Мне уже несколько раз звонили из офиса, звонили поставщики, и даже один раз позвонил Шерхан. Шерхану я, правда, ответил, и секретарю своему ответил, а остальных просто сбросил.
Еще пять минут, и я всем перезвоню, со всеми поговорю и все решу. Мне нужны эти пять минут, чтобы насмотреться на них, на обеих. Ника о чем-то задумалась, закусила губу и даже лоб наморщила. Такая смешная, она сейчас точно как ее маленькая копия, которая лежит в коляске. Та тоже любит морщить лобик, особенно когда я ее укладываю спать.
Я уже просек эту хитрую мелочь, каждый раз она начинала хныкать и капризничать, когда я относил ее в кроватку. Потому что однажды случайно отрубился вместе с ней на своей кровати, и ей видимо понравилось. А я очень боюсь ее придавить, я же по сравнению с ней как слон против котенка.
Вижу, как спокойно себя ведет моя девочка, когда рядом Ника, и понимаю, что для дочки лучше нее никого не найти.
Я распорядился отнести в ее комнату вещи, которые все это время простояли в моей гардеробной в чемодане. Она оставила этот чемодан в машине Ильи, когда сбежала от меня, а я не смог себя заставить его выбросить.
Мне уже успели доложить, что Ника выставила к мусорным бакам пакеты с бельем и одеждой, и я сказал, пускай там остаются. Не хочет такое белье, купим другое. Если оно у нее каждый раз так намокает от молока, то кружевная «паутинка» там явно лишняя.
Смотрю на подсохшие пятна и набираю ту докторшу из роддома, которая обещала мне «крутую горку» и сына. Она рассказывает про специальные вкладки для кормящих и про специальное белье.
А вы не знали, Тимур Демьянович?
Откуда же мне знать, если у меня ничего не течет? А если начнет подтекать, то это уже будет недержание, и тогда мне надо будет идти к совсем другому доктору.
Но врачихе ничего не говорю, ставлю себе пометку заехать в магазин для новорожденных. Там меня уже ждут, дня не прошло, чтобы я у них не затарился под завязку.
Надо бы у Ники узнать, что нужно ей, но мне она вряд ли выдаст список. Подошлю Нину Аркадьевну, пусть спросит. Ника даже сама выбрать может, у всех магазинов сейчас есть онлайн-версия.
Заставляю себя спуститься вниз и сесть в машину. Не хочется от них уезжать, так и тянет обратно. Сутками смотрел бы, как они там во дворе гуляют. Но уже все перезвонили по второму кругу, я еду, а у самого такое чувство, будто за рулем оболочка сидит от Талера. Сам я остался смотреть в окно, как гуляют две похожие друг на друга девочкиодна большая, а вторая маленькая. Одна моя, а вторая нет.
* * *
«Поля, Полинка, Полечка», мысленно называю дочку. Только не эту, которая у меня на руках, эту я могу только крошечкой называть, лапочкой и доченькой. Но когда она подрастет, я бы могла называть ее Полечкой, Полинкой. Полиной звали мою маму, и мне всегда нравилось это имя.
Мы сегодня долго гуляли с малышкой. Она почти все время спала, но мне ни капли не было скучно. Когда дочка проснулась, мы вернулись в дом, я ее покормила и уложила спать, и только потом поняла, как проголодалась.
Сама прибежала к Робби и потребовала много-много еды, чем ужасно его удивила и обрадовала. Теперь мой друг сидит напротив, сложив ладони домиком, и с умилением смотрит как я уминаю все, что он приготовил. А вот чай я допиваю с трудом, глаза слипаются, голова не держится, приходится ее подпирать.
Тебе нужно поспать, качает головой Робби, это никуда не годится, Ника.
Я посижу тут у тебя, бормочу, укладывая потяжелевшую голову на локти и устраиваясь удобнее.
У Робби в кухне уютно, пахнет выпечкой и корицей. Блок с приемником от радионяни лежит рядом на столе, я проснусь раньше, чем дочка заворочается. Я каждый вздох ее слышу. Такое ощущение, что у меня свой, особый приемник внутри вмонтирован.
Мне кажется, вокруг много воды, это море. Меня качает на волнах, я плыву, и мне так нравится плыть. Где-то рядом приглушенно звучат мужские голоса. Голоса знакомые, вот только звучат они как будто сквозь толщу воды. И я не могу разобрать, чьи.
Она здесь работает, Роб, в договоре четко сказано
Девочки устали, Тимур, они гуляли почти три часа, хорошо поели, им обеим нужен полноценный дневной сон. Вот, здесь же написано
Будто страницы шелестят, и меня снова качает, только уже не на волнах. Теперь я точно знаю, что это сон. Мне снится, что Тимур берет меня на руки и несет через весь этаж. Обвиваю его шеюэто же сон, а во сне все можно! и утыкаюсь носом в теплую, пахнущую Талером шею.
Тим
Он не отвечает, потому что снится мне, и я тоже замолкаю. Если бы он еще немного поносил меня, так уютно в этом сне, уютнее, чем на кухне у Робби.
Прижимаюсь к твердой груди и слышу, как гулко бухает за упругими мышцами сердце Тима. Странно, что я слышу это во сне. И что затылок у него колючий, чувствую. Тимур всегда стрижет его коротко, мне нравилось щекотать об него ладони.
А потом он исчезает, я чувствую щекой прохладную простыню и вздыхаю. Так намного удобнее, но на руках у Тима спать лучше. Хочется ему об этом сказать.
Тим
Спи, Ника, слышу прерывистый шепот. Тимур дышит глубоко и частонаверное, это я такая тяжелая, хоть это и сон. Вот он и запыхался. Его дыхание слышится совсем рядом, похоже, Тим садится возле меня на корточки
Не уходит, я чувствую его руку на своих волосах. Невесомо проводит по ним ладонью, я ее ловлю и подкладываю себе под щеку.
Это наяву он неприступный, ледяной Тимур Талеров, а здесь, со мной, он другой. И мне он таким намного больше нравится.
Ты мне нравишься, Тим, шепчу, удобнее устраиваясь на его руке, и удивленное хмыкание в ответ я уже не слышу, а скорее угадываю, прежде чем окончательно провалиться в сон.
Глава 5
Открываю глаза, как будто меня изнутри толкнули. Я лежу на диване в своей комнате, хотя точно помню, что уснула за столом у Робби. Шторы задернуты, вокруг полумрак. Я в тех же джинсах и футболке, в которых гуляла с малышкой, только футболка снова наполовину мокрая.
Моя девочка, Полинка! Вскакиваю, как ошпаренная, и бегу наверх в детскую. С полдороги соображаю, что надо было переодеться, но уже отчетливо слышу детский плач. Так что бегу еще быстрее, через две ступеньки перескакиваю. Влетаю в дверь и первым, кого вижу, это Тимур.
Он держит на руках дочку, пытается ее успокоить, а она заходится плачем, и у меня этот плач отдается в каждой клеточке мозга. Не обращаю внимание на Тимура, стаскиваю мокрую футболку и выхватываю у него из рук малышку.
Она сразу набрасывается на грудь и жадно сосет, при этом одновременно выговаривая мне, какая я никудышняя мать. Бросила свою девочку и уснула.
Мне так стыдно перед ней, а еще страшно перед Тимом. Если он сейчас своим металлическим голосом скажет, что ему не нужна няня, которая спит по полдня, даже не знаю, что буду делать. Просить, умолять или вцеплюсь намертво в ту же кроваткупускай попробует оторвать.
Представляю, что малышку сейчас у меня отнимут, и слезы против воли текут по щекам. Опускаю голову, чтобы закрыться волосами, сажусь на пол возле кроватки. Здесь такой мягкий и пушистый ковер, на нем и лежать можно.
Вижу перед собой ноги Тимура, но боюсь поднять голову. Стоит же, как назло, не уходит. Знаю, что смотрит на меня, почему тогда молчит? Стараюсь повернуться так, чтобы хоть немного закрыться от его обжигающего взгляда.
Сядь в кресло, Ника, его надтреснутый голос звучит глухо. Мотаю головой.
Нет. Мне здесь удобно.
Ты простудишься и простудишь ребенка.
Послушно поднимаюсь, старательно прикрываясь дочкой. Без бюстгальтера, конечно, неудобно. Но это надо ехать домой, а мой Тим наверняка выбросил.
Тимур делает шаг навстречу, на миг наши взгляды встречаются, и я в изумлении чуть не сажусь обратно на пол. Я хорошо помню этот взгляд, помню, что он означает и что было потом. Лучшее подтверждение этого громко чмокает у меня на руках.
Можно я пройду бормочу, Тим отступает, и я в совершеннейшем смятении усаживаюсь в кресло. Там лежит оставленная с утра пеленка, поспешно укрываю дочку, заодно спрятав грудь.
Тим шумно сглатывает, я по-прежнему избегаю смотреть ему в глаза, предпочитаю остановить взгляд у подбородка. Вижу как двигается кадык на крепкой загорелой шее, и сама сглатываю. Куда-то не в ту сторону утекают мои мысли