Я понимал. Все. И очень хорошо. Но согласиться не мог. Не сейчас, когда я нашел ее.
Молчишь? Старик начинал закипать. Хорошо, Тимур! Даю тебе неделю. И вот, держи.
Дед протянул мне конверт из крафтовой бумаги. Внутри лежали паспорт и авиабилет. Не понимая, что все это значит, я вопросительно посмотрел на старика.
Билет до Парижа и новый паспорт. Горский напряг многих, чтобы тебя не выпустили, но где он и где я? Лети к ней. Подмигнув, дед улыбнулся мне по-доброму, а потом, прокашлявшись, жестко добавил:
У тебя неделя.
Я даже не стал спрашивать, откуда он все знал, но прежде чем принять конверт, я обязан был понять мотивы деда.
С чего такая щедрость? Я недоверчиво посмотрел на него, ожидая подвоха.
Ты, Тимур, очень похож на меня. Ты жесткий, упрямый и не умеешь прощать. Мы с тобой на многое можем закрывать глаза, но только не на предательство. Я хочу, чтобы ты своими глазами увидел, что эта маленькая лживая тварь никогда тебя не любила. А ты ради нее готов разрушить дело всей моей жизни!
Не смей! отчеканил я, повысив голос.
Дед всегда был для меня всем. Он был моим идеалом. Моим другом. Единственным родным человеком. Я никогда ему не перечил и всегда с уважением относился к его словам. Но сейчас он перегибал!
Ты забываешься! осадил меня он. Докурил сигарету и пальцами, не глядя, пытался выбрать следующую. Он был на грани. Я впервые повысил на него голос. Я не посмотрю, что ты мой внук, Тимур! Пока ты любуешься ее фотографиями, громишь свой дом и мой бизнес, она живет с другим! Два месяца в одной квартире! Или ты настолько наивный, раз полагаешь, что она все еще ждет тебя?
Нет, дед! Ты не понимаешь! Я попытался сбавить обороты. Ссора с дедом последнее, чего я сейчас хотел. Этот Амиров, он же человек Горского. Он просто пользуется ситуацией, возможно, обманом или клеветой заставил ее
Это ты не понимаешь! перебил меня старик, сжав и разломав в кулаке все оставшиеся сигареты. Затем открыл верхний ящик стола и швырнул на стол какие-то бумаги. На, почитай! Ты же, вроде, лингвист! Перевод с французского тебе, я так думаю, не нужен.
Он встал, опираясь на стол, и начал шагать по кабинету из угла в угол, глядя на меня исподлобья.
Что это? Я бросил взгляд на стопку документов, похожих на копии каких-то выписок.
Читай, Тимур, внимательно читай! глуховатым голосом ответил дед. Особенно обрати внимание на графу, где указано отцовство и срок ее беременности.
Что только что сказал старик?! Беременности?! Чьей беременности?! О чем он вообще?! Онемевшими руками я взял бумаги и попытался разобрать, что там написано, но буквы упрямо плясали перед глазами, не желая складываться в слова. Этого просто не могло быть!
Читай, Тимур! Вслух читай! врезался в меня победный голос деда. Или ты все еще думаешь, что ее обманули? Или заставили?
Миронова Ксения, 18 лет. Дата приема: 2 декабря, начал монотонно читать бумаги, совершенно не понимая, как я залез во все это дерьмо. Диагноз: беременность, срок 7 недель. Отец: Амиров Валерий, группа крови 1
Думаю, не стоит напоминать, что из страны твоя ненаглядная Миронова или как её там Горская улетела больше двух месяцев назад.
Я не заметил, как выписки выпали из моих рук и рассыпались под ногами. Не помнил, как встал и вышел из кабинета деда, как спустился вниз и вышел на улицу. Я не чувствовал, как холод пробирал меня до костей. Я лишь повторял то, что увидел:
Миронова Ксения, 18 лет, беременность 7 недель, отецАмиров Валерий.
Дед нашел меня стоящим на коленях на голой промозглой земле. Я смотрел на серое небо и заставлял себя дышать, хотя сам не знал, зачем.
Я не верю, дед! Я не хочу в это верить!
Он молча положил мне руки на плечи и, наклонившись, поцеловал в затылок.
Вставай, пойдем в дом, Тимур. Не надо! Не стоит так! Он пытался меня поднять и увести в тепло. Что-то говорил и старался успокоить. А мне было все равно.
Беременность 7 недель, отецАмиров Валерий, повторял я себе под нос, надеясь, что найду какую-то ошибку, какой-то знак. Так, как было, быть не могло!
Вылет завтра утром. Убедись во всем сам, я не хочу, чтобы ты в дальнейшем в чем-то сомневался. Закрой эту тему для себя правильно, Тимур. У тебя на это есть неделя!
Я поеду к себе, оторвавшись от серого неба, глухо прошептал деду.
Семеныч отвезет, кивнул тот.
Разрушенная квартира, разрушенные мечты, разрушенный я
Быстро собрав все самое необходимое, я сорвался в аэропорт. Находиться в четырех стенах в беспредельном одиночестве сейчас мне было просто опасно.
К моему счастью, я без проблем обменял билет на более ранний вылет. Всего несколько часов, и я увижу все своими глазами.
Пятый «эспрессо» в зоне вылета, экран телефона перед глазами, и она на каждом снимке счастливая, с сияющими глазами и нескрываемой улыбкой на лице. И рядом обязательно он спокойный, надежный, внимательный. Вот он подает ей руку, когда они выходят из такси в Сен-Жермене, а вот он пропускает ее первой зайти домой, бережно придерживая за плечи. Тут он не может оторвать от нее глаз, а она, не замечая этого, что-то увлеченно рассказывает. А это самая любимая: Амиров крепко обнимает мою девочку и прижимает к себе. Черт! Посреди города. У всех на виду. На обочине какой-то дороги А она не сопротивляется. Ей нравится. Он ей нравится. Она ждет от него ребенка. Блядь, какой же я идиот!
Ближе к вечеру смог заселиться в отель, метрах в ста от ее апартаментов. Из моего люкса частично были видны окна ее квартиры. Дед все просчитал. Всё.
Погодадрянь. Как в те дни, когда она была только моей. Дождь, барабанивший по стеклам, невольно воскрешал в памяти ненужные и больные фрагменты нашей недолгой истории.
Дед был прав: чтобы отпустить, я должен был ее увидеть. Вот только я до сих пор не понимал, насколько это могло быть губительным для меня.
Мне казалось, я забыл, как дышать, когда в одном из окон смог различить ее силуэт, светлый, нежный, воздушный. Он на мгновение возник передо мной и так же стремительно исчез.
Посмотрел в медицинских выписках ее номер телефона и, ни секунды не раздумывая, набрал. Мне просто хотелось услышать ее голос. Но на звонок ответил он.
Такое простое «да» отозвалось во мне жгучей болью и пониманием, что я действительно опоздал.
Но этого мне было мало. Я, как мазохист, следил за ней все последующие дни, убеждая себя все больше и больше, что стал для нее никем, что Горский оказался прав: она выбрала не меня.
Она улыбалась ему. Его она держала за руку. С ним проводила все свое время. Они вместе ездили в клинику, после чего Амиров кружил ее на своих руках на виду всего города, всем видом показывая, как он счастлив рядом с ней. Они вместе выбирали одежду для малыша в детском магазине. Голубую одежду, блядь! Она ждала сына, его сына!
Наверно, именно там, в огромном шумном торговом центре, где отовсюду доносился детский смех, а ее счастливая улыбка прожигала в моем сердце огромную дыру размером с кулак, я и принял решение.
Я согласен, дед, провожая ее взглядом, твердым голосом заключил я.
И это правильно, Тимур, уверенно ответил дед. Шефер тебя ждет. Возвращайся!
8. Побег
Лероя явно что-то беспокоило. Уже второй день он не был похож на себя. Чересчур задумчивый дома, на улице он становился самим обаянием. Шутил, постоянно касался меня и, думая, что я не замечаю, смотрел по сторонам. Он чего-то опасался, но мне не говорил. Лерой даже не пошел со мной на УЗИ, хотя обещал поддержать. Вместо этого он остался на улице, ссылаясь на важный телефонный звонок. Что-то происходило, и это что-то напрямую было связано с тем вечерним звонком. Я это чувствовала.
Смотрите, вот голова малыша, а вот ручки и ножки. Видите? Они, конечно, еще очень маленькие, но уже различимые. Врач, молодая девушка, на ломаном английском показывала мне мое сокровище, которое росло внутри меня не по дням, а по часам. Как бы я ни крепилась, в носу все равно защипало от непрошеных слез. Это оказалось сильнее меня. Волшебный, незабываемый момент, который я проживала в одиночестве. Мне было радостно и в то же время безумно грустно. Где-то там, за тысячи километров отсюда, Тимур жил своей обычной жизнью и даже не предполагал, какое чудо сотворил.