У меня нет времени для беспокойства.
Пусть оставят сообщение,отдаю приказ я.
Это Шеймус. Его забрали в больницу.Я поднимаю голову и вижу, что она сверлит меня своим взглядом.
Я вздыхаю. Первой мыслью становится то, что придется раньше уходить с работы и забирать мальчиков из садика. А я не помню где их садик. Черт возьми, у меня нет на это времени.
Соедини меня,раздраженно говорю я.
Миссис Макинтайр? Это Джанет.Она говорит так, как будто я должна знать кто она такая.
У меня нет времени на болтовню. Что случилось?спрашиваю я, одновременно просматривая почту на ноутбуке.
Я слышу, что она ошеломлена даже по телефону.
Это касается Шеймуса. Его забрали в больницу. Он говорит, что не чувствует ног и что это началось утром. Он напуган и попросил позвонить вам, потому что вы так и не ответили на его сообщения на мобильный.
Я поднимаю со стола телефон и смотрю на пропущенные звонки и голосовые сообщения. Двенадцать. Все от Шеймуса. Снова кладу его на место.
Я была занята. Встречи и дела компании,ровно говорю я. Как она смеет так разговаривать со мной.
Он находится в центральной больнице,добавляет она.
Я молча кладу трубку и смотрю на время на экране ноутбука. Четыре часа. Садик работает до семи. Наверное. Я нажимаю на кнопку на коммутаторе10, чтобы вызвать Джастин.
Да?спрашивает она, все еще взволнованным голосом.
Узнай, в какой садик ходят мальчика. И во сколько они закрываются.Сказав это, отпускаю кнопку.
Через десять минут раздается звонок от Джастин. Я поднимаю трубку, и она сразу же начинает говорить, потому что знает, что я не люблю тратить время на приветствия.
Садик называется «Большие сердца». У меня есть адрес и телефон. Они работают до половины шестого.
До половины шестого?недоверчиво интересуюсь я.Так не может быть. Перезвони, тут, должно быть, какая-то ошибка.
Я только что звонила им, и они подтвердили, что закрываются в пять тридцать,вызывающе произносит она. Джастиндевушка напористая и прямолинейная, что мне обычно нравится, потому что она использует эти качества на других и в мою пользу. Но меня совершенно не устраивает, когда все становится ровно наоборот.
Перезвони. Еще раз,сквозь сжатые зубы произношу я.
Джастин снова перезванивает в садик. А потом мне. Пять тридцать. Черт. У меня нет на это времени. Мне нужно ответить на письма, закончить отчет и отправить его Лорену до полуночи.
Я уезжаю из офиса в пять тридцать, чтобы забрать мальчиков.
Когда я появляюсь в садике, на часах уже шесть. Меня приветствует женщина, которая сидит в кресле со спящим на ее коленях Рори.
Чем могу помочь?измученно, но со спокойствием, которое могут демонстрировать незнакомцам только искренние и любящие сердца, спрашивает она. «Какая дура»,думаю я.
Вы держите моего сына.
Как только я произношу это, из-за двери с надписью «Для мальчиков» появляется Кай. Наверное, это туалет.
Где папа?шокировано спрашивает он.
В больнице. Собирай вещи. Быстрее. Нам нужно уходить.Наверное, стоило быть помягче, чтобы не пугать его, но я слишком раздражена.
В больнице?робко произносит он. Кай всегда был мягкосердечным. Как его отец, в нем нет ни капли от меня.
Да, поторопись.
Женщина смотрит на меня так, как будто проезжает мимо ужасной автокатастрофычелюсть отвисла, а глаза чуть не вываливаются из орбит.
Боже мой, Шеймус в порядке?дрожащим голосом спрашивает она.Я пыталась позвонить ему на мобильный, но он не отвечал. Это так непохоже на него. Потом я пыталась связаться с вами, миссис Макинтайр, но тоже неудачно.
Когда я ехала сюда, у меня в сумке звонил телефон. Но я проигнорировала его, поэтому приходится лгать.
Мне никто не звонил. Наверное, неправильный номер.
Он в порядке?повторяет она.
Не знаю. Уверена, что в порядке. Его жизни ничего не угрожает, если вы спрашиваете об этом.Отсутствие чувствительности не значит, что он на грани смерти.
Она как-то странно смотрит на меня, явно удивляясь моему спокойствию, и говорит:
Мне нужно увидеть ваше удостоверение личности, чтобы отпустить мальчиков.
Я поднимаю голову к потолку, начиная раздражаться все больше и больше.
Черт возьми, я их мать. Зачем вам мое удостоверение личности?
Того требуют правила безопасности,отвечает она, беря Рори на руки и вставая.
Я роюсь в сумке в поисках кошелька и одновременно инструктирую ее:
Разбудите его и поставьте на пол.
А вы не хотите донести его до машины?
Я закатываю глаза, показывая, что мне надоел этот разговор.
Нет, не хочу. Ему три года. Он может ходить сам.
Взглянув на мое удостоверение, она начинает ласково разговаривать с ним. Рори открывает глаза и недоуменно осматривается.
Милый, пришла твоя мама, чтобы забрать тебя домой. Ты можешь проснуться, сладкий?
Рори несколько раз моргает, а потом переводит взгляд на меня.
Мама?спрашивает он с таким видом, словно в это невозможно поверить. Он всегда был самым прямолинейным из двух мальчиков. Без сомнения, это от меня. Он знает, как задевать меня за живое.
Да, Рори. Пошли.Последние пять минут материнства просто измотали меня; не знаю, как Шеймус справляется с этим дерьмом каждый день.
А где папа?
За меня отвечает Кай.
Он в больнице. Нам нужно убедиться, что с ним все в порядке.По его щекам градом катятся слезы.
Рори начинает извиваться в руках женщины, и она ставит его на пол. Он сразу же идет к брату и обнимает его. Это потребность утешатьот Шеймуса. Хорошо, что именно он смотрит за детьми, а не то, возможно, эти двое начали бы тыкать друг друга ножами вместо вот таких объятий.
Когда мы добираемся до машины, я открываю дверцу «Мерседеса» и подвигаю водительское сиденье вперед, чтобы мальчики могли заползти назад.
А как же детские сиденья, мама?спрашивает Кай.
Черт,бурчу я про себя. Я не подумала об этом. Они никогда не ездили в моей машине.Сегодня поедем без них. Пристегни брата,распоряжаюсь я.
***
Уже почти восемь часов, когда мы появляемся в отделении скорой помощи центральной больницы. В ней пахнет антибиотиками, дезинфицирующим средством, физиологическими жидкостями и страданием. Ненавижу больницы. Они напоминают мне о бабушке. Она умерла через четыре дня после аварии, из-за которой получила несовместимые с жизнью повреждения. Машину вела я. Переднее колесо взорвалось и нас закрутило на дороге. Пассажирская сторона врезалась в дерево. Большое, мощное, вековое дерево, которое одержало победу над железным монстром.
Я была в порядке.
Она нет.
Судьбаона такая штука.
Четыре дня я сидела рядом с ней в отделении интенсивной терапии, умоляя бороться и не оставлять меня.
Четыре дня отвратительное зловоние, исходившее от ее искалеченного тела и комнаты, забивали мне нос. Оно было предвестником неизбежной смерти.
Четыре дня я наблюдала за тем, как она страдала, пока ее жизнь поддерживали трубки, иголки и прочие приспособления. Тело бабушки отвергало все попытки спасти ее.
Четыре дня я слушала, как она плачетмоя сильная, безжалостная бабушка сокрушенно плачет и прощается со мной.
Я ненавижу больницы.
Я бы сожгла это здание до основания, если бы могла избавиться от своих воспоминаний. Они преследуют меня. Каждый день. Но здесь, в самом центре этой твари, они становятся просто нестерпимыми.
Кай стоит рядом со мной и держит за руку Рори.
Поговорив с женщиной в регистратуре, узнаю, что Шеймус все еще на приеме у невролога. Мы устраиваемся на стульях и ждем доктора.
Через пять минут Рори объявляет, что он голоден и ему нужно в туалет.
Я отправляю Кая с ним в уборную, а сама покупаю мальчикам пепси, пачку чипсов и конфеты из автомата. Ну разве я нет мать года?
Мы ждем еще около часа и, наконец, медсестра приглашает нас следовать за ней.
По мере продвижения вглубь больницы, запах становится все сильнее. Я чувствую, как подступает тошнота и не уверена, чем это вызванопсихической или физиологической реакцией тела. Воспоминание о криках бабушки так явно звучит в моих ушах, что сердце начинает стучать, как сумасшедшее.