Больше всего ее злило то, что как закоренелая старая дева, она не должна была почувствовать ничего подобного. Но, Боже, от его поцелуя так внезапно закружилась голова! А ведь у нее никогда не кружилась голова. Если только ей не приходилось переесть на ночь.
Она не имела права чувствовать ни головокружения, ни смятения, ни тем более его тепла! У нее до сих пор подгибались колени от воспоминания прикосновений его губ, рук и теплого дыхания.
Но еще тяжелее было выбросить из головы его внезапно потемневшие серо-карие глаза, в которых так неожиданно два оттенка серого и жидкого шоколада слились воедино, поразив Кейт своим поразительным сочетанием.
Господи, у нас важные гости, а я ни на чём не могу сосредоточиться! Хватит! Приди в себя! - ругала она себя, поправляя мягкие локоны, свисающие вдоль висков и касаясь обнаженных плеч.
На ней было ее любимое темно-синее из тонкого муслина с короткими рукавами платье, подчеркивающее нежные изгибы девичьего тела. Подол был украшен воздушным кружевным узором. Вырез в меру оголял грудь, а широкая голубая лента проходила под грудью, обозначая модное расположение талии, концы которой спадали вниз по спине. В другой раз Кейт бы обрадовалась, что платье так хорошо сидит на ней, но только не сегодня.
Не зря с самого утра день не задался. Эта неожиданная встреча нарушила ее душевное равновесие, и теперь она не знала, куда деться, где спрятаться от серо-карих глаз, которые преследовали ее повсюду.
Наконец, взяв себя в руку, Кейт расправила плечи и обернулась к своей горничной:
- Спасибо, Роза. Я спущусь вниз, чтобы встретить наших гостей. Виктория и Александра уже готовы?
Молодая светловолосая девушка быстро кивнула, понимая, что хозяйка чем-то недовольна. Только в гневе она называла сестер полными именами.
- Да, мисс Кейт. Они уже в гостиной вместе с мистером и миссис Уинстед и ждут вас.
Кейт недовольно сжала руку в кулак.
- Чудесно! - холодно проговорила она, понимая, что впервые в жизни опаздывает она, а не Тори, чей прерогативой это и было.
Выйдя из своей комнаты, девушка зашагала по длинному коридору. Большое, величественное поместье Клифтон-холл располагалось в живописной местности графства Кент, которое испокон веков считалось садом Англии. Угодья поместья насчитывались в десять тысяч акров плодородной и лесопарковой земли.
Эти владения в наихудшем состоянии достались ее отцу, седьмому виконту Клифтону, который был на грани разорения. Молодой и женатый виконт разрывался между беременной женой и делами, дабы спасти свое наследство. Десять долгих лет ушло на то, чтобы отвоевать у кредиторов свой дом, полностью его отремонтировать и наладить отношения с арендаторами, которые намеревались покинуть владения Клифтона.
И только после этого он, наконец, привез сюда свою семью. Кейт с первого взгляда влюбилась в это внушительное серокаменное строение, увитое плющом с левой стороны, окружённое лесом с северной стороны, а позади дома был разбит роскошный Клифтонский сад со знаменитым лабиринтом. Недалеко журчало озеро, а за лесополосой начинался широкий длинный золотисто-песчаный пляж.
Будучи еще десятилетней девочкой, Кейт уже тогда поняла, что лучшего места на земле просто не найти. Дом был изумительным, большим, в семьдесят пять комнат, бальной залой и великолепной оранжерей, где виконт выращивал самые редкие и экзотические растения и цветы. Будучи садоводом-любителем, отец Кейт приложил все усилия, чтобы его сад считали среди местных самым лучшим. И он не только преуспел в этом, но и втянул в любимое дело свою младшую дочь, тогда еще трехлетнюю Александру, которая обожала отца и всюду бегала за ним. А когда достаточно подросла, стала помогать ему в саду и даже строгая гувернантка не могла отказать ей в просьбе сбегать в оранжерею, чтобы полить любимый цветок.
Кейт печально вздохнула, проходя мимо картинной галереи, где висели портреты предков. И родителей. Светловолосой красавицы виконтессы и темноволосого виконта. Только Кейт и немного Алекс пошли в отца, унаследовав переливающиеся шоколадного цвета волосы и голубые глаза. А вот Тори и Габби полностью пошли в маму. У них были изумительные золотистые волосы и серые глаза. Какой же они было дружной и счастливой семьей, пока злой рок не оборвал все.
Оторвав взгляд от портретов родителей, Кейт направилась к широкой лестнице, спустилась вниз и двинулась к двустворчатым дубовым дверям. Лакей открыл ей дверь, и она вошла в большую гостиную, оформленную в нежно-зеленых и желтых тонах.
Перед неярко горевшим камином на мягком диване, обитом зеленой парчой, сидели дядя с тетей - высокий мужчина пятидесяти лет со слегка седыми каштановыми волосами и невысокая, чуть полноватая женщина с русыми волосами и добрыми карими глазами сорока пяти лет. Они о чем-то тихо разговаривали, полностью поглощенные друг другом.
Вдоль стен стояли столы, на которых разместились красивые цветы Алекс в фарфоровых горшках. Только в особых случаях Алекс выносила из оранжереи свои любимые цветы, запрещая вносить в дом любой срезанный букет. Она бы не вынесла вид умирающих цветов, и все об этом знали.
Сама Алекс в это время поправляла хрупкие бутоны бледно-розовых азалий. Она была в нежно-голубом платье с квадратным вырезом, подол которого был обшит волнистыми синими лентами. Она выглядела немного ранимой и робкой, но такой очаровательной, что даже круглые очки в тоненькой золотой оправе не портили ее природную красоту.
Тори стояла возле окна, чуть приподняв бархатную портьеру, чтобы не пропустить приезд гостей. Среди трех сестер Хадсон, Виктория считалась настоящей красавицей. Вот и сейчас она выглядела так прелестно, что трудно было отвести от нее восхищенный взгляд. Ее золотистые волосы, уложенные на макушке, мягкими прядями спадали вниз, обрамляя идеально выточенное лицо с тонкими чертами. Глубоко посаженные серебристые глаза светились живым умом и проницательностью. Серебристое платье с завышенной талией идеально подчеркивало ее тонкую фигурку.
Любой мужчина в здравом уме просто не мог бы не влюбиться в нее с первого взгляда. Однако был в ней некий холодный, высокомерный стержень, который держал этих самых мужчин на определенном расстоянии, всех без исключения. Она умела флиртовать и дразнить, но никогда не позволяла себе ничего лишнего. Только недавно Кейт достаточно ясно поняла, что оказывается, Тори нарочно отпугивала от себя всех кавалеров, не желая ни с кем связывать свою судьбу.
Кейт догадывалась об истинных причинах поведения сестры и очень хотела помочь ей, но каждый раз становилось не по себе, когда она заглядывала в потемневшие от боли глаза сестры. Она хотела, чтобы Тори была счастлива, ведь ей было уже двадцать пять лет и ей давно следовало обзавестись собственной семьей. Но проблема Тори была слишком тонкой и глубокой, чтобы так легко подойти к ней.
Услышав шум, Тори обернулась к вошедшей Кейт.
- Ты опоздала, - заметила она, чем несказанно смутила Кейт.
- Я узнавала у Уолбега, как обстоят дела на кухне, - совсем неправдоподобно постаралась оправдаться Кейт, пытаясь скрыть свои чувства, но от пронзительных глаз Тори невозможно было что-либо скрывать.
- Он ушел отсюда пять минут назад, - не сдержалась Тори, удивленная напряженным состоянием сестры, которая после похода в деревню превратилась в недовольную всем раздражительную особу, какой Тори никогда ее не видела. Кейт весь день изводила себя только для того, чтобы вечер удался, а она, Тори, стоит здесь перед ней и пытается досадить ее своими замечаниями. Тори вдруг испытала острое чувство раскаяния и тихо пробормотала: - Прости.
От еле уловимой боли, прозвучавшей в ее голосе, Кейт стало не по себе. Тори никогда ни перед кем не показывала свои чувства. Это было так не похоже на нее, что Кейт встревожилась не на шутку.
- За что? - мягко спросила Кейт, сделав шаг в ее сторону.
- У тебя выдался такой трудный день, а я мало того что не помогла тебе, так еще и не поблагодарила за ленты, - виновато ответила Тори, опустив голову.
Эти самые ленты были вплетены ей в прическу, делая ее волосы почти воздушными. Но Кейт не обратила на это внимание. Ее заботила сестра, которая сегодня выглядела особенно подавленной. Ее что-то мучило, что-то давнее и неутихающее. Кейт взяла сестру за руки и мягко улыбнулась ей.