Мы все собрались на кухне, чтобы начать операцию «Лазанья».
Я, Рори, Кира и Хоуп занимаемся приготовлением лапши с помощью хитрой штуковины, которую я купила. Неожиданно Кай изъявляет желание покататься на велосипеде.
Далеко не уезжай,кричу я, услышав, как открывается входная дверь.
Хорошо, мам.
Мне бы хотелось повернуть этот момент вспять.
И прожить его заново.
Тогда бы я не разрешила Каю покататься на велосипеде.
Он бы остался, и мы бы вместе приготовили шедевр итальянской кулинарии.
А потом съели бы его за кухонным столом.
И все бы жили долго и счастливо.
Конец.
В действительности же произошло следующее:
Я поняла, что забыла купить чертову рикотту и попросила Хоуп присмотреть за детьми пока я сбегаю в магазин. Вместо того, чтобы взять их с собой, как сделала бы любая нормальная мать.
Я запрыгнула в машину и завела ее, думая лишь о лазанье, потому что я эгоистичная сучка.
А потом сдала назад, позабыв, что в мире есть вещи куда важнее, чем еда.
Я услышала удар и почувствовала толчок.
И у меня.
Остановилось.
Сердце.
Говорят, что перемены приходят, когда их меньше всего ожидаешь.
Что для любого изменения нужен катализатор.
Жаль только, что катализатор оказался вот таким.
Я механически заполняю бумаги, хотя не вижу ни слова из-за слез. В голове снова и снова крутится фраза: «Тымонстр». Я пытаюсь спорить, умолять и торговаться: «Мне жаль. Мне так жаль. Пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке. Я сделаю все, что угодно. Все. Забери меня вместо него».
Папочка,восклицает Кира, и ее грустный голос выводит меня из транса.
Шеймус стоит в дверях и ищет взглядом нас.
Рори срывается с места и бежит к нему.
Я боюсь поднять глаза на Шеймуса. Какие бы эмоции в нем сейчас не бурлили, они будут настолько сильными, что съедят меня заживо. Я забыла, что сказала ему по телефону. Вроде бы: «Кай. Велосипед. Машина. Авария. Больница».
Новости есть, Миранда? Какие у него раны? Что сказал доктор?дрожащим, но твердым голосом спрашивает он.
Я поднимаю на него взгляд и вижу, что все страхи, которые наполняют меня, отражаются в его глазах в десятикратном размере. Поэтому я делаю то, что умею лучше всего. Вру. Чтобы он немного расслабился, я вру.
Мы пока не знаем детали, но с ним все будет в порядке, Шеймус.
Ты уверена?
Я киваю, и у меня внутри все сворачивается в узел.
Он облегченно выдыхает и садится в кресло рядом со мной. Рори устраивается возле него и берет отца за руку, а Кира забирается на колени и обнимает его. Они втроем сливаются в одно любящее и поддерживающее друг друга целое, потому что знают, как работает такая штука, как семья.
Я снова напоминаю себе о том, что потерпела неудачу. Кай. Они. Я. Я все испортила. Я оставляю их наедине, а сама заканчиваю заполнять бумаги. После чего отношу их в регистратуру и спрашиваю у медсестры о том, что происходит.
Его сейчас готовят к операции. Доктор скоро выйдет, чтобы поговорить с вами.
Скороэто недостаточно быстро, когда жизнь моего ребенка под вопросом.
Он потерял много крови. Перелом бедра. Разорвана селезенка. Сломаны ребра. Нужна операция.Врач говорит что-то еще, но я запоминаю только это.
«Пожалуйста, пусть с Каем все будет в порядке. Я сделаю все, что угодно. Я изменюсь. Стану самой лучшей матерью в мире, если с моим мальчиком все будет в порядке. Пожалуйста».
Будто прочитав мои мысли, Шеймус говорит:
Он крепкий мальчик, Миранда. Он справится.Несмотря на то, что Шеймус услышал те же самые новости, что и я, он настроен оптимистично, не позволяя себе даже рассматривать иной вариант.
Когда умерла бабушка, мне было больно. Очень больно. Мой мир навсегда изменился с уходом человека, который был моей путеводной звездой. Но боль, которую я испытываю сейчас, другая. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Она сильнее, намного сильнее. И я никогда не смогу от нее избавиться. Эта боль медленно сжимает мое сердце в кулак и, если все закончится плохо, оно просто разорвется на мелкие кусочки.
Эта боль помогает мне прозреть. Я люблю своих детей. Потому что только любовь может вызвать подобную реакцию. Не вина, а любовь.
Я встаю на колени перед ними, беру Киру за руку и глажу Рори по ноге.
Я собираюсь купить нам поесть.Когда я поднимаю взгляд на Шеймуса, то вижу, что он полностью ушел в себя. Сосредоточил всю свою энергию и мысли на Кае.Тебе что-нибудь взять?
Мой вопрос не отражается у него в глазах, но он качает головой.
Ожидание похоже на ад. Я и не знала, что время может быть жестоким врагом. Оно сливается с мыслями и сводит меня с ума на протяжении нескольких часов. Только я убеждаю себя, что с Каем все будет в порядке, как уже обвиняю вселенную в том, что она позволяет забрать жизнь ребенка.
И виноват в этом его родитель.
Доктор приносит новости.
Критическое состояние. Под анестезией. В отделении интенсивной терапии. Под наблюдением. Никаких посетителей.
В глазах Шеймуса нет жизнистрах и изнеможение высосали ее.
Я должен увидеть его,умоляет он.Пожалуйста.
Простите, мистер Макинтайр. Но его состояние слишком нестабильное.Я ничего не вижу сквозь слезы, но в голосе доктора слышится грусть и сожаление.
Все это время Шеймус старался держаться. Но не сейчас. В его глазах стоят слезы. Я вижу, как дергается кадык, когда он сглатывает, пытаясь сохранить спокойствие.
Он мой сын. Пожалуйста. Кай должен знать, что я здесь, что он не один. Мне нужно его увидеть. Мне нужно знать, что с ним все в порядке.
Мне жаль,отвечает врач и уходит по коридору к нашему сыну.
Шеймус, не раздумывая, встает и идет за ним, тяжело опираясь на трость. Я не останавливаю его.
Это делают медсестры.
Сэр, вам туда нельзя. Сэр, остановитесь.
Шеймус не останавливается и исчезает за дверью, но несколько секунд спустя появляется в сопровождении двух мужчин в медицинских халатах.
Он мой сын! Я имею гребаное право его увидеть!В его крике слышится боль и ничего больше. Изнеможение и страх стали настолько сильными, что превратились в чисту боль.
Мужчины крепко держат его под руки. Они выглядят маленькими по сравнению с ним.
Он должен оставаться здесь,говорят они мне, когда я подхожу.Успокойте его,грубо добавляет один из них, будто Шеймус первый человек, который ведет себя подобным образом в больнице.
Я киваю.
Он расстроен.
Это не значит, что можно пренебрегать правилами.В его голосе нет никаких эмоций. А потом он повторяет:Успокойте его или я вызову охрану. Понятно?
Я подхожу к мужчине.
У вас есть дети?
Он качает головой.
Во мне просыпается барракуда. Никто не смеет угрожать моей семье.
Тогда вы не имеете понятия, что он сейчас чувствует,тихо произношу я.Не будьте ублюдком. Я не прошу вас нарушать правила, но имейте чертову жалость и сочувствие. Его сын борется за жизнь.Я резко выбрасываю руку в сторону двери, потому что удар в челюсть не поможет в нашей ситуации.Так что давайте без угроз.
Он пристально смотрит на меня, но отпускает Шеймуса. Я сердито наблюдаю, как мужчины исчезают за дверью.
Мне нужно на воздух. Ты посидишь с Рори и Кирой?Шеймус сильно подавлен и меня убивает то, что в этом виновата я. Я ответственна за всю боль в его жизни.
Они спят. Иди, подыши воздухом. Мы будем здесь.Как бы мне хотелось помочь ему. Все эти годы, когда я была ему нужна, и он бы с радостью принял мою помощь, я убегала. А теперь это делает он.
Наблюдая, как он уходит, я поняла одну вещь: если ты любишь человека, то желаешь ему самого лучшего. Мне бы очень хотелось, чтобы этим лучшим для него была я. Но нет. Этого не было и никогда не будет. Я опускаюсь на стул рядом со спящими Рори и Кирой и рыдаю. Я оплакиваю Кая. Шеймуса. Себя. Бабушку. Всех по разным причинам. Я не могу выкинуть из головы образ Кая, лежащего на улице, неподвижного и истекающего кровью. Это был несчастный случай.
Несчастный случай.
В котором жертвой стал мой маленький мальчик, сбитый моей машиной.
Или моя бабушка, которая сидела на пассажирском месте.
Для подобных вещей должно быть другое слово. «Несчастный случай» кажется слишком мягким для такой трагедии. Произошедшее с Каем и бабушкой смешивается в голове, образуя одно кровавое целое, за которое несу ответственность я. Годами я пыталась не обращать внимание на вину, которая гложила меня из-за смерти бабушки. Теперь у нее появился компаньон.