Все его шапочные знакомые, таких за годы здесь скопилось немало, завистливо рассматривали Верену. Гадали, наверное, кто она такая и своя ли у нее грудь. Он слышал пару реплик, «Где она работает?» «Одна из них? Что ты хочешь этим сказать? Его родственница, что ли? Здесь?»
Его любовницы подобных разговоров не вызывали. Себастьян слышал, как кто-то сказал за спиной Лулу, что он разводит высоких фризов, а ездит на низкожопых мустангах. Не в первый раз, судя по всему, раз это знала даже Верена.
И это задело его куда глубже, чем он готов был признать.
Он их любил, своих девушек. Заботился, по мере воображения. Но после Лу он никак не мог избавиться от противной мысли, что люди считают его вкус «странным». А егонеудачником, который не может найти себе кого-то получше.
Эта мысль преследовала его, как строчка полузабытой песни.
В глубине души, граф понимал, что расстался с Лулу не только из-за ее истерик и требований. Он расстался с ней, потому что кто-то там за спиной, назвал его девушку низкожопым мустангом.
И пригласив сюда Ви, Себастьян специально приехал позже. У него никогда еще не было красивой девушки, что улыбаясь смотрела бы ему в глаза, а не на часы. И он хотел показать ее автору строки о мустангах.
Жаль, что нельзя просто взять мудака за лацканы, кем бы он не оказался, и повыбивать зубы. Других способов решения подобных конфликтов, Себастьян не представлял. Потому и Фила с детства отдал в кик-боксинг. И был доволен, что Агата Ральфа в спорт отдала.
Ваш стол готов, господин фон Штрассенберг, подошла элегантная молодая официантка с двумя кожаными папками.
Она сияла и улыбаясь, всеми силами стараясь оправдать дороговизну ресторана. В отличие от бармена, она явно знала, с какой стороны на крекер кладут икорку.
Бармен рассказал мне, что это за бар, сказала Верена, продевая руку сквозь его локоть. Такое чувство, я выгляжу как бедная сирота. Никому даже в голову не приходит, что я не бедная. Я выгляжу бедной?
Ты просто слишком красивая, чтобы быть богатой, ответил граф и еще раз, гордым хозяйским взглядом окинул ее от глаз до кончиков туфель.
И все было, как в кино Пока они шли рука об руку вслед за официанткой, все действительно было
Как в кино
Верена:
Лежа без сна, я прокручивала в памяти вечер.
Бармена, с его патетикой: «О-о-о! Девушки не любят обычных простых парней!..», как же он напоминал мне подлючего Ксавье! Завсегдатаев ресторана, которые подмигивали Себастьяну за моей спиной. Парад моделек и содержанок
Воспоминания бодрили не хуже кофе.
Конечно, это было нечестным соревнованием: девушки в баре заработали свои украшения честным, хотя и неблагородным трудом, а для меня их, тем же трудом, заработала моя бабушка Но в ресторане про это никто не знал, и я выглядела удачливой куртизанкой, которая зацепила роскошного далеко не старого родовитого самца и тут же распотрошила на бриллианты.
И я гордилась собой Наверное, минут пять.
Себастьян на миг остановился у столика, за которым сидел испитый и сильно потасканный ловелас со следами былых волос и красивой внешности. Мужчина был весь увешан золотыми цепями, браслетами и дорого одет, но напоминал, в лучшем случае, сутенера. С ним сидели две элегантные кошечки и брезгливо цедили каждая свой коктейль, отвернувшись в разные стороны. Я удивилась: откуда у нашего элегантного графа а-ля Джеймс Бонд, такие знакомые?
Кошечки одинаково быстро скосили на меня подведенные глаза. Пощелкали в уме калькуляторами. Я мило улыбнулась и поправила волосы, чтобы показать бриллиант. У беленькой приоткрылся рот, черненькая посмотрела на Себастьяна как на бога и ухватилась за телефон. Гуглить цены на лошадей, если я правильно прочитала.
Я мысленно поблагодарила Лизель, которая помогла мне подобрать вещи и украшения. Все очень сексуальное, но такое, чтобы без ошибки считывался класс.
Даже если он ни черта не понимает в тряпках, он стопроцентно поймет очень многое по взглядам на тебя других женщин, заявила она. Мелочей в таких делах нет. Мужчина должен гордиться тем, какая у него женщина.
Кошачий «папа» тоже заметил мое кольцо и слюну на губах своих девочек.
Дочка? спросил он Себастьяна и подмигнув, захихикал.
Похоже, мужчины стебали друг друга совсем, как женщины и пленных предпочитали не брать.
Нет, у меня только сыновья, не остался в долгу и граф. Виви, ты помнишь того красивого дяденьку, которому ты вручала цветы за победу на соревнованиях по выездке? У него был буланый конь и светлая грива? Ну, так конь по-прежнему с ним.
Я смутно помнила что-то подобное. Какой-то очередной благотворительный ивент и себя в облаке бантов и завитых локонов. В детстве я была единственной девочкой на всю родню и Марита «одалживала» меня на все благотворительные соревнования, которые патронировала. Я вручила столько цветов, что все получатели давно слились в серый ком и удалились из памяти.
«Дяденька» вытаращил глаза.
Этомалютка Ви?! Дочка той сиськастой красотки?.. Как ее? О, пардон, фройляйн! Я хотел сказать «очаровательной блондинки». Вывылитая мать!
Он заколыхался всеми своими жирами, цепями и украшениями; погрозил Себастьяну пальцем.
Ах, ты старый развратник! Она хоть школу с тех пор закончила?
Себастьян улыбнулся и обнял меня за плечи.
Ты вот, закончил, а толку-то?
И правда! ответил толстяк, выпрастываясь из-за стола, потом сгреб мою руку своими и душевно потряс. Гюнтер Лахс. Раньше мы с этим типом были ровесниками.
Я с трудом закрепила челюсть: я думала, этот тип на двадцать лет старше!
И это имя Это имя я знала! Марита использовала его, если хотела продемонстрировать глубину разложения чьей-то личности. Гюнтер был наследником богатого промышленника и всю жизнь занимался тем, что только пил, ел и менял девчонок. Ни жены, ни детей.
Одни лошадки и Кошечки.
Я представляла его немного иначе. Возможно, по старым фото, что мне показывал Себастьян.
Верена, сказала я. Штрассенберг. Спасибо огромное за подарок!
Он непонимающе вытаращил глаза.
Погремушка, напомнила я, уже не совсем уверенная, что это был подарок именно от него.
Роскошная вещь из белого золота, усыпанная бриллиантами. Каждый младенец маст-хэв. Марита битый час возмущалась, что ее детям Гюнтер такого не посылал. Намекала, что ее дети законные
Вы прислали подарок нашему сыну.
Рот Гюнтера Лахса раскрылся; челюсть едва не выпала. Он переводил взгляд с Себастьяна на меня. Потом медленно сел и вытер салфеткой голову. В шутку, конечно, но выглядел он очень расстроенным. Почти что убитым горем.
Тот самый случай, когда твои друзья делают детей детям своих друзей, а ты по-прежнему одинок, потому что никто на свете тебя не любит.
Это потому, что тыжадный, Гюнтер, сказала Черненькая Кошечка и еще раз взвесила взглядом мой бриллиант. После родов, Себастьян нанял ей джет и подарил парижский шоппинг с подружками, а ты даже ужин жопишься оплатить.
Откуда ты знаешь про шоппинг? окрысился Лахс.
Ха, нагло сказала девушка. И громко, чтобы все вокруг слышали, добавила: Сильвия была всю ночь у него и слышала, как он обсуждал это с сыновьями. Рассказывал, что его жена с подружками уехали веселиться, она сделала паузу и добавила, чтоб я уж наверняка поняла. И Себастьян всегда дает чаевые поверх оплаты.
Не знаю, чего она ждала. Что я в обморок упаду? Или зарыдаю?..
Я?!
У которой все камеры видеонаблюдения с виллы выведены на сотовый? Я, которая всех проституток пересчитала, навела справки и знает, когда, сколько раз и с кем, Себастьян выходил из холла? Я, которая знает, что расплачивался Филипп?!
Он не мог такого сказать, лениво сказала я и зевнула, прикрыв рукой рот, чтобы еще раз сверкнуть бриллиантом. Во-первых, те девочки мои кузины, а не подружки. Во-вторых, это был джет нашей общей бабушки и наш обычный вылет на распродажу. В-третьих, я Штрассенберг по отцу, а не жена Себастьяна. Его сыновья это знают. Зачем ему понадобилось рассказывать им сказки? Чтоб посильнее поразить Сильвию? Ей, что, было мало его обязательных чаевых?..
У Черненькой коротко искривился рот, но сказать было нечего. Я не дала ей реакцию, которой она ждала. Ходов у нее не было.