Я закидываю руки за голову, сцепляя пальцы, и самодовольная ухмылка появляется на моем лице. Да, женщины крутятся вокруг меня. Но я никогда не позволял им приближаться. Люди сплетничают. Но, чем меньше люди знают обо мне, тем лучше. Мне не хотелось, чтобы информация дошла до Деми прежде, чем у меня появилась возможность поговорить с ней, так что я держал всех на расстоянии вытянутой руки. Кучка приятелей и устойчивый поток девиц на одну ночь был моим образом жизни в последние годы.
Почему ты ухмыляешься?спрашивает она.
Ты назвала меня красивым.
Деми закатывает глаза к потолку.
Тем не менее, дерзкий как всегда. Рада видеть, что хотя бы это не изменилось.
Печально, когда двадцатишестилетний мужчина понимает, что его дни славы давно прошли, навсегда увековечены в ежегоднике средней школы. Это сумасшествиедумать, что никому ненужный приемный ребенок может показаться в этом маленьком городке и сделать себе имя. Еще до восемнадцати лет у меня было много друзей, большое количество девушек и жизнь, которой позавидовал бы любой нью-йоркский плейбой.
Но значение имела только Деми.
Разговор с любой девушкой в школе не составлял для меня проблемы. Я мог подойти к любой из них и пойти на свидание в пятницу вечером.
Но не с ней.
Пришлось надрывать свою задницу. Намекать. Успокаивать. Дразнить. Пинать ее, сидя за обеденным столом в доме Роузвудов, и видеть, как она извивается.
Но это того стоило.
Через полтора года она стала моей. Полностью моей.
Забавно, как отрезок в восемнадцать месяцев может ощущаться, словно это была единственная часть жизни, которая когда-либо имела значение.
Таким образом, ты ни с кем не встречаешься. На протяжении семи лет,ее брови взлетают вверх.Ни с одним человеком.
Я делаю быстрый глоток вина из своего бокала, который до сих пор полон, и качаю головой.
Разве ты не одинок?спрашивает она.
На секунду я задумываюсь о том, что никогда не встречал девушку, которая могла бы вызвать во мне те же чувства, которые вызывала Деми. Но я не хочу показаться убогим, поэтому держу это в себе.
Предельно одинокий.
Я был одиноким на протяжении всей жизни. В основном. Когда растешь в приемных семьях, начинаешь понимать, что не нужно слишком привязываться к кому-либо. Роузвуды стали для меня единственным постоянством в моей жизни, но они никогда не были на самом деле моими. Я уверен, что Блисс просто жалела меня, а Роберт терпел только потому, что я держал Дерека подальше от неприятностей.
Теперь ты уходишь от ответа,Деми опускает взгляд на свой пустой бокал.
Держи,я подаю ей свой бокал, отчего она начинает смущаться.Не так много пью.
Ответь на мой вопрос,требует она.Разве ты не одинок?
Я раздумываю над ответом и жалею, что отдал свой напиток, потому что на этот раз мне просто необходимо им воспользоваться.
Ты хочешь знать правду?выдыхаю я. Мерцание пламени отбрасывают тени на ее лицо, подчеркивая изгиб скул и скрывая предательские круги под глазами.Хорошо. Если ты просишь. Да. Я одинок. Но не так одинок, как ты, наверное, думаешь. Это, скорее, одиночество со вкусом горечи.
Она морщит свой носик.
Например?
Это тот вид одиночества, который ты чувствуешь, когда смотришь на жизнь, которую ты должен был прожить. Когда видишь единственного человека, которому ты когда-либо дарил свою улыбку и смех, а теперь рядом с ней какой-то мелкий осел, не заслуживающий ее и точно не принимающий всерьез брачные обеты.
Я не говорю о том, что смотрел на нее издалека, о том, что пролистывал сотни изображений на ее странице в «Фейсбук». Их первый год знакомства был запечатлен десятками тошнотворных очаровательных селфи, и в таких наблюдениях я провел несколько месяцеввидел, как их отношения развиваются, перерастая в серьезные. Как они ездили в небольшие поездки и исследовали вместе территорию за пределами штата Нью-Йорк. Сидя за экраном компьютера, я наблюдал, как Брукс Эбботт вошел в семью Роузвудов. Я был там, когда он задал тот самый вопрос, и на следующий день Деми обновила свой статус отношений на «встречается», отчего мое сердце сжалось от боли.
Одиночествоэто наблюдать за единственной девушкой, которую ты когда-либо любил и которая нашла счастье в объятиях другого мужчины.
Как часто ты наблюдал за нами?спрашивает она.
От твоего вопроса это выглядит более жутко, чем есть на самом деле,говорю я.Все было не так. Ты действительно должна удалить все страницы в социальных сетях. Вся твоя жизнь выставлена на обозрение.
Деми откашливается и переводит взгляд на плед под нами, прежде чем снова смотрит на меня.
Возможно, в этом и состоял смысл,ее голос тихий и низкий. Тепло от камина довольно жаркое, но я не чувствую его. Я сосредоточен на Деми, наблюдаю за ее попытками уложить волосы за ухо и смотрю, как она жует свою нижнюю губу.Может быть, все эти годы я надеялась, что ты наблюдаешь. Я думала, что, возможно, если ты увидишь, как я счастлива, то соскучишься по мне также, как я скучала по тебе.
Она подтягивает колени к груди и прячет свое лицо.
Боже, это звучит так по-детски,ее голос приглушен. Она пытается встать, сдувая волосы с лица.Здесь реально очень жарко. Тебе жарко?
Она бьет по выключателю на стене, и пламя умирает внезапной смертью.
Так что, все то время,я встаю,все фотографии и все то, что вы делали с Бруксом... Это все было сделано для меня?
Правой рукой Деми хватается за левый локоть и перекрещивает ноги в лодыжках, смотря в сторону.
Это кажется смешным и нелепым, когда я сказала это вслух,говорит она.
Я думал, что ты была счастлива. Предполагал, что ты живешь дальше,я напряг челюсть.Вот почему я так долго оставался в стороне. Я бы не делал этого, если бы знал...
Не пойми меня неправильно, я имею в виду,говорит она,Брукс и я Нам, в принципе, было хорошо. У нас были хорошие времена. Когда я сказала ему, что люблю его, я это и имела в виду. Просто не такой же любовью. Это... Это просто не чувствовалось так же, как когда я сказала это тебе. Но я любила его достаточно.
Ты любила его... достаточно?
Деми смотрит вниз на ногти, переступая с ноги на ногу.
Ты знаешь, что во всем этом самое забавное?
Что именно?
Мы практически незнакомые люди, и я более честна с тобой сейчас, чем была честна с собой все эти годы.
Я бы не назвал нас чужими,я приближаюсь к ней, прикасаясь к ее щеке, и наши взгляды встречаются.У нас есть общая история,говорю я,этого у нас никто не сможет отнять. Независимо от того, что случилось в прошлом, независимо от того, что происходит сейчас, это не отнимет все те хорошие моменты, которые произошли с нами. Ты была моей первой любовью, Деми. Ты получила всего меня.
И ты бросил меня.
Деми смаргивает слезы, отворачиваясь, словно стыдится плакать передо мной. Если бы она только знала, как ошибается.
Иногда я чувствую себя так глупо,говорит она.Словно мы дети, Ройал. Мы ничего не знали о любви. Мы не знали, что делали и говорили. Подросткам нет никакого дела до обещаний друг другу, ты знаешь? И вот я, взрослая женщина, которая провела несколько лет своей жизни, фантазируя о том дне, когда ты вернешься, и зная о том, черт побери, что этого никогда не произойдет.
Она кладет руку на мою, когда я большим пальцем провожу по ее нижней губе.
А потом ты появился. У моей двери,вздыхает она.И часть меня хочет, чтобы мы продолжили с того места, где остановились. Часть меня хочет прыгнуть в твои объятия и поцеловать, почувствовать твой запах, потерять себя в тебе. А другая часть ненавидит тебя. Потому что ты разрушил для меня любовь, Ройал. Я никогда никого не смогу полюбить, как любила тебя, а я хочу. Очень. Сильно. Я хочу чувствовать себя также, как чувствовала себя, находясь рядом с тобой... С кем-либо, кроме тебя. И я попробовала. И не смогла. И ненавижу тебя за это.
У нее начинает дрожать подбородок, и одна слезинка скользит вниз по щеке. Не медля, я притягиваю ее к себе, скользя руками по ее волосам и прижимая к своей груди.
Я долгие годы ждал, чтобы снова держать Деми в своих объятиях.
Прости меня, Деми.
Она тихо плачет у меня на груди, а не кричит полупьяным ором. Я даю столько времени, сколько ей нужно, и шум вокруг нас стихает, слышится только наше дыхание. Мы не двигаемся. Мы стоим на месте, в то время как я держу ее в своих объятиях. Она пахнет розмарином и мятойзапах того самого шампуня, которым она пользовалась в средней школеи им веет от ее волос, он переносит меня обратно в те беззаботные летние дни, прежде чем наша жизнь приняла другой оборот.