Кэти ЭвансРеми
НАСТОЯЩЕЕ
СИЭТЛ
В моей жизни будут сотни дней, которых я не запомню.
Но этот день я никогда не забуду.
Сегодня я женюсь на своей жене. Брук «Маленькая Петарда» Дюма.
Я обещал ей свадьбу в церкви. И она получит свадьбу в церкви.
КЛЯНУСЬ, ЕСЛИ ты еще сильнее нахмуришься в сторону двери, она треснет под твоим взглядом, говорит мой личный помощник Пит, сидящий на диване.
Оборачиваюсь в их сторону, откуда он и Райли наблюдают за тем, как я расхаживаю по гостиной старой квартиры Брук, в Сиэтле. Видимо, эти двое считают меня чертовски забавным. Придурки. Не вижу здесь ничего смешного. Вернувшись к двери спальни, я продолжаю нетерпеливо топтаться на месте.
Хоть убей, не представляю, почему она так долго. Ровно пятьдесят восемь минут прошло с тех пор, как она заперлась в нашей спальне, чтобы собраться, хотя обычно Брукмоя любимая Брукодевается за пять.
Чувак, это день ее свадьбы. Девчонки много времени тратят на подготовку, Райли делает руками жест, подразумевающий «такова жизнь»!
Как будто, ты теперь эксперт, подкалывает его Пит.
Дело в платье! говорит Мелани, лучшая подруга Брук, появляясь из двери спальни, и таща за собой длинный белый материал, похожий на вуаль. У него все эти пуговицы... и что вы трое здесь делаете? Ремингтон, я говорила об этом с Брук. Парни, вы должны уйти, и мы встретимся с вами у алтаря.
Что за чушь, смеясь, говорю я. Но, когда Мелани продолжает смотреть на нас троих, а особенно на меня, с таким выражением, которое, наверное, используют для собак, которых хотят вышвырнуть, я хмурюсь, и направляюсь к двери спальни.
Сжимаю дверную ручку и говорю сквозь щелку в двери:
Брук?
Реми, пожалуйста, не заходи сюда!
Тогда подойди к двери.
Когда я слышу ее шаги, прижимаюсь ближе к краю, понижая голос, чтобы нас не услышали придурки на диване в гостиной.
Черт возьми, детка, почему я не могу сейчас тебя увидеть?
Мелани то и дело, то заходит, то выходит из комнаты, а я разделен со своей уже-почти-женой закрытой дверью? Мне это не нравится. Мы разделены, несмотря на то, что она, предположительно, наряжается именно для меня.
Возможно, потому что хочу, чтобы ты смотрел, как я буду к тебе идти, шепчет она.
Боже, этот голос, прямо там. Он рождает во мне желание повалить дверь и очень крепко ее поцеловать, затем заняться ее телом под платьем, которое она пытается надетьсделать то, что делают мужья со своими чертовыми женами.
Детка, я и так потом увижу, как ты будешь ко мне идти. Я просто хочу увидеть тебя именно сейчас. Открой дверь, и я займусь твоими пуговицами.
Ты сможешь расстегнуть их позже, и затем заняться мной.
Дерзкое заявление сопровождается мягким «гааа», как будто кого-то, очень маленького, там что-то позабавило.
Извини, Разрывной, возвращаясь, говорит Мелани, и прогоняет меня от двери. Парни, вы должны отправиться в церковь. Увидимся там через тридцать минут.
Я хмурюсь, когда она, как чертов червяк, через крошечную щель, ускользает в спальню, не позволяя мне бросить на Брук даже взгляда. Используя тот же метод, выходит более крупная Джозефина, держа кого-то маленького возле груди. С изгиба ее руки на меня смотрит мой сын, и в тот же момент, затихая, он ухмыляется почти с тем же насмешливым выражением лица, как у Пита и Райли.
Он вытаскивает руку изо рта, и мокрой ладошкой хлопает меня по челюсти.
Га! произносит он, затем ёрзает и тянется ко мне.
Поймав его, я прижимаюсь лицом к его животику и рычу, что вызывает еще одно «Гааа!»
Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, он чертовски рад. Я тоже, но снова рычу, как будто это не так, и ворчу на него:
Ты считаешь меня смешным?
Гааа!
В его глазах сияет озорство. Его головка меньше моей ладони, когда я охватываю ее и легонько дую на пух на его макушке. Мой четырехмесячный Рейсер, сын, которого мне подарила Брук. Онсамое прекрасное, что я сделал в своей жизни.
Я никогда не думал, что у меня будет кто-то, вроде него. Сейчас вся моя жизнь вращается вокруг этого человечка с ямочками, который срыгивает на все мои чертовые футболки. А еще вокруг моей Брук. Говоря о ней, мне не хватает слов. Пит сильно хлопает меня по спине.
Ладно, чувак, ты их слышал. И осторожнее, он собирается сделать свои детские дела на твой костюм!
Сжимая челюсть, я глажу по головке Рейсера, и он мне улыбается. У него одна ямочка, не две. Брук говорит, это потому, что он мой только наполовину. Я спорю, что он весь мой и она тоже.
Улыбаясь ему в ответ, возвращаю его Джозефине, которая уверяет:
Мистер Тейт, не беспокойтесь, у меня все под контролем.
Она должна была быть телохранителем, но, черт возьми, я не знаю, кем она сейчас является. Она гуляет с Рейсером, и выполняет некоторую работу няньки. Он запускает в ее волосы палец, и тянет, а ей это, кажется, даже нравится. Бросив взгляд на кухонные часы, я смотрю на нее.
Я хочу, чтобы Брук там была через пятнадцать минут, говорю я, и она кивает.
Мою невесту ждет лимузин, но у Райли есть ключи от припаркованного неподалеку, кабриолета Мелани. Мы все в него запрыгиваем. Я плюхаюсь на переднее пассажирское сиденье, потом смотрю на окно нашей временной квартиры. Я не могу понять этой суеты с пуговицами свадебного платья. Лично я уверен, что должен ехать в машине со своей женой к чертовой церкви, где мы поженимся. Точка.
Рем. Не похоже, что она бросит тебя, оставив стоять у алтаря, мужик, смеясь, говорит Райли.
Да, я знаю, шепчу я, оборачиваясь. Но иногда, я как раз не знаю. Иногда, моя грудь будто завязывается в узел, и я думаю о том, что, если проснувшись однажды утром, вдруг обнаружу, что Брук с моим сыном ушли, то умеретьэто слишком легкое слово для того, что я захочу тогда сделать.
Через двадцать восемь минут, она, в белом, будет направляться к алтарю только для тебя, говорит Пит.
Молча, я смотрю в сторону.
Брук целый месяц волновалась из-за всего этого. Думая об этом, и о том, о торте, или не о торте. Я соглашался на все, отчего в ее голосе слышалось особое волнение, и она целовала меня так, как мне нравится. Так что сейчас она, кажется, взяла себя в руки, и одевается, готовясь к своему дню, а я чувствую себя дураком, потому что она сказала, что не против того, чтобы мы вместе ехали в церковь. А затем ее лучшая подруга вбила ей в голову тупые-девчачьи идеи. Теперь я еду один. К церкви, в которой никогда не был. Чтобы жениться на своей жене. Она едет прямо за нами, но мне не хорошо. Я чертовски обеспокоен, и этото беспокойство, которое исчезнет, если она откроет дверь и просто посмотрит на меня своими золотыми глазами. Тогда я успокоюсь, и стихнет чувство, бурлящее в груди.
Но этого не произойдет.
Впереди меня ждет двадцать семь адских минут... и мой разум проделывает со мной такие трюки, будто он раскачивается, словно маятник, и остановить это я могу только тогда, когда окажусь рядом с Брук.
Постукивая ногой, я поглаживаю кольцо, зажатое в кулаке. Затем любуюсь им, и смотрю на ее имя в надписи: «МОЕМУ НАСТОЯЩЕМУ, ТВОЯ БРУК ДЮМА.»
ПРОШЛОЕ
ДЕНЬ, КОГДА Я ЕЕ УВИДЕЛ
Толпа Сиэтла ревет, когда я рысью выбегаю по проходу «Андеграунда».
Далеко в конце и прямо в моем поле зрения ждет ринг. Семь на семь метров, четыре параллельных каната с каждой стороны, четыре чертовых столба, вот и все.
Этот рингмой дом. Когда я не на нем, я скучаю по нему. Когда я тренируюсьдумаю о нем.
С каждым шагом в его направлении я напрягаюсь все сильнее, готовый приступить к делу. Мои вены расширяются, сердце работает, чтобы насытить мои мышцы. Мои мысли четкие и ясные. Каждая частичка меня готова атаковать, защищаться и выжитьи подарить этим людям острые ощущения, ради которых они так кричат.
Реми! Я люблю, тебя, Реми!слышу, как они орут.
Я отсосу тебе, Реми!
РЕМИ, ВОЗЬМИ МЕНЯ, РЕМИ!
Ремингтон, я хочу твоего Разрывного!
Протягивая пальцы, хватаюсь за верхний канат и перепрыгиваю через него на ринг, окинув взглядом окружающих меня людей. Огни горят. Мое имя у всех на устах. И все их волнение и ожидание вращается вокруг меня веселым маленьким вихрем. Они орут и машут мне розовым дерьмом. Они желают меня здесь. Прямо здесь. Только меня, какого-то противника мудака и наши кулаки.