Были ли эти подарки сделаны из-за чувства вины? Он покупал вещи, чтобы чувствовать себя лучше из-за своего маленького грязного секрета?
Аппарат работает громко. Непрерывно. Стабильно.
Как и мои мысли.
У Брукса начал спадать отек вокруг глаз. Синяки фиолетового цвета сменили оттенки зеленого и желтого. Теперь он почти узнаваем. Он больше не выглядит угасающим.
Руки Брукса лежат по бокам, хорошо уложенные на кровати, что, я уверена, сделала одна из медицинских сестер. От мысли о том, чтобы снова держать их в своих руках, сводит живот. Эти руки, которые я любила и лелеяла, целовала и прощала большее количество раз, чем, вероятно, должна была, все это время касались другой. Теперь я представляю их переплетенными вместе, как он запускает их в волосы какой-то девушки с огромными губами цвета спелой вишни и ногами от ушей, которая, к тому же, любит извращенный секс.
Я никогда не позволяла Бруксу вставить мне в задницу, несмотря на его многочисленные попытки.
Мой взгляд поднимается к его шраму на левой руке. Это старый шрам, который он получил еще в наш последний год в Харгроу. Брукс взял меня на «Мусорщик идет на охоту» (Прим. городской квест) на мой двадцать первый день рождения, и один из конвертов был спрятан глубоко в зарослях кустов. Я не могла достать его, так что он сам попытался достать конверт рукой и был укушен каким-то зубастым грызуном. Было темно, и грызун быстро убежал, так что нам не получилось хорошо разглядеть его.
Я целовала шрам сто раз. Я целовала его губы тысячи раз. И каждый раз напрасно.
Он просто обманщик.
Самовлюбленный, эгоистичный мудак.
Деми,я узнаю голос своей матери, раздающийся из дверного проема палаты.
Привет, мам,я благодарна за повод, чтобы оставить его.Папа.
Папа стоит за мамой, снимая шляпу и перекидывая свой плащ цвета хаки через плечо.
Мы были здесь прошлой ночью. Мы скучали по тебе,говорит папа.
Мама проводит рукой по моей щеке, всматриваясь в лицо своими грустными, сочувствующими глазами, прежде чем крепко обнять. Я вдыхаю родной запах детства. Корица, сахарное печенье, «Тайд», чистящее средство для мебели с запахом лимона и тепло. Ностальгия и частичка комфорта.
Как ты, Деметрия?спрашивает папа. Он всегда называет меня моим полным именем в серьезных ситуациях, словно «Деми» слишком неформальное обращение.
Нормально,похоже, это стало моим стандартным ответом в последние дни.
Мама отпускает меня и поглядывает через плечо в сторону Брукса.
Я просто не могу в это поверить,вздыхает она.Наш милый Брукс. Он всегда был в центре праздника. Такой живой и энергичный. Видеть его таким Это Это просто неправильно.
Она подходит к нему, берет его руку в свою и поглаживает большим пальцем старый шрам.
Этого никогда не должно было произойти,говорит она.Он не заслужил этого.
Мои родители не спрашивали, куда он направлялся и почему был на шоссе в девять часов вечера во вторник. Один. Даже мой отецзнаменитый прокурор с одержимостью к деталям и фактам.
Я думаю, они боятся сделать неверное движение, словно их вопросы каким-то образом навредят мне.
Если бы они только знали.
Дерек уже в пути,говорит папа.Он заканчивал дела в офисе, а затем забирал Хейвен. Это его выходные.
Меня переполняют эмоции при мысли, что скоро увижу свою трехлетнюю племянницу. Я хочу обнять ее и зарыться лицом в ее шелковистые светлые волосы. В мире нет ничего лучше, чем смотреть в глаза этого маленького ангела и чувствовать, как плотно сжимаются ее руки вокруг твоей шеи.
Боже, я люблю детей.
Я скучаю по своим воспитанникам. По всем двадцати восьми. У меня такой большой класс в этом году, и половина из ребят были переведены ко мне по просьбе их родителей. Якобы у меня хорошая репутация в школьной округе, и это только мой третий год работы.
Папа стоит у подножия кровати Брукса, его челюсть сжата, а глаза сосредоточены на теле, словно он молча приказывает ему очнуться.
Где Бренда?спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
Она приходит и уходит.
Мама смеется, закатив глаза.
Эта женщина не может сидеть на месте в течение двух секунд. Бог любит ее.
Как она справляется со всем этим?папа закатывает рукава своего темно-синего свитера до локтей и складывает руки.
ОнаБренда. У нее свои собственные методы, чтобы справиться с этим.
Я видела страницу в интернете о сборе средств, который она организовала,мама поворачивается ко мне, нахмурившись.Как она находит время на организацию такого мероприятия, хотя не только я, но и весь город знает, что они не нуждаются в деньгах.
Ее голос едва слышен.
Блисс,говорит папа.
Это ее сестра,говорю я,ее сестра организовала это.
В любом случае в Первой Методистской Церкви в следующие выходные,продолжает мама,они устраивают благотворительный аукцион, и, кажется, около двух тысяч человек уже согласились. Вся община болеет за выздоровление Брукса.
Может быть, потому, что половина пенсионных счетов в этом городе были созданы его отцом и дедом в течение последних ста лет? Фирма «Эбботт Инвестмэнт» превратила «синих воротничков» (Прим.: Это понятие обозначает принадлежность работника к рабочему классу, представители которого, как правило, заняты физическим трудом с почасовой оплатой) в добросовестных миллионеров. Джек Эбботт известен своей щедростью. Ходят слухи, что девяностолетний отец Брукса оставил дома завещание длиной в одну милю, и каждый надеется ухватить кусок пирога, когда тот, в конце концов, уйдет.
А это может случится в ближайшее время.
Или, возможно, они на самом деле заботятся об Эбботтах. Трудно сказать. Люди так чертовски фальшивы в последнее время.
И полны тайн.
И лжи.
Говорят одно, а делают другое.
Я здесь, я здесь,Далила врывается в комнату, неся чашку кофе в руке.Извини. Профессор отправил мне задание по электронной почте, но Wi-Fi дома не работал. Вы, ребята, изменили пароль? Пришлось остановиться в кафе и украсть у них немного Wi-Fi.
Моя сестра занимает место рядом с матерью и кладет руки на край кровати.
Я ненавижу видеть его таким,говорит она маме.Таким слабым. И хрупким.
И тихим,говорит мама, смеясь.
Он обязательно очнется, я просто знаю это,Далила грызет свой палец.
Как старый Джек Эбботт воспринимает это?откашливается отец, поворачиваясь ко мне.
Я не думаю, что он понимает случившиеся в последнее время события,отвечаю я.Я уверена, что Бренда сказала ему, но он обычно не в себе.
Последний раз, когда я была у них, Джек, казалось, выглядел достаточно хорошо, чтобы присоединиться к нам за ужином. Через десять минут нашего общения он схватил меня за задницу, назвал меня Брен-Брен и спросил, когда я сделала новые буфера.
Бренда покраснела глубоким оттенком красного и позвала его медсестру, чтобы та забрала его.
Это было несколько месяцев назад, и с тех пор я не видела отца Брукса.
Быстрый удар в дверь, сопровождаемый криком моей племянницы «Бабушка! Дедушка!» отрывает наше внимание от Брукса.
Эй, обезьянка,папа ловит Хейвен в свои объятия.Как поживает мой любимый нарушитель спокойствия?
Светлые волосы Хейвен падают ей на личико, но это не скрывает ее улыбку от уха до уха. Затем она кидается к моей маме, почти падая из рук моего отца. Мама ловит ее и прижимает к себе. Нам всем ее не хватает, так как та сука выиграла опеку в прошлом году. Это было плевым делом для моего отца и Дерека, такого исхода никогда не должно было произойти, но судья, назначенный для их дела, был известен своим покровительством к матерям.
Мне так жаль,говорит хорошенькая медсестра в розовом костюме, она входит в палату, сложив руки в молитвенном жесте.Мы, как правило, не позволяем маленьким детям находиться на этом этаже, и есть предел гостей, находящихся в одно время в помещении, в числе трех человек.
Конечно,говорит папа.
Я возьму ее,предлагаю я, прежде чем кто-либо другой что-то скажет. Я предпочитаю провести немного времени с Хейвен, чем сидеть в палате Брукса, делая вид, что опустошена, в то время как на самом деле зла на него. Я забираю ее с колен мамы, и она обвивает свои ножки вокруг моего бедра. Малышка пахнет пластилином и клубничным шампунем.