Когда моя самооценка так упала?
Не знаю
Опять хочется плакать.
Вчера на лестнице я столкнулась с Колесовым. Он был в компании своих футболистов и сделал вид, будто меня не существует. Не поздоровался. Просто бросил на меня равнодушный взгляд и прошел мимо. Это задело больше, чем я могла представить.
Почти бормочет Анька, откидывая на плечо Дубцова голову.
Заглянув в ее лицо, он берет себе еще одну из этих пауз, будто они с Анькой, черт их побери, год не виделись. Но они уже неделю друг от друга не отлипают!
Это отвратительно.
Я даже не знаю, когда у них все это случилось.
Моей подруги больше нет. Осталась только ее влюблённая оболочка, но он и оболочку скоро присвоит.
Хм а че, у нас Хеллоуин? вдруг говорит Кирилл.
Изобразив на лице прохладный интерес, смотрю на него.
С дурковатым выражением пялится на меня.
Кир! протестующе пищит моя бывшая подруга в его руках.
Ты че? продолжает глумиться он. Банку с химикатами на себя опрокинула?
Кирилл! повышает голос Анька, совершенно неправдоподобно пытаясь вырваться из его рук.
Расширь свои горизонты, Дубцов, бросаю, вставая.
Хватит с меня.
Я никогда не прогуливала. Я ответственная и исполнительная. К черту все
Сметаю со стола флешку и бросаю в сумку, буркая:
С Наступающим.
Глава 11
Мам? кричу, стягивая с себя пуховик и убирая его в шкаф.
Выдвинув ящик комода в прихожей, обнаруживаю там ее звонящий телефон.
На экране неизвестный номер, и я раздумываю ровно секунду, прежде чем взять трубку, потому что сама она на этой неделе принимает звонки только от меня и от деда, ботинки которого, кстати говоря, аккуратно пристроены на обувной полке.
Да? снимаю шапку, морщась от собственного отражения.
Дело вовсе не в том, что мне не идут каре. А в том, что я выгляжу, как инопланетянка. Я не похожа на себя. Я выгляжу странно и неопределенно. Я выгляжу, как мультяшка
Привет, слышу знакомый хрипловатый голос в трубке. Давай поговорим. Когда мне подъехать, скажи?
Это застаёт меня врасплох, поэтому я торможу некоторое время.
Оль, вздыхает голос. Давай не будем, как маленькие, лады?
Внутри меня нарастает самый настоящий протест.
Будь он хоть пятьдесят раз богач и триста раз меценат, если это извинения, то он явно ошибся адресом.
Это не она, говорю ледяным голосом. У нее подскочили гормоны, а это угроза гипертонуса. На ее сроке такое чревато преждевременными родами.
Я не знаю, понял ли он хоть одно слово из того, что я сказала, но, по крайней мере, я смогла заставить его замолчать.
Она на дневном стационаре, это значит
Я знаю, что это значит.
Так что, как вы понимаетеей сейчас не до вас. От слова «совсем».
Я вру, но я не знаю, кто тянет меня за язык. На самом деле, она стала похожа на какую-то заблудившуюся тень. Ещё чуть-чуть, и начнет лбом собирать стены.
Как она добирается? вдруг слышу я в трубке.
Куда? спрашиваю непонимающе.
В стационар.
Поворачиваю голову, уловив движение в коридоре.
Дед, одетый в старый и потертый рабочий комбинезон, рассматривает меня с изумлением на бородатом лице.
Ну, началось
На общественном транспорте, сообщаю я очевидное.
На чем же ещё?
Пока она жила в его доме, у нее был свой водитель. А ее муж был слишком занят, чтобы хотя бы один раз отвезти ее к врачу самолично. Водил своих подруг по ресторанам, просто весь в делах.
Она что, без телефона уехала? слышу угрозу в его голосе.
Этот вопрос и меня саму очень интересует! Вообще-то, она уже должна была вернуться.
А что, на нее это не похоже? намекаю я на то, что он о ней ни черта не знает.
И судя по всему, я попала в точку.
Что за стационар? лает он в трубку.
Не отвечаю, потому что в комнате за спиной деда раздается оглушительный треск.
Садовая восемь, срываюсь я с места вслед за дедом.
Я ответила только потому, что и сама волнуюсь. Она могла застрять в пробке, но черт! Сейчас мне хочется на маму хорошенько накричать.
Ах ты ж гаденыш трясет пальцем дед.
Заглядываю в комнату через его плечо, прижав к груди телефон.
Э-э-х сокрушается дедуля.
Мимо со сверхзвуковой скоростью проносится маленькая чёрная тень, а на полу валяется большущая новогодняя елка и разлетевшаясь на осколки макушка, которой было лет пятьдесят, не меньше
Эмм, досвидания, поспешно бросаю в трубку. У нас тут в общем елка упала.
Входная дверь открывается, являя присыпанную снегом маму. Она стряхивает его с рыжего меха свой шубы, которую дед в прошлом году откопал где-то на чердаке.
Почему-то эта находка их обоих очень обрадовала. Длина явно не рассчитана на мамин рост, эта вещь не ее. Это бабули.
Что у вас упало? переспрашивает Барков-старший.
Елка, выдыхаю с облегчением. И мама нашлась. Так что не парьтесь. Хорошего дня.
Быстро кладу трубку и убираю телефон в карман джинсов.
Дед приехал? устало спрашивает мама, разуваясь. А ты почему дома?
Она немного бледная. И вялая.
Так нельзя!
Прогуливаю, помогаю ей раздеться. Дед ёлку привез.
Заглядываю в пакет с продуктами, стоящий на полу.
Зачем? пеняю ей. Я же сказала, что сама схожу.
Я не инвалид, говорит она все так же устало. Ты мой телефон не видела? Сунула куда-то
Я начинаю терзаться, пытаясь решитьстоит ли говорит ей о звонке Баркова-старшего или нет?
Я не знаю, звонил ли он до этого. Кажется, нет. Я уверена, что Барков-старшийэто ее ошибка. До него у нее тоже была ошибка. Ей вообще с мужчинами не везет, а этот уж точно не для неё. Я хотела помочь ей оформить заявление на развод, но у неё всегда находятся дела поважнее.
Оставив телефон в своем кармане, решаю не волновать ее лишний раз.
Ольга, кричит из комнаты дед. Ты Аленушку не видела? А то тут какая-то в парике околачивается.
Мама кусает свою очень увеличившуюся губу, поднимая на меня глаза.
В них пляшут смешинки, а потом появляется сочувствие.
Он просто ничего не понимает, успокаивает она.
Очень смешно, бормочу себе под нос.
Подняв с пола пакет, волоку его на кухню, на ходу прикидывая, что она собиралась готовить, исходя из ингредиентов.
Что за погром? смеётся мама, а с узкого кухонного подоконника на меня смотрит Черный.
Допрыгался? спрашиваю, разбирая продукты.
Мой собственный телефон вибрирует в кармане.
«Ты тут?», очень настойчиво интересуется Анька.
Настойчиво, потому что слишком много восклицательных знаков.
«Да», отвечаю ей.
«Барков бросил свою кикимору!», захлебывается словами подруга.
Мое сердце подскакиваешь к горлу и разгоняется мгновенно, а щеки начинают полыхать.
Бросил?
Мне все равно. Все равно. Все равно
Сглатываю, следя за бегающими точками, означающими, что мой собеседник печатает.
«Ну или она его», продолжает Анька. «Вообще никто ничего толком не знает. Говорят она уже два дня на пары не появляется. Вроде у неё там депрессия. Но это так, слухи.»
Я даже не спрашиваю, откуда у неё информация. Она заседает в одном чате, куда меня не взяли, потому что он только для «своих», а ее туда позвала двоюродная сестра
«Ты ещё тут?», читаю я.
«Да», отвечаю, ненавидя себя за то, что пишу следом. «И что? У него теперь новая телка?»
Перед глазами возникают черты ненавистного лица. Глаза, нос, скулы. Губы, о которых я мечтала, как дура. И чертовы кубики на его животе. О них я тоже мечтала. И о том, что он прижмет меня к своему большому и очень сильному телу возьмёт за руку. Поцелует. Именно он, а не кто-то другой.
Я мечтала быть на месте этой Леры.
Не хочу о нем ничего знать.
«Кирилл говорит, что нет», отвечает на мой вопрос подруга.
«Ань, мне нужно маме помочь», вру я. «Не пиши мне про него, ладно?»
Она молчит целую минуту, а потом печатает:
«Как скажешь. И у тебя классная прическа. Просто, ну знаешь, непривычно»
Отправив ей смайлик, откладываю телефон. Пытаюсь возобновить разбор продуктов, но теперь все валится из рук!
Я просто мазохистка. Неисправимая.