Еще одна мысль, которая меня терзала: Курасов. Честно, не ожидала. Реакция Сальникова и Казанцева предсказуемая и даже ожидаемая, как по мне: будучи верными товарищами по службе, хорошими друзьями в жизни, логично, что, скорее всего, окажутся и соратниками в "темных делах". А вот поведение, советы подполковника вовсе выбили меня из колеи: или замыливает глаза, отводит подозрения, красиво и коварно притворяясь, или же пусть даже и непосредственный начальник, а все же не при делахи те действовали в обход него.
Хотя а вдруг и Роман с Виталей «чистые»? Вдруг мои предположенияне что иное, как слепая, глупая предвзятость? Киношная паранойя?
Шумно вздохнутьи вытолкнуть весь этот сумасброд из своей дурной башки.
Черти что во что вляпалась. И кто?
Теперь уже и самой смешно: учительница физкультуры строит из себя спецагента. Я даже на актера не тяну, талантливого или хотя бы удачливого Такпустышка. Глупость, жизнью лишь научена, как надо врать и, будучи не приемлющей сию политику, вынуждена ее соблюдать.
А что, если проколюсь? А что, если уже прокололась?
Верить Ему Он рядом. Костя мой рядом.
Высыпать из пакета все вещи, что принесли родители. Повезло: догадались про телефон и зарядку к нему (узнаю: старый, батин еще без тачскрина).
Шаги в коридор.
Не знаю, почему многие считают, что если они запрячутся в туалет и там начнут свою "интимную" беседу, все это будет сугубо конфиденциальным
Приоткрытое окно; тишина, вторящая сосредоточению смущенным посетителям; закрытая дверь, за которой может стоять, кто угоднои прочие, казалось, маловажные факторы, но играющие не на пользу почитателя "тет-а-тет".
А потому прошлась я в дальний угол и замерла среди огромных горшков с пышными, вечнозелеными напольными цветами. Спиной к окну, боком к прохожим (ловя косым зрением слушателей), лицом в угол. Сделать вид, что набрала чей-то номер и приложила телефон к уху.
Костя, ты тут?
Жгучая, пугающая тишина. И вдруг треск, шорох.
Усталый, заспанный голос сокрушил тишину:
"Да, зай? Ты в палате?"
Нет. Вышла в коридор.
"Следующий раз сразу докладывай о передвижениях. Даже просто в туалет", сдержанное, заботливое, поучительное.
Хорошо.
"Что-то хотела?"
Обмерла я.
И снова полосонула мысль о беременности, будто лезвием по горлу, тотчас обжигая жутью. Нет, нельзя. нельзя сообщать.
Шумный вздох.
Врач сказал, неделю или две придется здесь лежать. Как так? И что все это время ждать? А если они не придут? Я думала, хоть в отделении помаячуспровоцирую.
"Не переживай, внезапно перебил мою тираду. Катализатор пущен вход. Скоро припечети быстро объявятся".
Что именно?
"Вчера объявили, что служебная проверка по поводу всей той ситуации, и особенно относительно тебя, будет не в том виде и не теми людьми проведена, на которых доселе все рассчитывали. Гаврики наши однозначно поняли, что ими заинтересовались извне Как пить дать, запаникуют и наделают ошибок. Главное, ты не расслабляйся. И никому не верь. Ничего не бойся, но и на рожон не лезь. Ясно?!"
Что Вы здесь делаете? от ее голоса меня даже подкинуло на месте.
Живо оборачиваюсьмедсестра (угрюмая, худощавая, невысокого роста пожилая женщина).
Черт бы меня побрал! Расслабилась идиотка и вовсе упустила всё из виду. Надеюсь, никто ничего лишнего не уловил, не выудил из моего разговора. Вот тебе и чрезмерная, глупая самоуверенность.
О! По телефону, с негодованием гаркнула старушка. То туалет в переговорный пункт превращают, то коридорычто в палатах потом сидят, уши развесив, все сплетни собирают приблудные. Ну сколько можно говорить? И таблички вешать? Вот понавыдумывали этих мобильников. Мало того, что в радиоволнах, как в шелках ходим, так еще и куда нос не сунькаждая вша с ним пляшет от самого малого до великого. Ложку в руках еще уверенно не держит, а по кнопкам чертовщины уже ловко перебирает. Были на проводахтак хоть упорядочено всё было. Мамочки те еще мне. За вами надо глаз да глаз, а то еще и детей вам доверяй. Иди давай, грубо, но все же сдержано, рявкнула на меня, кивнув в сторону палат. Откуда ты там?
Тотчас виновато спрятала взгляд я. Неспешные, едва ли не в растяжку, шаги давая женщине возможность психануть и заняться своим прежним делом, а не пытаться проконтролировать мое сомнительное поведение: незачем лишние вопросы, особенно рождающиеся из удивления, почему для "частного" разговора пришлось мне покинуть и без того "уединенную" палату.
И, тем не менее, как бы я не пыталась переиграть "старуху", "недалекой маразматичкой" опять оказалась я, и только я. Глупо было надеяться, что возраст возьмет у нее своеи она забудет про меня. Или не сможет докопаться до истины: кто я и откуда. Поди, не зря, даже не смотря на столь почтенный возраст, ее до сих пор держат здесь, не освобождая место под более молодые, «современные» кадры.
Скрипнула дверь. Зашла в палату. Серьезный, пытливый взор около:
Лекарства все выпила?
Почти, успокоительное только осталось
Ладно, давай, температуру и давление проверим. С утра, к восьмив процедурку: там буду ждать. А вообще, есть какие жалобы, вопросы?
Нет, резко, невольно поторопившись.
Хмыкнула:
Куда ж тебя нелегкая занесла, что ты так хорошо выглядишь? Муж, что ли?
Нет, тотчас закачала лихорадочно головой.
"Соври", нагло вклинился чей-то (незнакомый мне) мужской голос, взорвав тишину в наушнике, отчего я даже заметно вздрогнула.
Что? удивилась женщина.
Да так в аварию попала.
Цыкнула нервно старушка. Помолчав немного, добавила:
Ничего главное, что в остальном целы а такбыстро на ноги поставим. Лекарства пей, кивнула головой в сторону тумбы, размыкая и снимая с моей руки манжет.
А, да сейчас. Спасибо
***
И сама не поняла, как провалилась в сон. Жуткие, временами несвязные, малопонятные, размытые картины. Коридор, белый как снег, уходящий в бесконечную даль. Тихое, нудящее жужжание ламп, хотя свет от нихяркий, стойкий, прерывающийся лишь полной теменью усталых, слипшихся моих век. Ведут, тащат меня в никуда, волочат, удерживая под руки. Но кто, куда и почемуполное отсутствие понимания. Прострация, лишь иногда нарушающаяся странными вспышками недо-реальности.
И снова перемены. И снова ничего не могу понять где я и с кем. Запах странный, противный и приятный одновременно. Будто эхо из прошлого, далекого детства. Еще со времен того самого, когда с отцом много ездили по области в редкие его выходные дни, радуясь природе и пользуясь ее плодами: от рыбалки до похода за ягодами и грибами.
Выхлопные газы. Те самые, червем влезающие в салон, забивающие каждый миллиметр внутреннего пространства старого "Запорожца".
И вновь шорох, чей-то голос и знакомый, и далекий одновременно. Сложно выудить хоть что-то, что могло походить на логичную, вразумительную картину бытия. Но если я сплю, почему осознаю свое это лживое, шаткое положение?
И снова ход. И снова коридор, вот только густой полумрак уже царит повсюду, до жути пробирая неизвестностью обстановки, происходящего и наличия затаившихся угроз. И, если бы меня все также не тащили силой, точно бы обо что-то споткнулась, или врезалась, расшибая лоб. И вдруг яркий, режущий, пронзающий до самой глубины души, холодный свет. Морщусь, кривлюсь, отворачиваюсь от него, неумолимого истязателя, тут же нелепо желая сбежать обратно в слепую, пугающую, но все же пока еще безболезненную мглу. И что самое странное, ощущения с каждым наплывом рисованных картин всё четче и четче, реальней и реальней И муки, что причиняет хватка или безжалостные лучи искусственного светила, казались уже вполне настоящими, не выдуманными. РЕАЛЬНЫМИ.
И снова ход по кишкообразному лабиринту, вот только уже четко различала перед собой: из красного кирпича стены; без рам окна в мрачную неизвестность; заделанные камнем, кирпичом или перекрытые решеткой из прутьев дверные проемы; пол, что местами тонул в неведомой глубины лужах. Но шли. Вся бригада, "коллегия" смело шагала вперед, бороздя полумрака просторы. Но кто же мои захватчикия до сих пор не ведала, не понимала, не было ни возможности, ни сил признать.