Какой ещё цены?
Твоего предательства, милый, кажется, голос не дрогнул.
Резко сбросила вызов и закрыла глаза. Прежде чем вернуться в кофейню, нужно успокоиться. Желание было одно крушить всё вокруг. Но чёртова сдержанность не позволяла этого сделать. Поэтому после нескольких глубоких вдохов-выдохов вернулась за столик. Но лишь за тем, чтобы вежливо попрощаться, взять рюкзак и сбежать оттуда, пока накатывающие слёзы обиды не вырвались наружу.
Зелёные глаза смотрели немного растерянно, но, к счастью, Глеб ничего не спрашивал. Я похлопала его по плечу и торопливо вышла. Стоя уже на тротуаре, немного выдохнула. Все мысли были только о звонке мужа.
Какой урод! Ещё и позвонить посмел! Неужели, он реально думает, что мне настолько всё равно? Как он мне сказал в тот вечер: «Ты живёшь там, в прошлом. Ты же всё равно не замечаешь рядом я или нет»
Я ехала по перенасыщенному автомобилями городу, а в голове звучал его голос. Как всегда, немного уставший и даже раздражённый.
«Это не Антон пропал. Это ты умерла. И как жена, и как мать. Где сейчас твоя дочь? Ты знаешь?»
А правда, где сейчас моя дочь?
Подняла руку с часами на запястье и произнесла фразу, которую, надо признать, не говорила уже почти два месяца: «Позвонить дочке».
На удивление она довольно быстро ответила.
М-м, томно прозвучало из динамика. Судя по всему, разбудила её.
Привет, дочь, оказывается, я успела соскучиться по её голосу. Ты где? Как ты?
Ничего себе, в ответ опять лишь сарказм, напомнивший, почему я перестала ей звонить: Мать из спячки вылезла? Случилось что-то?
Я лишь молча поскрежетала челюстью. Ругаться ещё и с Лерой совсем не хотелось. Набрав в грудь воздуха, я медленно его выдохнула.
Лера, спокойно, не реагируя на выпады дочери, сделала вид, что ничего не услышала, ты когда домой? Я уже соскучилась.
Вечером уже буду, недовольно проворчала дочь, подъезжаем.
Это было неожиданно. Она никогда не предупреждала когда уедет, когда приедет, и как надолго. Я не раз пыталась поговорить о том, что пора бы заняться учёбой, думать о карьере. Но она молча напяливала наушники и уходила в свою комнату.
Читать нотации о том, что нужно было позвонить, бесполезно. Да и не по телефону это делается. Я сбросила вызов и включила поворотник. Нужно было подготовиться к приезду дочери. Уж какие вкусняшки она любит я ещё помнила. Хотя, теперь я уже ни в чём не уверена.
Не заметить приезда Леры было невозможно.
Грохот и то, что она называла музыкой, доносилось из портативной колонки. Я с недовольством смотрела, как она ногой захлопывает входную дверь.
Здравствуй, дочь, я сделала шаг навстречу.
Но Лера жестом остановила:
Привет. Давай только «яжмать» включать не будем. Не сейчас. Я спать хочу.
Она поволокла рюкзак мимо меня в сторону своей комнаты. Я хотела возмутиться. Потом позвать пить чай. Но я только убрала грязные берцы в сторону и пошла на кухню в одиночестве. Провожала меня лишь музыка из дочкиной колонки.
Спустя два часа я не выдержала и зашла к дочери в комнату, без стука. Она лежала спиной ко мне. И, так как кровать находилась напротив двери, я увидела, что она общается по видеосвязи с каким-то парнем. Тот тоже заметил меня, о чём тут же сообщил Лере.
Ладно, давай, весело попрощалась она с собеседником. Потом ещё созвонимся.
Твой парень? дружелюбно спросила я, когда она отложила телефон и села на кровати, развернувшись ко мне.
Нет. Но тебе какое дело? недовольно пожала плечами дочь.
Лер, я была настроена пообщаться с дочерью, ну что такое? Почему ты мне грубишь, на пустом месте?
А разве не я для тебя пустое место?
Дочь, я присела рядом, ты чего? Ты же моя дочь.
Лера смотрела на меня с вызовом. За время своего отсутствия она успела покрасить волосы в голубой цвет, что ей даже шло. Хоть мне и сложно было принять эти её эксперименты. Но лучше уж это. Проколотые нос и язык до сих пор приводили меня в молчаливый ужас. Так и хотелось возмутиться, как в первый день: «Ты же девочка». Правда, со временем смирилась и с этим. Но не привыкла.
А с чего ты вдруг вспомнила, что у тебя есть дочь? Лера сидела, скрестив ноги и откинувшись на спинку кровати. Только когда отец свалил?
Вот это было больно.
То есть ты в курсе?
Да, мам, она выпрямилась. В отличие от тебя, отец мне часто и звонит, и пишет. Он помнит, что у него есть ещё и дочь. А не только сын, который непонятно где.
Да как тебе не стыдно? нервы не выдержали. Ты знаешь, что такое потерять сына?
Моего, между прочим, брата.
Ты же видела, сколько слёз я пролила. А твой отец, я вскочила с кровати, вместо поддержки променял меня на подстилку! Накануне моего, между прочим, дня рождения, с которым ты меня вообще не поздравила!
Да от тебя любой сбежит! Ты же невыносима. У тебя эмоций ноль, она провела рукой у себя перед глазами, никого не видишь!
Да, я тяжело переживала. Я и сейчас не могу себе простить, что не уберегла Антона
А меня? Лера, слегка наклонившись вперёд, смотрела на меня в упор. Я никогда раньше не видела у неё такой взгляд. Полный детских обид. Меня, мам, ты ведь тоже потеряла. А так и не заметила. Ты хоть раз поинтересовалась, что чувствую я? Каково мне? А ты в курсе, мамочка, сделала она язвительный акцент на последнем слове, что наш лагерь лавиной накрыло, что связи не было, что спасатели нас три дня искали? Знаешь, что сделали наши, как только нас на базу вернули? Стали звонить своим сообщить, что живы. А знаешь, что сделала я?..
Несколько секунд тяжёлой, безумно долгой паузы. Дочь смотрела на меня со злостью.
А я спокойно легла спать. Интересно, она снова откинулась на спинку кровати и продолжила, уже не глядя на меня, а если б я там сдохла, через сколько ты заметила бы, что меня нет?
Я не знаю. Правда, не знаю, что на меня нашло. Но я буквально подлетела и влепила ей пощёчину. И сразу выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Страх, возмущение, стыд, горящая ладонь и выкрикиваемые дочерью обидные слова мне вслед всё это сводило с ума. Я так ждала приезда дочери. Вот и дождалась. Она знала. Она, оказывается, всё это время общалась с отцом и даже не упрекнула его. Я для них обоих какое-то бесчувственное чудовище, неспособное любить.
Стоя на балконе, я просто выла. Никому не нужная, всеми преданная. Даже дочерью. Родной, в которую столько сил было вложено.
Я долго стояла. Слёзы высохли, истерика прошла. Я просто смотрела на звёзды и мысленно соединяла точки. Это немного успокаивало. А в голове звучал голос дочери. Обозлённый и полный обид. Только теперь, немного отойдя от жалости к себе, до меня начал доходить смысл сказанного. Да и собственная реакция. Ребёнок мне рассказывал, что чуть не погиб. А что услышала я?
Возможно, они правы. И муж, и дочь. Видимо, я никудышная мать, раз не замечаю таких вещей у себя под носом.
Выйдя с балкона и проходя мимо комнаты дочери, остановилась, понимая, что должна извиниться. Объясниться. Ну не умею я показывать эмоции, даже к самым близким. Я слишком долго училась их прятать. Иначе было не выжить. И видимо, настолько хорошо научилась это делать, что и не заметила, как покрылась скорлупой.
Некоторое время простояла возле её двери, не решаясь войти. Никак не могла в голове собрать слова. В какой-то момент подняла руку, чтобы постучать, но так и не решилась. Оправдав себя тем, что Лера, возможно, уже спит, я отправилась в спальню.
* * *
Утром будильник не понадобился. Дочка проснулась на удивление рано и врубила музыку. Звуки, издаваемые из её комнаты, бились о стёкла квартиры, отчего те дрожали, словно в приступе. От такого дрожания я проснулась слишком резко и сердце испуганно колотилось. Спросонья казалось, что началось землетрясение, не меньше. Я глянула на часы: соседи нас возненавидят. И будут правы.
Я с привычной уже неохотностью села на кровати и пыталась сообразить, как себя повести. Ругаться? После вчерашнего? Просить прощения? А будет ли она слушать? Или, как всегда, закроется в комнате?
Надев халат, вышла в кухню. Лера завтракала, уткнувшись в планшет.
Доброе утро, я подошла к графину с водой и налила себе в стакан.
В ответ тишина.
Лер, я села напротив, давай поговорим?
Вчера классно поболтали, мамочка, дочь не отрывала взгляд от планшета, лишь жестом большого пальца продублировала оценку несостоявшемуся накануне диалогу.