Да? желчно захохотал вдруг Казанцев. А ты? сплюнул дерзко.
Обмер, обрушил взор на него Палач. Ядовито, пристыжено рассмеялся, смолчал.
То-то же все мы"святые" Звони давай, пусть сам решает. Узнали, что узнали. Как по мнеи такая правда сойдет. Пусть валит на**й из города. Слышишь, Цветкова? уставился на меня Роман. Утром чтоб и духу твоего здесь не было. Заикнешься кому, что когдасам лично пришью. С Пахомовым связи больше не ищи. Никогда. Родители?.. Ну тут сами решайте. Но то, что ты живаникто не должен знать. А ребенок если так то странно, что ты его оставила
А ты бы убил? цинично, с вызовом и злостью ему в очи. Он же и мой тоже даже если этот к*злина и ко*чил в меня Или что?!
Нервно сглотнул слюну, отвел взгляд в сторону.
Гера, звони.
Тут же не ловит
Так выйди, б***ь! А то мы так скоро сами тут сдохнем от этого е**чего кашля
Глава 33. Происки мойр
Глава 33. Происки мойр
***
Долгие бесконечные минуты ожидания, души терзания вердикта.
И наконец-то послышался шорох, волнение, шепот. Шаги Вестника в комнату. Обмер в растерянности мужчина, неосмотрительно слишком близко ко мне, так что даже смогла разглядеть его лицо: скривился в печали незнакомец.
Ну? раздраженно гаркнул Горбунов, не выдержав глупого, никому не нужного молчания.
Да чё?.. поморщился тот. Громкий, тягостный вздох. Эти не берут. До Блохи дозвонился и снова режущая, пилящая заживо тишина. Впилась в очи мужчины я взглядом, не имея сил сопротивляться предсмертной, вопящей тяге. Едва осознанно, немо взмолилась не губить пощадить меня и моё дитя. Гасить сказал, раскатистым громом. И расход пока
Окаменели вмиг все присутствующие: не дышать, не моргать. Сопротивляться.
«Пи**ец», послышался голос Связиста, невольно вырывая меня из холодной, беззвучной, вакуумной прострации. Сердце враз заколотилось в шальной агонии, вырывая последние мгновения жизни из лап обреченности.
Да свалит она внезапно раздался взволнованный, пропитанный горечью, испугом, голос Казанцева. Не тупая: свалит, никому ничего не скажет. Исчезнет Мужики, вы чего? взор около, жадно выпучив очи. Она жеСВОЯ!
Давясь злой иронией, все же печально рассмеялся Горбунов:
Своя, говоришь? дерзко. Уверен?
Уверен! не менее грубо. Это просто мычужие
Горький вздох. Встал, выровнялся на ногах Палач. Шаги по кругу, меряя рассуждениями комнату.
Обмер. Пристальный, сверлящий, будто щупая, определяя глубину моей души, али простоища опровержение наличия оной, взгляд. Поддаюсьотвечаю тем же. Но еще миг этого жуткого, черствого, ледяного напораи сдаюсь. Позорно опускаю голову и, покорно зажмурив веки, жду.
Не надежды. Не пощады. Исхода жду и так всё ясно.
Конец. Вот он глупый, самонадеянный, бессмысленный мой конецфиниш всей моей жизни, что была мне, видимо, по ошибке отписана. Ничего не успела сделать. Ничего толкового, значимого, заметного. Ничего кроме ошибок, боли и предательства. Всех подвела: родных, близких, любимого. Ослепленная своей беспечностью, больной тягой, глупыми поисками, наивным рвением к чему-то непонятному, недалекому в поисках смысла жизни, цели ее значимости как для общества, так и для самой себяее же я и растеряла, растратила, просадила.
Ирония?.. Сарказм?.. Плевок судьбы? Происки мойр?.. Одной. Второй. Третьей. Где каждая исполнила свою, личную, жестокую, но важную роль: не глядя, вытащила жребий; соткала, пропустила через все превратности и смело перерезала нить моего бытия.
Конец. Всему конец.
Костенька Костя, как же хочется напоследок услышать твой бархатный голос. На прощание увидеть твои серо-голубые, будто небо, будто море, глаза. Ощутить убаюкивающее тепло. Нырнуть в океан пьянящего твоего неземного, услады переливов, запаха. Тымой мир беспечности, любви и смеха; мир нежности, ласки и красок всё то, что не ценила, чем рискнула; что едва сама не загубилаи сейчас я покидаю, отпускаю навсегда.
Как хочется сказать тебе еще хотя бы раз, как безмерно ты мне дорог, как безумно я люблю тебя до пронзительного писка, визга, стона души. И поблагодарить тебя за всё. Извиниться, раскаяться Расплакатьсяи всё же получить прощение за то, что взамен тебе так жестоко, вынужденно подарю
Однако, рискнуть не смею: даже если со мной уже всё решено, тебя подставить под ударсродни самому страшному прегрешению. Ты здесь, ты рядом со мной душой. Еще немногои плотью тоже. Окажусь в твоих объятиях и навсегда останусь я с тобой.
Шорох. Резвые движенияне поддаюсь, лишь только в фантазии рисую возможное происходящее. Щелкнул предохранитель.
Пошли все на*** отсюда! гневное, деспотическое, будто сам дьявол взревел. В испуге распахнула очи я. Поддались велению присутствующие. Дрогнул и огонек в чьих-то руках. Заботливой пеленой полумрак завладел нашим пространством, очерчивая в темени искаженные догадки.
Тебе особое приглашение? рявкнул, вполоборота метнув взгляд на застывшую в углу фигуру. Присматриваюсь, узнаюКазанцев.
Бабу беременную Ты совсем что ли?.. Вообще ничего святого не осталось?
Слышишь, ты, и снова косится на него Палач. Святоша е**нный на**й отсюда!
Нервно, звонко сглотнул слюну Роман:
Я тебе не дам этого сделать.
Может, и тебе всадить заодно? бешено рявкнул, обернувшись и возведя, уставив дуло уже в сторону своего "товарища".
«Я люблю тебя», испуганно, вором, под раскаты взорвавшегося шума, перепалку изуверов, шепчу прощальные слова, искренне молясь, чтобы все же Пахомов услышал меня.
Стреляй! дерзко. Уж лучше сдохнуть здесь, сейчас, чем потом остаток дней ощущать себя таким же трусливым, мерзким дерьмом, коим являешься ты.
Желчно, бесовски захохотал Горбатый в ответ:
На понт берешь? Думаешь, не выстрелю? Пожалею? Зря, с*ка! ЗРЯ! Мне по*** на тебя, на нее! На все эти ваши сопли по поводу совести и спасения души! Ад? Оглянись, "праведник", м**ь твою! Мы давно в нем живем, варимся в котле! Просто не поняли, в какой момент сдохли! Так что либо ты разворачиваешьсяи уе**ваешь отсюдаи чтоб я больше никогда тебя не видел, или ляжешь рядом с ней. Как и хотел когда-то.
Обмер. Не шевелится Казанцев. Но и против больше претензий не выказывает.
ЖИВО! будто принимая его сомнения, безучастность за смирение, подчинение его воли и воли обстоятельств, неотвратимости исхода, резво решает все за него.
Пронзительное мгновение сгорания принципов в пламени позора и страхаи дернулся, ступил шаг на выход. Вдруг шорох, волнение. Стук. Выстрел
Не поняла даже, как хлопок, глухой удар отдернул меня назад. Рухнула на пол. В груди резко запекло, щупальцами расползаясь ноющих, тянущих ощущений по сему телу, нестерпимая боль разорвала сознание. На черном полотне реальности зашевелились черви искр. Задыхаюсь. Сердце колотится, что дикий, взбесившийся зверь, мечась в клетке из цепких прутьев ребер. Звенит в ушах. В голове дурман крутит свою карусель, застилая отчаянием реальность. Чувствую, как холодеют, немеют мои конечности. Первородный страх кубарем пускается по жилам, заливая окаменевшие мышцы смиренным онемением, рождая где-то в груди целое пламя невысказанных чувств, немного, подавленного крика и невыплаканных слез.
Лиза! ЛИЗА, б***ь! что-то дрогнуло внутри меня, встрепенулось, но лишь на миг. Сил среагировать вовсе нет. Лизонька, девочка моя!
Ухватил, утопил мое лицо в своих теплых ладонях. Глаза в глаза.
Родные, нежные, некогда такие шаловливые и веселые озерацелый океан, вселенная моей беспечности, радости, любви. Утонуть я хочу утонуть в них, чтобы в конечном счете там навсегда раствориться. Навеки остаться в них И никто, и никогда больше нас не разлучит. Я буду твоей, в тебе вторить своей душой твоей сути.
Тянусь смело, слепо будто за воздухом. Прилипаю прощальным поцелуем к губамвкус хочу в себя вобрать твой вкус, терпкий, сладко-соленый, дурманящий, навсегда его оставить в себе, в своей памяти в умирающей плоти и в уходящей душе. Поддаешься на мигно я уже отстраняюсь, не имея больше сил удерживаться подле И снова глаза в глаза. Слезы капают с твоих ресниц мне на лицо, обжигая кожу.