Еще метрыи под незримым, практически не ощутимым, но чудотворным, невероятным, необъяснимым, хоть и молчаливым напором, влиянием своего спутника все же начинаю остывать сбавляю ход.
Лебедь.
А? проглотить последнюю, гадкую слезу и обернуться к своему новому «знакомому».
Кивает вдруг куда-то вбок, едва ли мне не за спину:
Лебедь, говорю Там, на воде Черный.
Удивленно выгнула брови я. Миги поддаюсь, оборачиваюсьзастываю в изумлении. Один-одинешенек такой, среди стаи белых. Сидел, копошился, перья чистил, и вдруг взор околоплавно, неспешно поплыл, наслаждаясь покоем мнимым, самовнушением дарованным, одиночеством.
Черный надо же. Не знала, что они у нас водятся.
Я тоже, ухмыльнулся. Ну, что идем дальше? кивнул на дорогу.
Поддаюсь.
А мы что конкретно куда-то, или так?
Улыбнулся:
И конкретно, и так
Хмыкнула, в негодовании закачав головой:
Мутный ты тип
Только сейчас заметила? захохотал неожиданно громко.
Надеялась до последнего, шепчу устыжено, пряча взор.
На что? измывается уже откровенно. Взгляд мне в лицо.
Отвечаю тем же. Глаза в глаза:
На добропорядочность.
А я не добропорядочный? ухмыляется.
Ну, мутный же
А мутные не бывают добропорядочными?
А бывают? смеюсь, сгорая в неловкости, но при это упиваясь заодно странной легкостью и зарождающимися, не менее странным образом, внутри меня покоем и весельем.
Так мутные же, решает ответить, никогда не знаешь, что от них ждать. Вплоть дону, не знаю, до той же жуткой добропорядочности.
Не выдерживаюи хохочу неприкрыто и громко:
А она у тебя жуткая? чувствую, как уже пылают мои щеки от смущения.
У-у-у! взревел. Самому страшно!
Еще немногои замерли у порога.
Серьезно? смотрю на своего кавалера. Маяк?
А что? ухмыляется. Религия не позволяет? Или фобия?
Столько ехать, а потом пешком идти? Сюда, кстати, откровенно язвлю, на машине легко подъехать можно было, и парковка вон свободна, киваю головой в сторону оной.
Не поддается. Все еще сверлит меня взором, впивается в очи:
Я знаю, улыбается. Так что идем?
Пожала плечами и скривилась в рассуждениях:
Идем
***
Какие-то тихие, скрытые «шашни» со смотрителеми пропустил тот нас внутрь. Шаги по ступенькам, серпантином ввысь, и замерли на самой верхушке, в застекленном, уютном фонарном отсеке. Рядом с той самой лампой, узницей колец рифленых линз Френеля, что и испускает такой важный, такой действенный, невероятный спасительный "мигающий", вращающийся луч света.
Еще немного скольжения взглядом, поддаваясь интересу, и замираю. Не мене пытливый взор на своего «захватчика»:
Ну а дальше что?
Шаг ближеи застыл. Рядом со мной. До неприличия близко.
Да так, что с каждым вдохом, с каждым выдохом. напряжение волнами стало накатывать меня, временами доводя до дрожи, до странных чувств, вынуждающих всю позорно, покорно сжаться в непонятном трепете замереть, в волненииот его тепла, чертовски завораживающего аромата (смеси терпкого парфюма и его собственного, уникального, не менее притягательного, запаха).
Ему кстати, уже больше двухсот лет, неожиданно прошептал мой Герой.
Вмиг прокашлялась я, пытаясь хоть как-то вырваться из плена, из омута, куда Он своей подлой харизмой, своим незримым влиянием, сладким, будоражащим, возбуждающим давлением увлек меня:
К-кому?
Улыбнулся (победно, но тотчас попытался скрыть свое превосходство, проницательность):
Маяку.
А тебе?
Рассмеялся:
Чуть меньше.
Девяносто три? дрожащим голосом нелепая, умирающая шутка, дабы хоть как-то отстоять свою честь.
Но вдруг движениеи приблизился, едва ли не касаясь моих губ своими:
С чего такая точность? шепотом.
Обмерла я, словно окаменевшая, вот только в душе: конечности же предательски, откровенно заплясали в конвульсиях; мороз побежал по коже. Казалось, яшкольница и впервые меня парень (который безумно нравится; который старше и намного мудрее, опытнее меня; обаятельный и просто до неприличия сводящий с ума) решается поцеловать. Умираю от страха но очень очень хочу поддаться. Отдаться сполна.
Обреченно, смущенно, пораженчески прикрываю векии жду.
Застывает и Он.
Тихие, жуткие, молчаливые мгновения робких вдохов, выдохов, обжигая дыханием мои уста однако почему-то на большее не решается. Враз открываю очии устремляю испуганный, сконфуженный взгляд.
Улыбается. Не отстраняетсядразнит.
Ждет.
Но чего ждет?
И вдруг пиканье. Пронзительное, жуткое, предательское словно прутьями пробивая все мое сознание и доводя до еще большей дрожи, ужаса; едва ли не срывая, толкая на крик, визг отчаяние, слезы.
Состроил гримасу, изображая печаль:
Не успел.
Нервически сглотнула я слюну. Чувствую, как залилась краской позора. Щеки горят.
Стыдно, жутко и сквозь землю впору провалиться.
Или не хотел, тихо, сухо, мертвым голосом.
Не целую чужих невест
Обмерла я, словно распятая. Уязвленная сказанным. Всколыхнувшимся в памяти.
Опустила взгляд. Зажмурилась, сгорая в бесчестии.
А бесхозных? едва различимо, боясь даже, что услышит.
Но подхватил:
Тем более приклеятся еще
Зажгла обида в горле. Казалось, точно сейчас разревусь.
Резко отвернулась, из последних сил сдерживаясь, уходя от расстрельного прозрения.
То ли внезапно продолжил, отчего невольно, заметно я вздрогнула. Но не поддаюсьне оборачиваюсь. Режет дальше:если бы без платья.
Невольно, нервически рассмеялась я, давясь тихой истерикой, поперхнулась слюной, слезами.
Мигом стереть слабость и обернуться, кривляясь в улыбке:
Профукал свой час. И нечего теперь свой рот разевать.
Улыбнулся, добро так, виновато.
Но попытался не подать виду, ни что заметил все, ни что облажалсягримасничая, поджал губы:
Ниче, я еще покараулю И следующий раз буду умнее.
Кисло усмехаюсь:
А нас, что много таких по городу бегает?
Пристыжено рассмеялся. Взгляд на мгновение спрятал, а затем вдруг смело глаза в глаза:
А зачем мне новая?
Обмерла я, вновь пришпиленная его странной игрой: и хочется, и колется Замотала тотчас головой, прогоняя глупые, дурные, столпившиеся в непонимании и несуразице, мысли. Рассмеялась.
Так, шумный вздох и скривилась в язвительной ухмылке, снова наскребя силы на дерзость и гордость. Что дальше-то?
Улыбнулся, видимо, обрадовавшись тому, что неловкость все же разрешилась:
Что-что? игривая ухмылка. Нырнул вдруг в карман и достал оттуда связку ключей. Протянул мне. Вот, держи. Машина, помнишь, где стоит?
Ну киваю в растерянности. Но все еще не поддаюсьтаращусь на него.
Бери и иди, садись в нее. Жди меняскоро буду. Потом назад и отвезу. А сейчас меня ждут дела: одна встреча. И, увы, лишних ушей она не терпит. Так что прости, паясничая, цыкнул, но пока по раздельности. Или что? обмер, реагируя на мой все еще ступор, удивление. Или тебя провести?
Качаю отрицательно головой. Молчу. Не верю услышанному. Решаюсь на шпильку:
А не боишься, что угоню?
Рассмеялся в момент.
Ты? Не боюсь. Да и куда тебе? ухмыльнулся злокозненно. Хмельная моя Невеста.
Скорчила шутливую, обиженную рожицу, а затем вмиг залилась и я коварством:
А кто узнает? Я буду излишне осторожной
Захохотал; прищурил лукаво один глаз:
Так я жедобропорядочный: обязан буду сообщить.
Настучать, открыто потешаясь (причем уже действительно искренне наливаясь приподнятым, веселым настроением), язвлю.
Вдруг приблизилсяи снова до неприличия близко. Глаза в глаза. И вновь чувствую его тепло, дыхание на своих губах. И вновь сгораю от странной жажды, желания влечения.
Предупредить, ядовито парирует.
Сдать, рублю, не отступая.
Выполнить свой долг.
Слить.
Спасти тысячи невинных жертв.
Заржала тотчас, не выдержав:
Прямо тысячи?
О, да нежным бархатом обволакивая слух, прошептал "Инкуб". Вы, коварные, роковые женщины и не на такое еще способны.