Несколько метрови буквально сразу рухнули на пол.
Ловко освободился Пахомов от браслета (при этом меня не отпуская, не лишая сей цацки: некогда). Тотчас, изголодавшись, повис сверху. Резвые, смелые, стремительные движения, вовсе не церемонясь. Силой содрал, разорвал кружеваи в момент ворвался в меня откровенно, дерзко, повелительно по жилам погоняя жгучую страсть. Забурлило, заклокотало сладко-колкое безумие. Закипел исступленный, роняющий в отрешение, в самозабвение, всепоглощающий восторг, разбивая реальность на звонкие, переливами стонов, осколки
Глава 12. Свидание
Глава 12. Свидание
***
Может, ко мне? коварно заулыбался Костя, сжимая в своих крепких, сладких объятиях.
Ухмыльнулась я в ответ:
Мне на работу надо Начальник свирепствует. Да и Науменко наверняка, уже визжит, как недорезанный, невольно процитировала Сальникова. Не меньше Курасова рвет и мечет за самоволку.
Хочешь, слово замолвлю?
Смущенно рассмеялась я, на мгновение спрятав взор:
Иди работай
Захохотал:
Я работал, язвительно. Пока ты не прискакала и не принялась меня колотить причем на глазах у свидетеля И какое теперь у нее мнение обо мне? Авторитет? Страх? Как допрашивать, ржет, заливаясь иронией, когда злая жена так смело канифолит, да еще на людях?
Смешно, буркнула уязвлено, опустив очи.
Скривился на миг:
Ну, так что? отозвался. Ко мне?
И снова глаза в глаза.
Смущенно, счастливо захохотала, качая отрицательно головой:
Ко мнеприму душ, и на работу.
М-м-м, игриво протянул. Я спинку потру
Рассмеялась:
Боюсь, мой батя тебя не поймет.
Удивленно вздернул бровью:
А он узнает?
И снова хохот:
Сложно будет не узнать, когда мимо него пройдут двое сразу с порога да в ванную.
Пристыженный, враз залился краской. Скривился в кислой улыбке:
Понятно шумный вздох. Так тем более, почти сразу и продолжил, поехали ко мне Или боишься? заржал, словно прозревши.
Боюсь, откровенно язвлю. Очень боюсь!..
Короче! гаркнул. Я понял! Наручники с тебя лучше вообще никогда не снимать! Тогда тыпокладистая и готова идти на компромиссы.
Ладно! перебиваю сквозь тихий смех. Силой выдираюсь из его хваткиподдается. Встаю. Шумный вздох. Бесцельно взор около:Шутки шутками А время идёт, потянулась, лениво зевая. Поехала я Меня же еще наш подполковник ждет, дабы во второй раз и уже более основательно отчитать за мое безобразие
Ну я хоть подброшу? торопливо поднялся за мной.
Подбрось Только не высоко хохочу.
***
Я позвоню медовым шепотом на ухо.
Ну, позвони заливаюсь смущенной улыбкой.
***
Курасов не орал.
Когда я зашла к нему в кабинет, тот разговаривал по телефону. Что-то сдержанное, тихое бурчал себе под нос, но как только скрипнули петливраз перевел на меня взор. Махнул рукой, приказным жестом, пресекая любые попытки заговорить.
Еще немного, минуты молчания, вслушиванияи наконец-то:
Погоди, Санёк, тотчас прикрыл трубку рукой. Взгляд мне в очи (затушевавшуюся в углу). Чего?
Вы просили зайти едва различимо, взволнованным шепотом.
Зачем? удивленно вскинул брови, а затем и вовсе нахмурился.
Из-за «цирка», виновато прячу очи.
Какого еще цирка? еще больше оторопел. Голос дрогнул, рождая в себе нотки раздражения.
Скандала
А! вмиг взмахнул рукой и поморщился, наливаясь душевным облегчением. Колкие секунды, шарахая мысли по туманной от проблем голове. И снова глаза в глаза:Но ты же всё поняла?
Да! торопливо, лихорадочно, счастливо закивала я головой.
Ну и иди!
***
Оставался еще Науменко
Несмело постучать в дверь и зайти в кабинет к своим.
И вот он высверком уничтожающий взгляд.
У тебя только одно оправдание, резко встал со стула и прошелся в сторону Сальниковакинул какие-то документы тому на стол. Разворот ко мне. Руки в боки:Ты сдохла а потому не явилась на работу.
Но я же здесь, дерзко, с вызовом. Пронзая в ответ не менее колким взглядом:Так что вариант «слабоват».
Усилить?! выстрелом, циничное. Пробивая взором стекло моих глаз, тотчас взорвал сознание.
***
И даже если до меня Серега еще долго докапывался, грызя словами, едва не переходя на мат мне уже было все равно. В головедругие мысли.
Он орета я о своем думаю. О Косте
О том, что этот человек для меня значит и что язначу для него
Дурдом
И как я отважилась на этот поход? На такую откровенную перепалку, обличая все свои чувства. Чувства, которые тоже уже странным образом успели во мне зародиться.
Вот дурёха!
Какая-то странная тяга, предвзятое доверие увлечение им.
Омуттихий, пляса бесов, омут манящий, утягивающий в себя с головой. И не хочется сопротивляться. Не хочется обратно Напротиввсеми силами гребешь, дабы ускорить сей процесс, ход. Где он давитне сопротивляюсь. Где робеетсама пру.
И вообще Буранов и Пахомовсовсем разные явления, вселенные.
Если Антонвсе время стремился подавить меня, сдержать, сковать уничтожить, в конце концов: не только мой бунт, но и суть заодно, то Костяон жаждет раскрыть меня. Играет, будоражит. Не пытается насадить свою модель поведенияа легким щекотанием пробуждает целый вулкан чувств. Приятных чувств. И хочется ими делиться, дарить радость и смех взамен.
Не знаю с таким человеком, наверно, вообще нереально поссориться: даже если захочешьне даст. Переждет бурюи подарит радость взамен. Порождая свою собственную цепочку настроения, а не ведясь на невольную, неосознанную глупую провокацию.
Мудрость. В нем мудрость, познать которую мне доселе так и не было дано. Познать, обучиться ей и следовать. И многих дров, наверно, я бы не наломала следуя такому завету. Более тогоне была бы в плену той трагедии, который отныне живу
Ведь запущенная злость Антоном во мне множилась, как снежный коми в ответ сходила лавина руша, уничтожая все вокруг. Однажды так уничтожив и нашего ребенка, и меня саму заодно.
А сдержалась бы, наплевала, не отреагировала на его унижения, давление, стремление истребить, испепелить (причем даже за несущественные прорехи) всё было бы иным. Иными не столь горьким.
И, возможно, я бы для Пахомова стала кем-то, чем-то большим чем просто развлечением. Стала его будущим. Но а теперь? Что? Слепо пользуюсь, обманываю его, сея надежды но и отказаться не могу. Не хочу. Он играети я поддаюсь. А что будет потом как узнает, правду мою постигнетстрашно думать, да и не хочу. Безответственно, эгоистично, подло? Да. Но и не могу. Уже не могу. Не могу отказаться от счастья, всепоглощающего, оживляющего, что так внезапно и на меня свалилось в, казалось, самый жуткий, темный час, в период моего глупого, глухого, бессмысленного существования
Пиликнул мобильный.
Цветкова, я тебя четвертую, грозное, но сдержанное, рычанием. Не охота Науменко отрываться от своих бумаг, а потому даже взгляд на меня не метнул.
За чтобез меры благодарна.
Коварно, хитро отвернуться, состроив непринужденный вид, и живо открыть сообщение:
«Свидание. В субботу. 10:00. Как штык. Если что, наручники я уже приготовил».
***
И если от меня требовалось «быть как штык», то и от этой «наглой рожи»те же "ожидания".
Сидела, сверлила взглядом часы, погоняя мыслями стрелки. Вот-вот, еще чутоки прозвенит будильник на телефоне.
Десять.
И вдруг стук под пиликанье.
Хохочу невольно, отпирая замок.
Взгляды встретились:
Готова? жадно скользнул, измерил меня своим взором.
Ухмыляюсь:
А как иначе? Голой по улице и в наручниках? смеюсь. Нет, спасибо. Уж лучше добровольнои в штанах.
***
И опять за город. Почти все время молчаинтрига накаляла меня всю изнутри, словно лампочку. Но молчала. Терпела я выжидала. Да и не сознается. Толк?
Столько стараний, такая затея а потому покорно мерить взором километры, что пролетали мимо нас в виде меток на деревьях и столбах