О,говорю я.О.
Вот где я ее видела. В автомастерской на прошлой неделе.
Она не похожа на ту женщину, которую я представляла себе рядом с Ройалом в те годы. На самом деле, она полная противоположность тому, что я себе представляла.
Хотя я не буду судить его. Округ Рикстон небольшой. Все умные, красивые и амбициозные девочки всегда переезжают на Манхэттен.
Ройал берет меня за локоть и кивает в сторону машины.
Поехали,говорит он.
Пандора морщит нос, бросает сигарету и достает из сапога бумагу и табак своими пальцами с облупившимся лаком.
Ты знаешь?Пандора смотрит прямо на меня.
Что знаю?спрашиваю я.
Ройал уводит меня от нее. Но она следует за нами.
Ты знаешь, что он насильник?кричит Пандора нам вслед. Мужчина, направляющийся внутрь заправки, останавливается, оглядывается, а затем продолжает идти. Женщина, заправляющая машину, делает шаг в сторону своего седана.Это правда. Твой маленький рыцарь в сияющих доспехахгребаный извращенец.
В ушах звенит, и я не могу заставить себя посмотреть на Ройала.
Насильник?
Его руки исследовали каждый сантиметр моего тела. Я чувствовала его член внутри. Его рот, пальцы, язык
Мой желудок скручивает в узел, и я чувствую, как его содержимое спешит наружу.
Не говоря уже о том, что быть связанной с насильникомэто самоубийство в карьере, когда ты учитель начальных классов. Никто, и я имею в видуниктоне захочет, чтобы учитель их ребенка трахался с насильником.
На мгновение мое отвращение исчезает, и все приобретает красный оттенок. Голова кружится, сердце вырывается из груди. Я дрожу, но не боюсь.
Я в ярости.
Неудивительно, что он не хотел, чтобы я узнала.
Неудивительно, что он утаивал. Отвлекал. Оттягивал этот разговор.
Неудивительно, что мои родители не хотят иметь с ним ничего общего.
Мой разум наполняется всякими отвратительными, больными и ужасными предположениями, которые только может придумать, и мои ноги заплетаются, когда он ведет меня к своему «Челленджеру» и открывает дверь.
Садись, Деми. Я все тебе расскажу.
Глава 41
Ройал
Семь лет назад
Я еду по шоссе в своем грузовике, на север к Сент-Шармейн, где моя пятнадцатилетняя сестра-подросток тратит большую часть своих дней на всевозможные неприятности.
В последний раз, когда я видел Мисти, она была под кайфом и демонстрировала самодельную татуировку с изображением креста, которую ей набил один из ее приемных братьев. Мы даже не религиозны, но она утверждала, что у нее были видения.
На следующей неделе я узнал, что ее исключили из школы.
Через неделю после этого ее задержали за кражу косметических принадлежностей и презервативов из местного магазина «Уолмарт». (Прим.: американская компания-ритейлер, управляющая крупнейшей в мире розничной сетью, действующей под торговой маркой Walmart). Менеджер магазина отпустил ее, но она заработала себе пожизненный запрет на посещение всей сети.
Она потерянная душа, и я не могу винить ее.
Она выросла, никогда не зная любви родителей. Не имея ориентиров, границ и ожиданий. Рядом с ней никогда не было такой семьи, как Роузвуды, которые приняли бы ее и относились к ней, как к своей.
Я знаю, что, черт возьми, я не был бы тем, кто я есть сейчас, если бы не Роузвуды. Они больше остальных были похожи на настоящую семью, которую я когда-либо знал.
Открыв окно, я позволяю ветру овевать мое лицо и мельком смотрю вниз, чтобы проверить свой телефон. Я не мог связаться с ней с тех пор, как получил от нее сообщение с просьбой о помощи.
Мисти связывается со мной только тогда, когда у нее возникают проблемы, и она нуждается в том, чтобы я выручил ее. И как ее старший брат, у меня нет выбора. У нее есть только я.
Больше никого.
Государство подвело ее, хотя никто не признает этого.
Онаодна из одиннадцати приемных детей в детском доме домашнего типа в Сент-Шармейне, и приемных родителей она не волнует, так же как и то, что она делает. Она поздно возвращается домой, будучи похожей на смерть, и они ей ничего не говорят.
Они благополучно проходят инспекции и визиты соцработникови это все, что имеет значение.
Между тем, они сидят сложа руки и пользуются всеми преимуществами, которые им нужны. Деньги, которые должны были пойти ей на пропитание и жилье, она даже не видит. Она не должна быть такой худой, как сейчас, и она не должна носить мужскую одежду из департамента юниоров «Сирс».
Мисти рассказала мне, как она большую часть времени проводит у своей лучшей подруги, Сиары, дома. От ее отца, Рика, по моему телу бегут мурашки, но Мисти сказала, что он обращается с ней как папа. И она использовала это слово. Папа. Словно она в гребаном детском саду.
Рику не хватает нескольких зубов, его повседневная одежда состоит из дырявых джинсов и майки, а обветшалое дерьмо, которое он называет домом, наклонено влево, и краска отрывается от сайдинга тонкими изогнутыми полосками. Во дворе больше грязи, чем травы, а крыша провисает посередине. Я не могу заботиться о его дерьме, но, по крайней мере, благодаря ему моя сестра сыта и находится в окружении понимающих людей, и это больше, чем кто-либо другой из Сент-Шармейн когда-либо делал для нее.
Сегодня Мисти послала мне сообщение о помощи, когда мы с Деми возвращались с прогулки. В тексте было лишь наше секретное кодовое слово: ФЕВРАЛЬ. Февральэто месяц, когда нас забрали от Моны и разлучили, и, как кодовое слово, февральэто наш способ сказать: «Ты мне нужен. Это срочно».
Я всегда говорил ей: напиши слово, и я прибегу.
Никаких лишних вопросов.
Именно это я сейчас делаю.
Я заезжаю на подъездную дорожку и мое сердце колотится, когда я подъезжаю ближе к дому Сиары.
Я точно знаю, куда следовать, так как высадил ее там прежде, когда она просила, умоляла и кричала, чтобы я не возвращал ее в приемный дом. Она утверждала, что двое из ее приемных братьев издеваются над ней, заставляя показывать им свои сиськи, и пытаются прокрасться к ней в спальню ночью. Она утверждала, что спит с перекрытой комодом дверью, по крайней мере, когда она там ночует, но большую часть времени она находится у Сиары.
Наверное, это меньшее из зол.
Однажды я подал жалобу ее социальному работнику. Очевидно, претензии оказались необоснованными, потому что она ничего не предприняла, и жизнь, казалось, продолжилась для всех лиц, которые были вовлечены в это.
Но от мысли о том, что кто-то трогает мою младшую сестру, моя кровь кипит. В первый раз, когда она рассказала мне об этом, я разозлился. Я хотел убить этих ублюдков, если бы мне не помешала Мисти.
Она сказала, что угрозы только усугубят ситуацию, а я точно не хотел этого.
Когда я подъезжаю к дому Сиары и выскакиваю из своего грузовика, я слышу крики. Кричат люди. Мужчина и женщина.
Слышны хлопки дверью, грохот окон в передней части кривого дома. Когда я приближаюсь, лязгающие и дрожащие звуки становятся громче. Грузовик Рика припаркован снаружи, дверь со стороны водителя частично приоткрыта, как будто он собирался куда-то пойти, но передумал.
Или, например, как будто он схватил дробовик из салона грузовика.
Черт.
Мисти!я стучу в шаткую дверь и вхожу. У меня нет времени на гребаную вежливость.Мисти, где ты?
В доме пахнет химикатами, и мои глаза начинает жечь, когда я вхожу. После нескольких вдохов мои легкие тоже горят.
Ройал!топот ног Мисти, бегущих вниз по лестнице, привлекает мое внимание. Она летит в мои объятия, ее щеки мокрые от слез, светлые волосы разлетаются во все стороны, а одежда вся разодрана. Опухшее лицо говорит мне о том, что этот чертов ублюдок ударил ее.
Черт, Мисти. Что он с тобой сделал?я откидываю волосы с ее лица, и ее темные глаза наполняются слезами.Я убью его. Я, блядь, убью его за то, что он сделал тебе больно.
Кто, черт возьми, в моем доме?голос Рика доносится с верхних ступеней лестницы. Со своего места я слышу жесткий звон ремня, когда он застегивает рваные джинсы.
Рик большой мужик, и с каждым шагом, который он делает, лестница скрипит и трещит, а перила наклоняются.
Ты просто зашел в мой дом?выплевывает Рик.
Что ты сделал с Мисти?я делаю шаг вперед.