Она его не слушала, даже не вздрогнула, когда он сметал все на своем пути. Дима к ночи успокоился и пошел спать, а ночью проснулся от того, что прогнулся матрас и она рядом легла, ближе придвинулась, обняла покрепче, влажной щекой к его плечу прижалась:
Я тебя тоже люблю, прости, он опешил, прижал сильнее к себе, И давай переедем, ладно? Мне тут не очень нравится.
Он смог лишь довольно улыбнуться и согласиться на переезд.
Так начался новый этап. Не сразу, постепенно, но все наладилось. Уже много недель спустя он убедился в словах Сан Саныча, -характер у его жены не сахар, но то, как она его любит, слепо, не слушая никого, доверяет ему... стоило того, чтоб немного потерпеть, пока она привыкнет к нему, к их жизни, к будущему.
Их ждало пять лет счастья. Он работал, она тоже, но все больше дома. В ней неуловимо что-то изменилось после похорон матери, стала немного другой, но при этом настолько его, что жаловаться было глупо.
В каждом ее слове, взгляде, читалась любовь к нему, к их семье.
Не обходилось без ссор, даже скандалов, и не всегда был виноват он, Татьяна тоже в некоторых случаях была не права. Но то как они ругались ему нравилось, он не мазохист или садист, нет. Только ведь она человек закрытый и немало времени прошло, прежде чем он понял, что с ним одним она другая становится. Наедине, без чужих взглядов и ушей, стала открыто проявлять чувства, не стесняясь и не боясь абсолютно никаких эмоций и желаний. Открыто заявляла, что ощущает, чего хочет от него или кого-то другого. Стала такой, какой он и представить себе не мог.
Могла неожиданно заявиться в офис, хотя с утра не собиралась, запереть дверь, скинуть плащ, остаться в одном нижнем белье, чулках и сказать, что жутко соскучилась и решила сделать себе приятное. Себе, а не ему... именно так.
Или сделать замечание, что его секретарша слишком молоденькая, со слишком влюбленными глазами, и ей это не нравится. Дима лишь смеялся над таким поведением, а сам с ума сходил от ее ревности, от ее страсти по ночам. Вообще то, что касалось секса, у них было всё отлично.
В быту все складывалось не так гладко первое время. Оказалось, готовить его жена терпеть не могла, о чём сразу ему сказала, но для него это делать было почему-то приятно. Такое заявление одновременно порадовало и огорчило. С одной стороны, он не хотел заставлять ее, с другой: рестораныэто конечно хорошо и вкусно, но жена готовит намного вкуснее. У нее даже брокколи вкусно получалось, про мясо и все остальное он промолчит. Странность оказалась в другомдля себя она готовить не любила, да и не готовила, блюла фигуру, а его таким заявлением бесила. Поэтому, позже готовить учился уже он сам, чтоб сделать приятное жене.
Еще одно, что его категорично бесило первое время -это ее привычка спать под разными одеялами. Какая к черту разница, если к середине ночи она оказывалась на его стороне кровати, под его одеялом с ним в обнимку, спрашивается? Зачем заморачиваться такой фигней, если результат один и тот же? Но тут ему пришлось смириться, по-другому она просто не могла заснуть. Пару раз он затаскивал ее сразу к себе, но кто-то крутился и вертелся так, точно шило в одном месте, при этом задевая его локтями, коленями, аппетитной попой, грудью, да всем короче, не давая ему и себе спать. Пришлось смириться, работать нормально после бессонной ночи было не просто.
И сейчас, прожив год без нее, он на многое поменял взгляд, переосмыслил, оценил. Дурак он, обычный дурак. Сам все испортил, сам сломал. Надо было подумать, да хоть тому же Санычу позвонить, спросить, посоветоваться. Но гордость взыграла... эго. А теперь что? Пустая постель, пустой дом, жизнь пустая. Без нее он себя ощущал пустым, потому что так и было. Они срослись. Она у него под кожей, в крови, в сердце.
Как этот год прожил лучше не вспоминать, зверем на всех бросался сначала, потом под успокоился, но ходил ни живой, ни мертвый, пустой. Знал, надо ехать, просить вернуться. Сначала решил просто забрать ее, не слушая ничего и никого. Запереть в доме и заставить выслушать, сам бы с ней оставался, и плевать на бизнес, на все, сидел бы и перед глазами маячил пока не простила бы. Костя мозги вправил, съездил по физиономии. Привел в себя, заставил угомониться и вернуться на работу, из запоя вывел, вернул в мир.
Дима решил дать ей год, не больше. Знал, что раньше нет смысла даже пытаться, потому что помнил и тот злосчастный разговор про ребенка, помнил свою злость и желание сделать ей так же больно как она ему, своим отказом завести их общее продолжение. Сказаносделано.
Таня права была про Евгению, влюбленная дура, а он и не подозревал насколько. Отделал ее на рабочем столе в офисе пару раз и забыл, пошел напился от того, что выворачивало от сделанного, и молился, чтоб Таня не поняла, не узнала. Дома появился только к обеду следующего дня, когда протрезвел, а там...пустота. Никого нет.
Тогда-то и дошло, что натворил. Злость согнал, пелена бешенства с глаз слетела и понял каких делов наворотил на самом деле.
Ее искали неделю.
Неделю без нее он с ума сходил от беспокойства, и бешенства одновременно. Еще была надежда, что ничего не поправимого не случилось.
Кредиткой, умная и предусмотрительная женщина, любящая читать на ночь детективы и не только женские, воспользовалась только раз, за два подхода сняла практически триста тысяч и укатила на машине в неизвестном направлении. Это уже потом ему Руслан рассказал, что нашли ее быстро, спустя два дня, но, когда увидели, решили дать время жене босса сбросить напряжение. За ней присматривали, но неделя в Сочи с бутылкой виски не дала желаемого результата и Диме сказали все как есть. Уехала в Сочи, сняла дорогой номер в отеле, пару дней пила, не вылезая из номера, а потом пошла кадрить мужиков. Самоубийц в отеле не оказалось, -двух здоровенных амбалов, постоянно находящихся рядом с очень красивой, но очень пьяной женщиной, видели даже слепые и обходили колоритную компанию десятой дорогой.
Когда за женой приехал Дима, охренели все и в первую очередь он сам. Увидеть вживую пьяную, под завязку, Таню он не ожидал, то есть ему сказали, но он не поверил, а когда услышал ее слова, посмотрел в зеленые глаза и увидел там столько боли, гнева, ярости и неверия, что у самого язык к небу прилип, а руки опустились. Она знала, это читалось в ее глазах.
Ты зачем здесь? Не мешай мне развлекаться, мне тут тааак хорошо, правда мальчики? ее шатало, и она привалилась плечом к стоявшему рядом Валере, кокетливо ему подмигнула и снова посмотрела на мужа. Так зачем ты здесь?
За тобой... поедем домой, прошу.
А разве у меня еще есть дом? хрипло спросила и внимательно посмотрела на него, этим взглядом ставя его на колени. У меня больше нет дома и мужа тоже больше нет. Мужья женам не мстят, милый, неужели ты этого не знал?
Не говори глупостей, поедем домой, мы все решим.
А я уже все решила, правда Валерик? тому оставалось только кивнуть, мужчине было ее жаль, за эти дни он многое увидел и услышал про босса и его жену, и честно говоря если б его так любили... ой, да что там говорить... какая разница? А вот ее жалко было, хорошая она. Ответить той же монетой у меня не получилось, представляешь? После всего выпитого я все равно тебя одного люблю и хочу, а от других блевать тянет. Почему так? Странно, правда? Тебе самому от себя не тошно?
Тошно.
Чего ты от меня тогда ждешь? Ты мог просто попросить развод, а не спать с ней у меня за спиной, делая желанного ребенка. Ты мог мне сказать, черт тебя возьми! вдруг заорала она и кинула в него бутылку, Ты мог сказать. Зачем делать так больно? Разве я заслужила? Чем? Тем что так тебя люблю? Разве за это наказывают?
Таня, я все объясню, мы все решим. он попытался к ней подойти, но она отскочила.
Не подходи ко мне, а лучше просто уйди и оставь в покое.
Не могу уйти, без тебя не могу.
Можешь, Дима, все ты можешь. И любовь твоя ничего не стоит, раз даже понять меня не попытался, а сразу ушел, не выслушав. Не понимаю я, Валера, вас мужиков, ты тоже так свою любовь будешь жене показывать? Пойдешь изменять, предавать, убивать ее, чтоб место свое знала? она обращалась к Валере, а смотрела на него. Дима даже пошевелиться боялся, потому что в глазах жены сверкало ничем не прикрытое безумие, откровенное безумие боли. Мне вот интересно, а переспи я с тобой, а Валерик, он бы тоже приехал бы, позвал бы меня домой, после другого? Если бы меня целовал, ласкал другой?