Не помогает, изрекаю я, душа в себе желание закатить скандал.
Подруга непонимающе фыркает и втягивает в себя через тонкую соломинку клубничный коктейль.
МмЧто?
То, что ты постоянно критикуешь меня, не помогает. Давай ты просто помолчишь?
Я просто хочу тебе сказать, Лин, что «профессор-заяц» могла бы думать, прежде чем раздавать поручения.
Закатываю глаза на ее замечание. Мне и так это понятно, но поделать я все равно ничего не могу.
Погоди, что за заяц?
Джемма машет ладонью, как будто ее кличкачто-то само собой разумеющееся.
Ну, ты ведь обратила внимание на ее передние зубы, да?
Она загибает все пальцы правой руки, кроме указательного и среднего, изображая ими зубы Лучианы Корсини. Не удержавшись, я прыскаю со смеха. Убираю ее ладонь вниз, Джемма не возражает. Она искренне улыбается, задержав на мне взгляд, а потом кивает подбородком на мою тетрадь для заметок. Подружка забавляется, переключаясь на английский язык:
Покажете мне список вопросов, мисс интервьюер?
Все, что я могу ей показатьэто язык, что и делаю. За это мне приходится поплатиться реакцией на поползновение ее рук. Я стараюсь не визжать, но уклоняюсь oт ее длинных пальцев, как могу, поскольку ужасно боюсь щекотки.
Прекрати! Прекрати! срываюсь на крик вперемешку со смехом, рискуя обратить на нас внимание прохожих и других посетителей джелатерии.
Джемма резко вскидывает руки вверх в знак примирения, но продолжает негромко посмеиваться. Она поворачивается к своему мороженому, которое изрядно подтаяло в креманке, и зачерпывает его чайной ложкой. Десерт на жарком римском солнце превратился в напиток, и на дне столового прибора походит на коктейль в стакане рядом.
Так что ты думаешь делать? Джемма доедает джелато и отодвигает от себя фарфоровую посудину.
Молча пожав обнаженным плечом, я снова опускаю взгляд на свои записи, в которых встречаются зачеркнутые слова.
Геолокация в «Инстаграме» Маркуса Ферраро указывает на то, что он часто проводит время в «Джорджоне».*3 Туда и поеду.
Джемма склоняет голову набок, помешивая оставшийся коктейль в стакане зеленой соломинкой.
Тебе ведь нужно в Остиенсе?*4 Это же другой конец города, она оглядывается в сторону парковки. Давай я тебя подвезу?
Но я в курсе, что ей не терпится скорее отправиться домой, где ее ждет парень, поэтому вежливо отказываюсь. И, собрав вещи, тепло целую Джемму в щеку. Все должно пройти нормально, а потом я ей все расскажу.
~*~*~*~
Прожекторы, находящиеся сверху и снизу, выключены, а мелкие врезные светильники на потолке освещают большое помещение тусклым светом. Короткостриженый высокий и жилистый брюнет назвался Исайей и присел за столик возле меня. Бар начинает свою основную работу ночью, но некоторые завсегдатаи заглядывают сюда и днем. Я не вхожу в число постоянных клиентов, потому на меня больше всего устремляется взоров. Милая откровенно одетая официантка приносит заказанную чашку зеленого чая с жасмином. Исайя, как оказалось, владелец заведения, долгое время молчит, просто оценивая меня, а потом неожиданно заводит разговор.
Ты, наверное, думаешь, что это глупо и невежественно, да?
Я бросаю на него недоуменный взгляд. Он жестикулирует рукой, между пальцами которой зажата начатая сигарета. Я могу ошибаться, но, похоже, Исайя под кайфом.
Имею в виду, именовать грешное место, он взглядом и свободной ладонью обводит вместительный зал с бездной столиков, так, как звали великого художника
Исайя внимательно изучает мое лицо, будто сможет прочитать по нему ответ.
Если честно, я нервно усмехаюсь и завожу прядь распущенных волос за ухо, я в художествах не сильна.
Джорджо Барбарелли, объясняет он, а потом машет пальцем у меня перед носом. Не удивительно, что ты о нем не слышала. Итальянский ты знаешь превосходно, но акцент тебя выдает.
Каждый раз, когда мне беспардонно напоминают, что я в этой стране «не своя», внутри просыпается некий пожар. Конечно, они правы, но зачем бросать это в лицо? Я не чувствую себя более счастливой, слыша то, что и сама прекрасно знаю.
Хотите сказать, любой итальянец сможет назвать всех итальянских поэтов, художников, писателей, принимаюсь загибать пальцы, скульпторов, философов, ученых?
Смеясь, Исайя бросает непотушенную сигарету в стеклянную пепельницу и скрещивает руки, умоляя меня замолчать.
Все, хватит-хватит-хватит! стонет он, продолжая нелепо гоготать. Я понял тебя, ты права!
Довольная тем, что смогла «сделать» обдолбанного хозяина ночного клуба, я откидываюсь на спинку стула и кладу ногу на ногу.
Знаешь, почему я подсел к тебе? облизнув губы, отрешенно спрашивает Исайя.
Он ведет по темной шевелюре рукойтуда и обратно.
Потому что вам здесь все можно?
Бизнесмен, ухмыльнувшись, опускает взгляд на стол. Пару мгновений мы оба смотрит на сигарету, которая самостоятельно потухает в пепельнице.
Потому что я никогда тебя здесь раньше не видел, положив левую руку на стол, он кивает на мой блокнот. Ты что, сочиняешь книги?
Я растерянно мотаю головой.
А, может, ты рецензент? предполагает Исайя.
Подошла моя очередь потешаться над ним. Я складываю руки на груди и вхожу в азарт. Впервые в жизни у меня нет отторжения от разговора с человеком, находящимся в состоянии наркотического опьянения. Это все ещё моя гипотеза и не более того, но зрачки у Исайи расширены, а ведет oн себя достаточно странно, так что
Вообще-то, для таких дел давно придумали ноутбуки.
Ой, ну, как будто я не знаю этого! Исайя несдержанно взмахивает рукой. Просто зачем тебе такой толстый блокнот? Он указывает на мою записную книжку в бежевом переплете.
Тут меня перехватывает гордость за себя, и я хочу заявить, кем являюсь, на кого прилежно учусь и зачем, собственно, пришла сюда. Но, к счастью, мой мозг отказался играть по правилам сердечных импульсов. Я начала думать, а самое главноемолча делать это, не выдавая собеседнику никакой чуши, хоть он и ждал моего ответа. Журналистов не очень-то любят, если я расскажу правду, то рискую быть вышвырнутой из паба на улицу.
Эм-м-м Я
Исайя, хохотнув, подсказывает:
Проглотила язык?
Он соображает далеко не в совершенстве, вероятно, из-за наркотиков. Это мне на руку, поскольку владелец бара переключается на другой интересующий его вопрос.
расскажешь, откуда ты?
Из Венгрии.
Из Будапешта?
Прыскаю, потому что об этом спрашивают чаще всего.
Нет, из Дьёра. И прежде, чем Исайя интересуется «а где это?», я продолжаю:Крошечный городок между Будапештом и Веной.
Исайя присвистывает и располагается удобнее на железном стуле ещё более вальяжно, словно под нимтрон, не меньше, а он здеськороль.
Ничего необычного, я смущаюсь его настойчивого взгляда и опускаю глаза, отпив из чашки вкусный чай, в маленьких городах всегда сложнее: тебя все знают, каждую твою неудачу помнят до конца жизни. Ждут, когда ты начнешь свои первые отношения и решишься ли рано выйти замуж, а у нас это распространено.
Он выгибает бровь дугой и прикусывает щеку изнутри, дожидаясь моих объяснений.
Ну-у, прочистив горло, я снова прячу под ресницами глаза, у нас принято рано вступать в брак, рожать детей. У венгерских женщин жизнь вращается вокруг семьи, уюта в доме, любви к своему мужу, создания для него самых комфортных условий, считают себя неотъемлемой частью супруга.
Исайя кивает на каждое мое слово, а потом, хитро улыбнувшись, говорит:
А ты не такая?
Наверное, нет, слегка помявшись, выговариваю.
Именно выговариваю, ведь он глядит так пристально. Если бы я была в него влюблена, давно бы растаялакак снег под солнечными лучами.
Отец привез меня в Италию, когда мне было пять. Он приезжал сюда по работе, показал мне Рим и ещё три города, но только в столицу я влюбилась всей душой, заулыбавшись приятным воспоминаниям, уже не могу остановиться. Родители не были в восторге, что я хочу уехать сюда учиться, пришлось настоять. Они уверены, что, окончив университет, я вернусь домой, но я не хочу.
Исайя серьезнеет вместе со мной.
Почему?
Я грезила Италией так много времени, отдала слишком много сил, чтобы быть там, где я есть сейчас. Вплотную начала изучать итальянский язык с двенадцати лет.