«Машка плакала из-за меня!»
Вместо обычного в таких случаях злорадства или торжества победителя, Бердянский ощутил себя вдруг таким гадом ну просто подонком последним! Шагнул к ней и на колени встав, обнял за ноги, молча уткнулся лицом в подол синего безобразного халата.
Паша, ты что?.. Встань, встань немедленно!.. испуганно зашептала она, выронила сигарету, и, схватив его за руки, попыталась поднять. Но он только крепче прижал ее к себе и замотал головой:
Не встану прости меня, идиота забудь все, что я тебе там в зале наговорил это все чушь и бред Ты ты достойна гораздо лучшего, чем ведра таскать и уж точно не такого самовлюбленного кретина как я, а нормального парня но я так хочу, чтобы у нас с тобой все получилось! Понимаешь?
Сказал и замер сам, испуганный вырвавшейся откуда-то из глубины правдой, и тут же, задрав Машин дурацкий халат и юбку, принялся жарко целовать ее колени, бедра, живот, с голодной жадностью и каким-то сумасшедшим отчаянием лишь бы простила, лишь бы не оттолкнула снова, а почувствовала, как сильно он ее любит сейчас, как желает
Пашка, я люблю тебя.
Бердянский замер снова, вынырнул из-под складок ее одежды и взглянул неверяще снизу вверх:
Любишь меня?
Да люблю тебя очень-очень давно но я думала думала, что тебя нет в живых а ты есть Пашенька она обхватила его затылок и с силой прижала к себе, словно хотела защитить, спрятать от всего мира, от смерти, что едва не забрала его, не отняла прежде времени.
Ему вдруг резко перестало хватать воздуха, горло сжалось спазмом, глаза повлажнели, а шея вся задеревенела, будто прихваченная инеем. В груди же наоборот раскрылся огненный кратер, и сердце зачастило, как у пойманного в силки зайца. Павел судорожно втянул воздух вместе с запахом Машиного тела, таким до боли родным, манящим, и, задрожав от возбуждения, вновь прижался губами к сокровенной женской сути, сквозь тонкую преграду белья.
Ощутив его пыл, она сразу же потекла, откликнулась всей собой, ахнула:
Паша, милый!.. и невольно развела бедра, готовая принять любые выражения любви и влечения, несмотря на не самое удачное время и совсем неподходящее место для интимного свидания Мария считала себя довольно разумной женщиной, но рядом с Бердянским Бог знает почему она разом лишалась и рассудительности, и терпения. Он просто сводил ее с ума, превращал в чистое желание.
Голова у Павла кружилась, стоящий член мучительно поднывал, прижатый тесными джинсами, жар из груди волнами растекался по телу. Колени уже болели, призывая сменить позу кающегося грешника на более подходящую для нового грехопадения и взаимного наслаждения Он желал, страстно желал немедленно овладеть Марией, заново убедиться в ее готовности принять его в себя, и в то же время хотел увести, нет унести отсюда прочь. Туда, где они смогут любить друг друга без всякой спешки, без лишних глаз и ушей, и вознаградят себя за целую неделю вынужденного воздержания
На сей раз человеческое начало возобладало над животным. Бердянский медленно поднялся, ведя ладонями по телу Марии, мягко заключил ее в объятия, нашел губами губы и, не прерывая поцелуя, подхватил на руки. А когда снова смог говорить, прошептал, глядя ей в глаза:
Люблю тебя, Машенька ты моя, только моя что бы ни случилось
Пашка она обняла его шею и, дрожа как в ознобе, прижалась к нему всем телом. Ты ненормальный но я тебя люблю больше всего на свете.
Да да я ненормальный псих, маньяк, полудурок, черт в табакерке зато весь твой только твой счастливо улыбаясь, пообещал он и понес ее к лестнице, ведущей в служебные помещения театра.
Глава 8. Святая ложь
После бурного примирения и взаимных признаний, Мария не стала сопротивляться и позволила Павлу сделать все по-своему, как он хотел и считал нужным, кроме одного: полдороги до гримерки все-таки прошла сама.
Ангелы были на их стороне -ни на лестнице, ни в коридорах они никого не встретили, и хотя репетиция в зале шла полным ходом, Войновский никого не отправил на поиски сбежавшего Иуды. Видно, решил, что тому полезнее в одиночестве подумать о своем поведении, и что муки реального раскаяния помогут быть точнее во время исполнения роли
Заходи! Павел пропустил Марию в гримерку и первым делом надежно запер дверь.
Пока она с жадным любопытством и немного тревожно осматривалась на его территории точно кошка, занесенная в новый дом он быстро скинул с дивана все, что там валялось, и подступил к ней сзади. Обнял обеими руками, прижал к себе, стал горячо целовать шею, надолго задерживая губы у кромки волос и в уютной заушной ямке, волнующе пахнущей печёным яблоком
Паша!.. она прижалась еще теснее, схватилась за бёдра любовника, застонала нетерпеливо, ощутив грудь в плену мужских ладоней.
Смиряя собственное нетерпение, он принялся ее раздевать. Почему-то ему вдруг показалось очень важным не превращать их близость в торопливый перепихон или того хуже секс-обслуживание звезды-Бердянского преданными фанатками. От сравнения Маши с ними его даже замутило, и он, повернув ее к себе лицом, снова ринулся целовать губы, шею, плечи и руки, повторяя, как заведенный:
Моя ты моя моя вся мое, все!.. и это мое и вот это и это помечал губами и языком, и мягко покусывал до легкой красноты на белоснежной коже.
Насмешливая реплика Ширкина о том, чтобы поставить на ней отметку «частная собственность» уже не казалась Павлу такой уж бредовой. Будь его воля и Машино согласие так бы и сделал ей и себе по одинаковой татуировке лучше всяких обручальных колец.
«Вот прямо здесь вновь опустившись на колени, он стянул с нее юбку вместе с бельем, провел языком от пупочной ямки до границы темного треугольника мягких волос и с наслаждением скользнул чуть ниже, прямо в расщелину, чувствуя ее влагу на своих губах. Маша осталась стоять перед ним, в одних чулках, окутанная лишь собственными шикарными волосами, как мантильей, и дрожала, плавилась под его пальцами и поцелуями. Павел вновь обвил ее руками, сильно, жадно, будто змей-искуситель кольцами, и, поднимаясь, подхватил и прижал к себе, давая в полной мере ощутить, как сильно он ее хочет.
Пааашаа севший голос выдал ответную женскую страсть не менее откровенно, чем горячие губы Пашка, я сейчас просто сгорю!..
Вместе вместе сгорим, Машка хрипло пообещал ей, шагнул к дивану, уложил бережно на плюшевые подушки, сам разделся торопливо, без прежнего позерства, смотрел только на нее в ее глаза, в душу потом сел, схватил за руки и потянул к себе и на себя
Пашка, что ты творишь!.. простонала она, запрокинув голову, и судорожно сглотнула, словно ей в самом деле обожгло горло Можно я сверху?..
Даже нужно все, что хочешь все, как тебе нравится покажи мне сделай горячо согласился он и продолжил убеждать руками и губами. Секундой позже Мария напрыгнула на любовника грациозной кошкой, нависла над его слегка раздвинутыми коленями, оперлась на плечи и стала опускаться на член, принимая мощный ствол постепенно, но без тени смущения или сомнения.
Ааахх Па-ша ты ммм я так скучала!.. Я хочу тебя люблю прерывисто дыша, она ритмично двигалась на нем и шептала еще что-то бессвязное, но Павел все понимал понимал и поддерживал, приникая губами к восхитительной полной груди, целуя и страстно покусывая соски что вызывало у Маши исступленные стоны удовольствия. Напрягая бедра, он сам подавался ей навстречу, проникал все глубже, сильнее, овладевая ею до конца, опьяненный влажными любовными запахами и тем, как звучала непритворная женская страсть.
Бедный диван, переживший на своем веку много всякого интересного, подпевал в такт своими пружинами, но держался молодцом, мягко прогибаясь под тяжестью двух сплетённых, слепленных воедино тел.
«Покуда темно-мы слиты в одно и ты не невеста, и я не жених» крутилась в возбужденном мозгу строчка из фришевского «Дона Жуана».
Охххх Маааашка Машенька моя Мааааашенька дааа настал черед Павла выстанывать удовольствие, растворяясь в мощном его потоке, ныряя с головой в водоворот любви, внезапно захвативший обоих Их дикая вакхическая пляска летела стрелой к яркому обоюдному финалу, Бердянский, откинувшись назад, потянул Марию на себя, прижимаясь грудью и животом, поймал губами губы, выпивая горячий мёд дыхания, и хрипло, гортанно простонал: