Затем появился высокий бородатый мужчина с окровавленной головой.
— Авраам Линкольн, — сказал Леор.
— Древний бог эмансипации, — пояснил я Прокуратору после специально произведенного запроса.
Затем из машины вышел очень симпатичный молодой мужчина с ослепительной улыбкой и тоже окровавленной головой.
— Джон Кеннеди, — сказал Леор.
— Древний бог юности и весеннего обновления, — сказал я Прокуратору.
— Символ смены времен года, торжества лета над зимой.
— Таковым богом был Осирис, — не замедлил возразить мне Прокуратор. — Зачем их таких двое?
— Их существует намного больше, — сказал я. — Бальдер, Таммуз, Митра, Атисnote 5 .
— Для чего нужно было такое большое количество? — не унимался Прокуратор, но в этот момент раздался усталый голос Леора:
— Вот теперь я закругляюсь.
Теперь среди нас было множество богов и героев. Открылся сезон бурного веселья.
Медея сбежала вместе с Ясоном. Агамемнона помирили с Клитемнестрой, а Тесей и Минотавр стали жить под одной крышей. Другие боги и герои не чурались общения с нами, простыми людьми. Мне удалось побеседовать с Джоном Кеннеди, вышедшим последним из машины легендарных персонажей. Как и Адама, самого первого из таковых, его очень беспокоило здешнее пребывание.
— Да не был я никакой легендой, — жаловался он мне. — Я просто жил. Был самым заурядным человеком. Участвовал в избирательной кампании и произносил речи…
— Вы стали легендой, — сказал я. — Вы жили, а затем умерли, и в смерти своей вы подверглись полной трансформации в умах людей.
Он рассмеялся.
— И превратился в Осириса? В Бальдера?
— Такие сравнения в вашем случае вполне уместны.
— Для вас — может быть. Но в Бальдера перестали верить за добрую тысячу лет до моего появления на свет.
— Для меня, — возразил я, — вы, Осирис и Бальдер — по сути современники. Для меня и для всех, кто живет в нашем мире. Вы все из мира седой древности, все одинаково архаичны. Вас разделяют тысячи лет.
— И я — последний из мифов, которые вы выпустили из этой своей машины?
— Вот именно.
— Но почему именно я? Неужели люди прекратили мифотворчество с последней трети двадцатого столетия?
— Об этом лучше спросить у Леора. Но я разделяю вашу точку зрения в том, что как раз ваша эпоха ознаменовалась концом мифотворчества. С тех пор люди перестали верить в такие вещи, как мифы. У нас отпала в них необходимость. Когда мы благополучно преодолели эпоху трудностей, то вступили в некое подобие рая, где каждый из нас сам превращал свою собственную жизнь в легенду. Поэтому для чего это нам нужно возвышать каких-либо отдельных людей над каждым из нас?
Он как-то странно поглядел на меня.
— Вы действительно уверены в том, что это именно так? Что вы обитаете в раю? Что люди сами стали богами?
— Попробуйте пожить какое-то время в нашем мире, — предложил я, — и вы воочию удостоверитесь в этом.
Он так и поступил, войдя в наш мир, но к какому выводу он пришел, этого я так никогда и не узнал, потому что мне уже больше не доводилось с ним встречаться. Зато с другими бродившими среди нас богами и героями я сталкивался лицом к лицу довольно часто. Они были повсюду. Они ссорились между собой, занимались грабежом, а то и просто разбоем, иные предавались всевозможным безумствам. Нас это не очень-то сильно тревожило, ибо именно вот такого поведения и следовало было ожидать от архетипов зари человечества. А некоторые из них оказались вполне мирными. У меня, например, была мимолетная любовная интрижка с Персефоной. Как зачарованный, я наслаждался пением Орфея. Для меня танцевал Кришна.
Дионис возродил утраченное искусство приготовления спиртных напитков и научил нас пьянствовать.
Локи устраивал для нас волшебные фейерверки.