Час дня. Наша любимая кондитерская на Калифорния-стрит. Много шоколада и ещё больше подробностей. С моим метаболизмом первое не страшно, а в положении Фло второемедикаментозная терапия. У нас много тем для разговоров, я даже сейчас вижу, как Фло распирает, но она чётко дозирует свои эмоции. Одно-два предложения, вежливый кивок, лёгкая улыбка. Дочь судостроителя, невестка сенатора и жена преуспевающего бизнесмена. Что общего у неё может быть с внучкой владельца бара с сомнительной репутацией, а вот поди ж ты, сдружились.
Мне всё равно приходится подойти к родителям Фло и Шона. Последним я нравлюсь больше. Может, потому что мистер и миссис Райт не знают и половины того, что знают обо мне Герберт и Сирена Паттерсон. Вернее, думают, что знают. Но я давно не воюю с ветряными мельницами и не ставлю перед собой цель нравиться всему миру.
Где-то на периферии маячит Питер, и, желая оказаться к нему поближе, я быстро здороваюсь, выказывая элементарную вежливость.
Добрый вечер, Эмма, приветствует меня мать Шона. Рада тебя видеть. Ты сегодня восхитительна.
Спасибо, Диана. Хотелось бы вернуть комплимент, но, полагаю, ваш муж уже сделал это неоднократно. Не так ли, сенатор?
Я знаю, что отец Шона предпочитает, чтобы его звали именно так, как и матьобращение по имени, поэтому в очередной раз за вечер оправдываю чьи-то ожидания.
Всё верно, детка, громоподобно смеётся Колин Райт и под удивлённые взгляды родителей Фло сгребает меня в объятия. Похудела ещё больше. Небось, в модельки метишь? Сейчас это модно.
Колин, оставь девочку в покое! вступается за меня его жена.
Всё-всё! меня выпускают из медвежьих объятий и подталкивают к застывшему Герберту Паттерсону, отцу Фло. Твоя очередь, Герб. Когда ещё удастся потискать такую красавицу!
Мы со свёкром Фло на одной волненам совершенно плевать на то, что о нас думают другие, но в желании убрать это кислое выражение с лица родственника сенатор явно переигрывает.
Здравствуй, Эмма.
Мистер Паттерсон, говорю я вместо приветствия, не двигаясь ни на дюйм, хотя отец Шона упорно толкает меня в спину.
Ну, что за условности? Мы все почти одна большая семья!
По лицу матери Фло видно, что она предпочла бы навсегда остаться сиротой, чем быть замеченной в подобном родстве.
И всё же миссис Паттерсон быстро приходит в себя и даже соизволяет мне улыбнуться.
Красивое платье, Эмма. Флоренс в нём выглядела бы куда менее выигрышно.
Да, матери Фло известно о нашем споре, и ей не терпится воспользоваться этим знанием. Опустив дизайнерский наряд в корзину секонд-хенда, она представляет меня любительницей в ней покопаться.
Кстати, ничего не имею против. Очень удобная вещь. Особенно в том, что касаемо одежды для повседневной носки.
Уверена, ещё до конца вечера милые родители Фло в красках расскажут чете Райтов, каким именно пятновыводителем от меня лучше избавиться. Не хотелось бы стать причиной разлада в семье подруги, однако дорого бы я отдала, чтобы посмотреть, как сенатор вбивает в глотку её родителям их же снобизм.
Вот уже третий год в компании друзей младшего поколения Райтов я провожу рождественские каникулы в их шале в Каскадных горах. Нет сомнений, что служба безопасности сенатора проверила меня вдоль и поперёк, и ни Шон, ни его родители, ни тем более Фло угрозу во мне не видят. А Паттерсонам пора прекратить ссылаться на аллергию на холод и встречать Рождество в более традиционном климате.
Простите, но я просто обязан украсть у вас эту милую леди.
О, мой милый сэр Галахад, как же ты вовремя!
Я настолько широко улыбаюсь появившемуся из-за моей спины Питеру, что челюсти становится больно.
Вот это я понимаю, подход! грохочет сенатор. Учись, Паттерсон, как обхаживать девчонок.
Я не слышу, что отвечает на это отец Фло, но, бросив перед уходом взгляд на её мать, вижу, как краснеет у Сирены Паттерсон кончик носа. Я достаточно хорошо знаю миссис Паттерсон, чтобы понимать, что она находится в крайней степени ярости.
Но меня это больше не заботит.
Питер уводит нас в сторону ярко освещённого танцпола, и всё ещё с улыбкой Гуимплена я с удовольствием за ним следую.
Синатра и Нэт Кинг Коул в прошлом. Сегодня вечером на сцене Эд Ширан, Сэм Смит и Эмели Сандэ. Британская интервенция двадцать девятнадцать. Под джазовую интерпретацию песни последней Питер выводит меня на танцпол.
«У тебя есть свет, чтобы сражаться с тенями. Перестань его прятать. Давай же, давай», пою я про себя и с удовольствием кладу голову на грудь Питера.
На ощупь она Она где-то там естьпод атласными лацканами смокинга от Ральфа Лорена. Фло говорит, что Шон предпочитает именно этого дизайнера. Питер во всём следует своему кузену, так что, возможно, я не ошибаюсь.
От Питера приятно пахнет. И рука, что держит мою, тверда. Как и та, что лежит на моей талии.
Мы молчим. Я лихорадочно соображаю, принято ли говорить в медленном танце, и прихожу к выходу, что это не обязательно между близкими людьми.
До близости у нас с Питером ещё не дошло, но молчание создаёт её иллюзию.
Кто я такая, что бы её разрушить?
Мы лениво переступаем под медленно льющуюся песню, и напряжение этого дня, начавшегося в шесть утра, постепенно уходит. Голова тяжелеет. Ещё немного, и я свалюсь Питеру под ноги.
Именно в этот момент я понимаю, что никакого продолжения не будет. Точно не сегодня, но, возможно, что и никогда.
Кузену Шона нравится заявлять на меня права. Но вот воспользоваться ими он не в состоянии. Мне очень хочется верить, что это из-за его интеллигентности, но здравый смысл говорит об обратном. Питеррациональный трус. Я ему симпатична. Близкая подруга жены его кузена, довольно симпатичная, умная, яркаясегодня, по крайней мере. Питер искренне симпатизирует мне, и эта симпатия заметна каждому.
Но что, если выключить освещение?
«Они смогут почесть об этом».
Продолжения не будет.
Но я всё ещё с ним танцую. Иллюзия ещё на минуту. «Потому что мы все тоже что-то значим».
Что-то меняется.
Я чувствую, как напрягается подо мной грудь Питера. Его движения замедляются, и мы определённо топчемся на одном месте. Нехотя, я поднимаю голову и заглядываю в его лицо.
Прищуренный взгляд направлен в сторону. Питер явно раздражён тем, что видит, и я смотрю туда же, чтобы выяснить причину.
Вижу Шона и его отца. Пола, Ленни и ещё нескольких человек, знакомых мне по рождественским вечеринкам.
А вот этого не знаю.
Высокий темноволосый мужчина всё в том же смокинге, который, в отличие от обнимающего меня Питера, сидит на нём как влитой. Он немного выше Шона, шире в плечах и явно чувствует себя свободно в этой компании.
Шон определённо рад видеть гостя. Как и сенатор. Они жмут руки и обнимаются как старые знакомые. Их улыбки искренни. Смех тоже. Мы с Фло при встрече ведём себя так же.
Эти люди знают друг друга на протяжении долгого времени. Недовольство во взгляде Питера выглядит более чем странным.
Между нами ничего не будет, говорю я себе и задаю вопрос, на который при иных обстоятельствах просто не решилась бы:
Кто это с Шоном?
Марк Броуди. Вернулся.
То, с какой интонаций Питер делает последнее замечание, говорит о том, что возвращению этого самого Марка он не рад.
Я же снова кладу голову ему на грудь и почти что впиваюсь пальцами в держащую меня руку.
Кем бы ни был этот Марк, но к человеку, носящему фамилию Броуди, я всегда буду относиться предвзято.
Глава 4
Soundtrack Someone Like You by Adele
Я всё ещё танцую с Питером, но прошлое высасывает меня из этого вечера, отрывает от занятого своими мыслями партнёра и перекидывает на несколько лет назад, когда я впервые услышала имя Виктора Броуди.
Сначала он был просто Виктором. Очередной вехой в любовных похождениях Николь.
У неё всегда был хороший улов: Рэнди, Фред, Фернандо. Глава автоконцерна. Известный плейбой. Подающий надежды кинорежиссёр. Только ленивый не подсовывал мне под нос таблоиды, которые кричали о новом увлечении сестры.
Хотелось бы сказать, что всё это обычная журналистская болтовняутка, дешёвая сенсация, которая с очередной сменой цвета волос кого-нибудь из Кардашьян скоро забудется. Но, к сожалению, этого не происходит. Николь регулярно подбрасывает дрова в костёр слухов, выставляя свою жизнь напоказ и совершенно не заботясь о том, что думают по этому поводу её близкие. Справедливости ради отмечу, что я, пожалуй, единственная, кто воспринимал всю эту трескотню о сестре близко к сердцу, тем самым превращаясь в удобный объект для подростковой травли.