стремительно, как до того из своей.
Сбежав по лестнице к служебному выходу, он притормозил у вахтерской каморки и, заглянув туда, спросил:
Михалыч, мне никто ничего не оставлял? Не передавали? Записку там или на словах что?
Передавали, еще как передавали! Вот, держи! вахтер сунулся куда-то под стол и вытащил объемистый полиэтиленовый пакет, доверху забитый какими-то бумажками. Я все говорил тебе, забери, а ты все отмахивался, ну и вот, теперь точно забирай или выкину к едрене фене!
Это что за макулатура?
Сам ты макулатура! Это куртуазная литература! Наслаждение для трубадура! Писульки и открытки от твоих поклонниц, Павлуша!
Да выброси их все, ради бога! он в досаде отмахнулся от шутника-вахтера и стремглав выскочил на улицу.
На разогрев масла в машине ушло еще драгоценных пять минут, пока Павел мерз в холодном салоне и лихорадочно соображал, куда же ему теперь ехать все-таки в Первую Градскую или сразу к Машке домой? Благо, адрес он помнил, и этаж у нее, кажется, четвертый и подъезд, вроде бы, второй вот только номер квартиры из головы вылетел от слова «совсем».
Ладно, поеду в больничку для начала, наверняка она там еще сестра милосердия, бля пробормотал он, и потер застывшие ладони друг о друга, чтобы согреть. Наконец мотор заработал нормально, и Павел, сняв автомобиль с ручника, вырулил на Тверскую, с нее на бульварное кольцо, а там и до Замоскворечья рукой подать Но не тут-то было прямо перед Большим Каменным мостом пришлось потерять минут пятнадцать, пропуская кортеж правительственных машин, развозящих кремлевскую верхушку: кого в Барвиху, кого во Внуково
Наблюдая за неспешным перемещением гаишников и таким же неспешным выездом вереницы черных машин из Боровицких ворот, Бердянский мечтал разбогатеть и подарить им всем по вертолету, чтобы не мучились сами и не мучили автомобилистов, вынужденных торчать по их милости в пробках Он пару раз хватался за сотовый, чтобы позвонить, но в жуткой досаде кидал его обратно на пассажирское сиденье у Машки, да и у Войновского, не было личных мобильных аппаратов, и позвонить он им не мог, а справочного телефона больницы попросту не знал.
Но вот, наконец, гаишник милостиво переключил светофор, и Бердянский, нагло оттерев с дороги навороченный черный джип, рванул на мост первым. Быстро проскочил большую часть Якиманки и снова намертво встал в пробку, теперь уже на Ленинском.
Потеряв еще минут десять, он все-таки завернул в ворота больницы, бросил машину на стоянке для посетителей и бегом добрался до кардиологического отделения. Девица в регистратуре мурыжила его еще несколько минут искала фамилию Петренко в своем журнале, задавая ему какие-то дурацкие вопросы, строила глазки, и в итоге отправила на третий этаж, в триста вторую палату.
Вообще-то у нас посетителям можно только до семи, а сейчас уже семь ноль пять Но вам, мужчина, так и быть, сделаю исключение! с плотоядной улыбочкой напутствовала она его и добавила:
Но в восемь всех выгоняют, имейте в виду! У нас с этим строго!
Спасибо, что предупредили стараясь не пускать в сознание воспоминания о почти тюремном режиме и драконовских правилах тех больниц, где лежал он сам, Бердянский ринулся от регистратуры к лестнице, как вдруг
Эй, куда без бахил?! Надо бахилы надеть! выросла перед ним еще одна представительница вахтерского цеха, и грозным жестом указала на строгое объявление, обязующее всех посетителей блока интенсивной терапии пользоваться одноразовыми бахилами.
Где ж я их возьму? вскипел Бердянский, ощущая натуральную жажду поубивать всех, кто продолжал чинить ему препятствия на пути к Машке.
Ну вообще в аптеке внизу. Она уже закрыта, до семи работает.
Бляяяядь!!!
Молодой человек, ведите себя прилично, вы в общественном месте! вахтерша погрозила ему толстым пальцем, но, видя перекошенное досадой лицо, смягчилась:
Ладно, за десять рублей у меня можешь купить и протянула ему синий кулечек.
Вот берите он отдал деньги, выхватил у нее чертовы бахилы и, пообещав, что наденет их на третьем этаже, резво помчался наверх.
Примерно понимая логику тех, кто строил больничные корпуса и присваивал палатам нумерацию, Павел довольно быстро сориентировался, где ему искать Петренко и его посетителей, и не ошибся. Перво-наперво он столкнулся с Антоном: тот шел ему навстречу, иссиня-бледный, как покойник, и прижимал руку к солнечному сплетению
А, Пашка, привет! Ты тоже приехал Андрея навестить? Иди, он там со своей спасительницей общается а мне надо ну ты понял Войновский почти без заминки пропустил его дальше, а сам завернул в туалет: язва, обострившаяся в очередной раз, изводила постоянной тошнотой
Бердянский прошел до конца длинного коридора, слабо освещенного мертвенными люминесцентными лампами, часть которых мигала, а часть попросту перегорела, и, наконец, оказался возле нужной палаты. Остановившись на пороге, он вытер лоб, пригладил волосы и перевел дыхание: все-таки не дело влетать к больному в образе свадебного коня: жопа в мыле, морда в цветах Усмехнулся над собой, прислушался и различил два тихих голоса мужской и женский. Воспряв духом, Павел толкнул обшарпанную дверь и, войдя в палату, застал прелюбопытную картину
Машка его Машка! сидела на кровати пациента, а сам пациент, такой же болезненно-бледный, как Войновский, только еще и с капельницей, подсоединенной к вене, возлежал светловолосой головой прямо у нее на коленях! Нагло использовал их вместо подушки, гад
Ооо, привееет, Пашка, друг! Андрей искренне обрадовался при виде своего давнего приятеля и однокашника со времен учебы в Щуке, и даже привстал, и руку ему протянул а Павел, словно заколдованный, не мог с места сдвинуться, ноги будто каменными сделались и в пол вросли Он только и мог что переводить горящий недобрым подозрением взгляд с Марии, явно смущенной его появлением, на сияющего Петренко и обратно.
Ну что ты там встал-то, как неродной? Иди сюда, садись рядом, я с тобой хочу с первым поделиться про нас нас с Машей Андрей замахал рукой, призывая друга подойти и сесть на стул у изголовья кровати.