Ближе к вечеру я покинула свою комнату и присоединилась к Лерою за ужином. Мне не давали покоя мысли о том страшном человеке, который был для меня опаснее Черниговского.
Месье Орей сказал, что мне нужно много гулять, хорошо питаться, а еще избегать любых волнений. Я специально села напротив Лероя, чтобы вызвать его на разговор.
Обычные рекомендации, не находишь? не отрываясь от разделывания отбивной, произнес тот.
Да, но ты заставляешь меня нервничать. Я смотрела на него и ждала, когда он сосредоточится на мне, а не на ужине, и добилась своего: Лерой отложил столовые приборы и всем своим видом показал, что не понимает, о чем я говорю, и ждет продолжения.
Ты напугал меня днем, сказав про того человека. Кто он? Опять глаза в глаза. Я понимала, что если опущу взгляд, то Лерой не ответит.
Фамилия Ермолаев тебе о чем-нибудь говорит?
Нет, честно призналась я.
Юрий Николаевич Ермолаев, медленно произнес Лерой.
Я же в ответ просто покачала головой. Я впервые слышала об этом человеке.
Кто он такой?
Человек, потерявший слишком много от войны Горского и Черниговского, не отводя от меня своих шоколадных глаз, с грустью и сожалением в голосе ответил Лерой.
Ты сможешь защитить меня от него? Почему-то именно сейчас мне стало не по себе. Очередной монстр обрел имя и перестал казаться лишь выдуманным персонажем.
Тебяда, ребенка Черниговскогонет! отрезал Лерой.
И что это значит? Мой голос предательски дрогнул. Я не была сильной или смелой настолько, чтобы с легкостью принимать подобные известия.
Это значит только одно Ксюша: Ермолаев никогда не допустит появления на свет ребенка с кровью Горского и Черниговского в своих венах. Никогда. Пока жив сам.
И что мне теперь делать?
Я пока не знаю, Ксюша. Не знаю. Завтра приедет Николай, и будем думать. В любом случае, я сделаю все, чтобы вы не пострадали в этой чертовой войне.
Лерой, воспользовавшись салфеткой, встал из-за стола и вышел из столовой. А я осталась одна, напуганная еще больше и совершенно потерявшая аппетит.
4. Не допустит
Сложно сказать, боялась ли я сегодняшнего дня или ждала его с нетерпением. В любом случае волнение с самого утра не покидало меня. Встреча с Горским, мое признание, его реакция Да, не каждый день сообщаешь отцу, что в восемнадцать лет ждешь ребенка от заклятого врага семьи. Но, с другой стороны, я все же надеялась, что мой малыш смягчит разногласия между нами и Черниговскими. Конечно, я не рассчитывала на то, что мы начнем отмечать праздники за общим столом, но хотела верить, что желание Федора убивать поубавится.
Горский приехал ближе к обеду. К этому времени я успела порядком накрутить себя. Спасибо Лерою, который с самого утра развлекал меня какими-то байками и забавными историями, но сейчас даже это ни капельки не спасало меня. Я закрылась в своей комнате и никак не решалась выйти к отцу. Все же я оказалась непробиваемой трусихой.
Но и на этот случай у Лероя был припасен ход. Голоса мужчин уже были слышны в гостиной, но о чем они говорили, я не могла разобрать. Зато звук пришедшей от Лероя эсэмэски не остался незамеченным.
«Я так понимаю, ты решила делегировать разговор с отцом мне?»
«А что, можно?»
Еще вчера я переживала, что Лерой лезет в мою жизнь, а сейчас была бы безумно рада его разговору с Горским.
«Можно. Вот только я жить хочу, а твой отец в гневе страшен».
«И что делать?»
«Выбирай: либо ты выходишь и сообщаешь отцу все сама, либо говорю я, но с пометкой, что ребенок мой и мы решили пожениться. Поверь, его эта новость обрадует!»
«Дурак! В этом случае он тебя убьет намного быстрее!»
«Проверим? Считаю до десяти!»
Забыв о своём страхе, я вылетела из комнаты и практически бегом понеслась в гостиную. Мужчины сидели на диване и оживленно беседовали. Лерой держал телефон в руках, а заметив меня, широко улыбнулся и прошептал: Семь.
Я здесь, вырвалось у меня неоправданно громко и резко.
Горский тут же обернулся и внимательно взглянул на меня.
Я смотрю, Париж идет тебе на пользу, обозначил он. Еще бы! Разрумянившаяся от волнения, запыхавшаяся и улыбающаяся оттого, что опередила Лероя, я стояла перед Горским с телефоном в руках. А мне Валера жаловался, что ты не ешь, не пьешь и не гуляешь. Ходишь, как тень, убиваясь по Черниговскому-младшему.
Как видишь, уже нет! ответил за меня Лерой, поскольку я медлила с ответом. А потом посмотрел на меня и одними губами добавил: Восемь.
Все внутри сжалось от переизбытка эмоций. Волнение и страх напрочь выбили из головы все слова, которые все утро я репетировала перед зеркалом.
Горский встал и неспешно подошел ближе. Мы оба, казалось, не знали, как себя вести при встрече: вроде, и родные, а вроде как и нет. Мы настолько привыкли существовать порознь, что, находясь рядом, совершенно терялись в своих чувствах. Отец все же решил нарушить режим незнакомцев и рывком притянул меня к себе.
Я скучал, вполне искренне произнес он. Как ты, моя девочка?
Не отпуская меня, он вытянул руки и начал осматривать меня с ног до головы. Я не знала, что сказать, а потому просто смотрела на него и молчала. Где-то слева от меня раздался звук наигранного кашля. Лерой. Он с ухмылкой смотрел на меня и ждал.
Девять. Его губы опять перетянули все мое внимание на него. Нет, он не посмеет! Это же шутка?
Отец отпустил меня и, вложив мою влажную ладошку в свою, крепкую и немного шершавую, повел к угловому дивану, чтобы я села рядом с ним. Я оказалась в самом центре, между двух огней.
Лерой сказал, что тебя что-то беспокоит. Я волновался. Расскажешь? Голос отца звучал ровно и спокойно. Когда волнуются, разве так говорят? Или он просто иначе не умеет? Интересно, каким голосом он заговорит, когда я скажу ему о ребенке? А если он вообще не захочет со мной говорить? Ну и ладно! Переживу. Как-то же жила без него восемнадцать лет. И вообще
Ксюша! привлекая мое внимание, снова проговорил отец. Точно! Я должна была что-то сказать. Но Лерой меня опередил.
Все, десять. Знаешь, Коль, тут такое делооперативно начал он, но закончить предложение я ему не дала.
Да! громко выкрикнула с места. У меня есть серьезный разговор. Настолько серьезный, что посторонние уши должны покинуть гостиную.
Это я, что ли, посторонний? в шутку удивился Лерой. Да я почти родной!
Он засмеялся, а Горский а отец его поддержал. Вот же, спелись!
Ладно, немного остынув, сказал Лерой. Я буду у себя. Если что Короче, зовите.
Он с кошачьей легкостью и грацией спрыгнул с дивана и удалился к себе. А я смогла выдохнуть: шутить с Горским дело заведомо проигрышное.
Ну так что, дочка? Что ты хотела мне рассказать? Отец повернулся ко мне всем корпусом и внимательно изучал меня взглядом.
Я жду ребенка от Тимура, на одном дыхании протараторила я, но, видимо, так быстро и так тихо, что Горский ни разобрал ни слова.
Так, давай еще раз, но помедленнее, ладно? Он не понял, что я ему сказала, но интуитивно напрягся. Это стало заметно по его более вытянутой и напряженной позе.
Я закрыла глаза, мысленно сосчитала до трех и на выдохе максимально спокойно произнесла:
Я беременна от Тимура. У нас с ним будет ребенок.
Фух, дело было сделано и обратного пути уже не было! Но глаза открывать я не решалась. В комнате повисла напряжённая тишина, и казалось, воздух искрился от напряжения. Лучше бы он рвал и метал, чем копил в себе переполняющие его эмоции. Рано или поздно он все равно взорвется, так какой смысл откладывать?
Медленно, едва дыша, я открыла глаза и посмотрела на отца. Он, в свою очередь, сверлил взглядом пол. По желвакам на его лице и побелевшим костяшкам рук, сжатых в кулаки, можно было смело утверждать, что Горский в ярости. И с каждой секундой, что он молчал, я все больше и больше сжималась от страха и ожидания чего-то ужасного.
Лерой! словно разъярённый лев, взревел Горский на всю квартируда что там, на весь дом! Лерой! на грани бешенства проорал он еще громче.
От его голоса у меня внутри все похолодело, и я, казалось, приросла к дивану, боясь не только пошевелиться, но даже вздохнуть.