Около восьми утра она услышала стук в дверь и решила, что это пришла миссис Вайсман. С тяжелым вздохом Джин накинула розовый купальный халат и зашлепала босыми ногами к двери. Благодарение богу, осталось мучиться всего месяц: больше ей не выдержать.
Привет!..
Ожидая увидеть перед собой соседку, Джин вымучила улыбку, но в дверях стоял, протягивая ей желтый конверт, незнакомый юноша в коричневой форме с галунами песочного цвета.
Джин покраснела, смутившись за свой вид, но тут же забыла о том, как выглядит, потому что слишком хорошо знала, что означает этот визит. Юноша взглянул на нее исподлобья, и ей показалось, что лицо его перекосилось, когда она, наконец справившись с шоком, молча взяла конверт и трясущимися руками его вскрыла. Да, она не ошиблась: оно то самое
Она опять взглянула на вестника смерти, сосредоточившись на знаках отличия, нашитых на его форме, и вдруг, не успев вскрикнуть, рухнула к его ногам. Посыльный, совсем еще юный, лет шестнадцати, еще никогда не видел беременных так близко, поэтому в ужасе закричал, призывая кого-нибудь на помощь. Начали открываться двери на площадке, кто-то побежал вверх по лестнице, появилась миссис Вайсман с мокрым полотенцем, которое и положила на лицо Джин. Юноша оторопело попятился, мечтая лишь об одномпоскорее убраться отсюда.
Джин застонала, приходя в себя. Миссис Вайсман и две соседки подвели ее к кушеткетой самой, где они с Анри предавались любви, где она зачала дитя
«С прискорбием сообщаем, что ваш муж погиб за Отечество в бою при Гвадалканале».
Убит в бою в бою У нее опять помутилось в голове. Соседки пытались привести ее в чувство, но она никого не узнавала. Женщины переглянулись, и миссис Вайсман прочла сначала сообщение сама, а потом передала соседкам. Джин приходила в себя медленно, пульс еле прощупывался. Ей помогли сесть и дали воды. Она тупо взглянула на миссис Вайсмани вдруг все вспомнила. Конвульсивные рыдания сотрясли ее тело, не давая продохнуть, по щекам покатились слезы, и бедняжка, чтобы не упасть, принялась судорожно цепляться за все, что попадалось под руку.
«Он мертв как все остальные, как мама и отец, как Руфь он ушел, ушел навсегда я больше никогда его не увижу» Джин рыдала, точно малое дитя, на сердце у нее лежала неимоверная тяжесть: ничего подобного она не испытывала даже на похоронах родных.
Успокойся, милая, все будет хорошо, уговаривали ее соседки, заведомо зная, что ничего больше для нее не будет
Немного погодя все разошлись, кроме Элен Вайсман: ей не нравился неподвижный взгляд Джин, застывшая поза, внезапные истеричные рыдания. Элен провела с ней весь день и только к вечеру отлучилась ненадолго к себе, но тут же вернулась, услышав ужасающие стоны. Дверь оставалась незапертой, она вошла и сразу позвонила врачу, наблюдавшему Джин. Доктор попросил миссис Вайсман передать пациентке его соболезнования и предупредил, что в результате потрясения у нее могут начаться преждевременные роды. Старушка и сама заподозрила это, когда заметила, что Джин то и дело давит на поясницу кулаками, то и дело вскакивает и беспокойно мечется по своей квартирке, будто та вдруг сделалась мала для нее. Окружающий мир словно заколебался, готовый рухнуть, а бежать было некуда. Ей от мужа не осталось ничего, даже мертвого тела, чтобы похоронить, только память да дитя во чреве.
Как ты себя чувствуешь? участливо спросила Элен Вайсман.
Женщина прожила в Америке сорок лет, но так и не избавилась от своего немецкого акцента. Мудрая и добрая, она искренне сочувствовала Джин. Тридцать лет назад она тоже потеряла мужа и больше так и не вышла замуж. В Нью-Йорке жили трое ее детей, которые время от времени навещали ееглавным образом затем, чтобы подкинуть ей очередного ребенка, которому нужна была нянька. Еще один сын жил в Чикаго, имел приличную работу, но к матери приезжал нечасто.
У тебя не схватки ли?
Она испытующе посмотрела Джин в лицо, но та отрицательно замотала головой. После кошмарного дня у нее все болело, однако как раз в области живота боли не ощущалось. Она не могла понять, что с ней происходит, поэтому не находила себе места, но когда боль сосредоточилась в пояснице, изогнулась дугойтак было вроде полегче.
Со мной все в порядке, миссис Вайсман. Идите ложитесь, прохрипела Джин севшим от беспрестанных рыданий голосом и взглянула на кухонные часы.
Прошло пятнадцать часов с момента получения злополучного письма Всего пятнадцать часов, а ей показалосьпятнадцать лет сотни лет. Она опять заходила по комнате.
Элен Вайсман не спускала с нее глаз.
Хочешь, пойдем погуляем?
Джин отрицательно покачала головой. Даже сейчас, в одиннадцать часов вечера, было слишком жарко для прогулокее жгло как огнем.
Мне бы выпить чего-нибудь холодного.
Она достала из холодильника кувшин с лимонадом, налила в стакан и выпила, но ее сразу затошнило и Джин кинулась в туалет, где ее вырвало. В желудке у нее было пусто, но приступы тошноты все не прекращались и миссис Вайсман сказала:
Тебе надо прилечь.
Джин кивнула и легла, но стало еще хуже. Она перешла в старое зеленое кресло, но уже через несколько минут почувствовала, что и в нем неудобно: ныла поясница, болезненно тянуло живот.
В полночь Элен Вайсман ушла, взяв с Джин обещание позвать ее в случае необходимости. Джин выключила свет и в полной темноте предалась мыслям о муже, о своем Анри. Зеленоглазый блондин, звезда легкой атлетики, неукротимый футболист ее первая и единственная любовь. Джин влюбилась в него по самые уши с первого взгляда В ту самую минуту, как она подумала об этом, нестерпимая боль пронзила ее насквозь, потом еще и еще Схватки повторялись одна за другой, не давая продышаться. Джин встала, шатаясь от слабости и дурноты, и кое-как добралась до туалета, где простояла почти час, уцепившись за раковину: режущая боль разрывала ее на части, позывы к рвоте выворачивали наизнанку. Измученная, едва живая, она принялась кричать и звать Анри. Такой и нашла ее Элен Вайсман: в половине второго ночи старушка решила все же наведаться к соседке, прежде чем лечь спать. В такие душные ночи мало кому удавалось заснуть, поэтому она долго не ложилась и возблагодарила Господа, когда увидела, в сколь плачевном состоянии пребывает Джин. Поднявшись к себе, миссис Вайсман позвонила врачу и в полицию. Ей обещали прислать «скорую» без промедления. Переодевшись в чистое ситцевое платье, старушка взяла сумочку и, как была в домашних туфлях, поспешила спуститься к Джин. Едва она успела накинуть на плечи роженицы халат, как раздались звуки сирены, но та, похоже, ничего не слышала: ее мучила тошнота, она жалобно стонала, и миссис Вайсман пыталась в меру сил облегчить ее страдания. Джин корчилась от боли и все звала Анри.
Едва ее доставили в Нью-Йоркский госпиталь, как начались роды. Акушерки поспешно уложили роженицу на каталку, не успев оказать ей никакой помощи, и скоро Джин разрешилась маленькой, пять с четвертью фунтов, но здоровой девочкой с черными как смоль волосами и крепко сжатыми кулачками. Малышка громко кричала, оповещая весь мир о своем появлении на свет. Примерно через час взглянуть на них позволили Элен Вайсман. Джин к тому времени дали успокоительное, и девочка тоже спала крепко.
Элен вернулась домой, но из головы у нее не шла Джин Робертс, овдовевшая в двадцать два года. Бедняжку ждет нелегкая жизнь с ребенком на руках, которого ей придется растить без мужа. Старушка смахнула слезы с морщинистых щек, и тяжело вздохнув, взглянула на часы: половина пятого. Мимо окон доходного дома прогромыхал ранний поезд надземки. Миссис Вайсман долго жила на свете и знала, сколько требуется самозабвенной любви, чтобы вырастить ребенка в одиночку. Эта любовь сродни любви к Богу, самоотверженной преданности святого отшельника. Только так можно поднять дочь, которая никогда не будет знать отца.
Джин увидела новорожденную лишь следующим утром, когда девочку принесли кормить. Едва взглянув на крохотное личико, на темные шелковистые волосики, которые, по словам акушерки, непременно изменятся, она материнским инстинктом поняла, что ей предстоит сделать для дочери. Джин, однако, не устрашилась, поскольку сама желала этого, ведь это ребенок Анри, последний его подарок, и она будет хранить его, беречь пуще жизни. Она сделает все возможное, чтобы их дочери было хорошо, отдаст за нее даже душу. Джин будет жить, дышать и работать ради нее одной.