Я никогда раньше не видела, как он ходит. По крайней мере, издали. Мы всегда торчали в квартире Джейсона или шли рядом по парковке. А видеть Кена на расстоянии было совершенно новым ощущением.
Он был такой красивый, высокий, загорелый и ловкий, но совершенно не выпендривался. Он двигался, как будто был уверен, что на него никто не смотрит, что было далеко от истины.
Мы с Джамалом так и пялились.
Когда Кен встретился со мной взглядом, уголки его рта приподнялись. Мне захотелось отшвырнуть Джамала с дороги, промчаться по проходу и снова кинуться на Кена.
Конечно, я не сделала этого. Не только потому, что попытки кидаться на людей во время смены не понравились бы начальству, но еще и потому, что Кен, прежде чем подойти, засунул руки в карманы.
«Никаких объятий».
Ухмыльнувшись, Кен глянул вниз, на мои руки.
Нет, спасибо. Мне это великовато.
Поглядев вниз, я поняла, что держу за плечики мужской свитер размера XL. Я покраснела и бросила свитер на стол.
Кен, это Джамал. Джамал, Кен.
Джамал протянул Кену руку.
Как дела?
Я увидела, как по лицу Кена промелькнуло сомнение, прежде чем он принял протянутую руку. С напряженной улыбкой он крепко пожал ее, ответив кратко:
Привет.
«Господи. Он что, даже руки пожимать не любит?»
Я метнулась к кассе взять пальто и сумку. Пробивая карточку, я смотрела, как болтают Кен с Джамалом. Я не слышала, о чем они говорят, но, что бы это ни было, когда я подошла к ним, Кен смеялся.
Я взглянула на Джамала, пытаясь телепатически передать ему, что, если он посмеет опозорить меня, за мной не заржавеет врезать ему по яйцам.
Через десять минут мы сидели на моей любимой скамейке на улице, я закуривала свою первую сигарету, и у каждого из нас было по большому стакану смузи.
Значит, ты ненавидишь холод, но проводишь свой перерыв на улице, в феврале, с ледяным напитком? Кен отхлебнул из своего стакана.
Так потому я тут и сижу, улыбнулась я, указывая кончиком сигареты на солнце над головой. С этой стороны молла градусов на десять теплее. Но, если хочешь, можем пройтись вокруг. Я так делаю, когда совсем замерзаю.
Кен улыбнулся и помотал головой.
Я просто тебя дразню.
Это было хорошо, потому что, когда мы тут сидели, глядя друг на друга, моя нога касалась его, и это было лучшим моментом дня.
Как тебе это манго-папайя? спросила я, показывая глазами на его пенопластовый стакан.
Совершенно замечательно, отрезал Кен.
Дай попробовать, сказала я, зажимая сигарету в зубах, чтоб протянуть к нему руку. Кен встретил мой взгляд и сделал очередной глоток, качая головой.
Нет? Но почему? рявкнула я.
А ты не сказала волшебного слова.
Какого? Пожалуйста? Это волшебное слово?
Кен кивнул, не выпуская соломинки изо рта. Он был одновременно таким клевым и так бесил. Мне пришлось подавить желание швырнуть его стакан на землю и зацеловать его до смерти.
Сделав страшные глаза, я сказала, изображая свой лучший акцент английской сиротки.
Мистер Истон, ну пожалуйста? Можно мне, пожалуйста, попробовать глоточек вашего смузи, сэр?
Губы Кена торжествующе изогнулись вокруг соломинки.
«Вот козел».
Выхватив стаканчик у него из рук, я заменила его своим. Наградив Кена убийственным взглядом, я отхлебнула, и мои глаза непроизвольно закатились под лоб.
Черт, это правда вкусно. Я отхлебнула еще. Я оставляю его себе. Можешь взять мой. Там все равно больше осталось. Выходит, это более выгодное соотношение в долларах за унцию. Ты не можешь с этим поспорить.
Улыбнувшись, Кен стукнул своим новым стаканчиком по моему.
Только потому, что это лучшее соотношение.
Я смотрела, как он берет в рот соломинку, побывавшую в моем рту. Тут не было никакой брезгливости. Никаких следов бактериофобии.
«Не любит касаний. Не возражает против обмена слюной. Интересно».
Пока мы сидели и болтали, я заметила, что постоянно трогаю свои волосы. У меня была масса разнообразных нервных тиков. Мои руки и рот почти всегда были занятыкурить, болтать, грызть колпачок ручки, жестикулировать, смеяться не к месту, выдирать нитки из одежды, грызть ногти, крутить волосы. Но в процессе светской беседы с Кеном Истоном они еще усилились.
Господи, я не могу перестать трогать волосы. Я так облысею, рассмеялась я, садясь себе на руку. Я не привыкла, что они такие прямые. Обычно я даже пальцы не могу в них запустить.
Кен с интересом поглядел на меня, но ничего не сказал.
Ты заметил? Я повертела головой из стороны в сторону, мой бордовый боб взметнулся и упал на место. Я сделала это несколько дней назад.
Я заметил.
И это все, что он сказал. Ни улыбки. Ни намека. Просто«я заметил».
Мое лицо вытянулось.
Тебе не нравится?
Это неважно, нравится мне или нет. Лицо Кена было серьезным. Как будто он действительно не собирался сказать мне, что моя чертова новая прическа прелестна.
Почему? огрызнулась я, чувствуя, как мои замерзшие щеки заливаются жаром.
Потому что тыБрук Бредли. Кен опустил стакан и повернулся ко мне лицом. Когда я впервые увидел тебя, у тебя была бритая голова. Тогда тебе было плевать, что подумают люди, так зачем начинать думать об этом сейчас? Тебе самой нравится?
Я моргнула. Потом еще раз.
Хм да. Я ее обожаю.
Ну вот только это и важно. Кен облокотился на спинку скамьи и отхлебнул из своего почти опустевшего стакана. Звук «ш-ш-шрх-х-х» добавил столь необходимой легкости.
Никто никогда прежде не отказывался вот так наотрез делать мне комплименты. Ганс говорил мне, что я прекрасна, каждый божий день всех наших двухлетних отношений. Ну, каждый из тех, когда он не забывал позвонить мне или явиться домой. Мои родители осыпали меня похвалами со дня моего появления на свет. Мы с моими друзьями непрерывно поглаживали эго друг друга. Но каким-то образом, не сказав мне того, что я хотела, Кен заставил меня почувствовать себя более особенной, чем если бы он это сказал.
Тут Кен приподнялся на сиденье и вытащил из кармана вибрирующий телефон.
Да, привет. Он нахмурил брови. Черт. Не знаю. Взглянув на меня, он добавил: Хочешь, Брук тебе поможет?
«Брук». Никто меня так не называл, кроме профессоров, проводящих перекличку на первом занятии.
Прикрыв пальцами микрофон, Кен прошептал:
Аллен тут неподалеку. Он выбирает кольца, и ему нужна помощь.
У меня распахнулись глаза.
Кольцо на помолвку?
Кен даже не успел кивнуть, как я уже вскочила на ноги и заплясала на месте, дожидаясь, чтобы он указал мне, в какую сторону бежать.
Ювелирный Бейлса, прошептал он, указывая подбородком в сторону входа в молл.
Через тридцать секунд я уже обнимала и тискала Аллена, а Кен только появился в дверях ювелирного.
Как тебе это? постучал Аллен по стеклянной крышке, на которую мы глядели.
Милое, улыбнулась я. Но мне кажется, это платина.
И что?
А то, что платина стоит гораздо дороже белого золота, а выглядит точно так же.
Продавщица за стойкой прокашлялась своим покрытым украшениями горлом.
Вообще-то платина гораздо более стойкий металл и никогда не теряет своего естественного белого блеска.
А белое золото теряет? встревожился Аллен, переводя взгляд с меня на продавщицу. Я не хочу, чтобы оно поблекло, верно?
Бедняга. Такой беспомощный.
Ничего. Если оно вдруг начнет тускнеть и желтеть, просто принесешь его сюда, и его снова отполируют, подняла я глаза на эту женщину с фальшивой улыбкой и большой фальшивой же грудью. Правда же, я взглянула на табличку с именем, с трудом держащуюся на этой груди, Карен?
Пластиковая улыбка Карен стала еще шире.
Да, мэм.
У нас на Юге «мэм»это такой код для «вот стерва».
А ты знаешь, какой формы камни ей нравятся? С Алленом я говорила совсем по-другому. Как с напуганным животным. Или с младенцем.
Казалось, он сейчас начнет задыхаться. Кен же, который стоял чуть поодаль, похоже, собирался заснуть.
Э-э-э квадратные? Мне кажется, ей нравились квадратные.
Я сладко улыбнулась Карен.
Пожалуйста, покажите нам, что у вас есть в огранке «принцесса» и в белом золоте Я снова повернулась к Аллену. Какой у тебя бюджет?
Его огромные глаза стали еще больше.