Не приду, конченоэто я так, чтобы хоть чем-то занять скучающую голову.
Разбавляет этот поток бессмыслицы самоорганизованный концерт нашего художественного кружка. Нам показывают спектакль: отрывок из Женитьбы - Гоголя. Потом следует выступление первоклашек, читающих стихи о школе. А в завершении несколько песен исполняет местная рок-группа. Мне попадались записи с их живых выступлений - в текстах тех песен кроме мата не было вообще ничего. А сейчас все так чинно и благородно, как какие-нибудь «Песняры» с пластинок, которые мама иногда включает на старом проигрываетеле.
В целом концерт мне нравится. Понятное дело, что все это махровая самодеятельность, зато не стоит таких денег, что впору влезать в кредиты. Мы не какая-нибудь престижная гимназия для детишек богатеев. Мы обычная средняя школа. Звезды - не по нашему кошельку.
Родителей Платона в расчёт не брать. Мне вообще не очень понятно, что он все эти годы делал в нашем задрыпинске, а не учился в каком-нибудь новомодном лицее.
А потом начинается самое «интересное» - вручение аттестатов. Нас по одному, пофамильно, вызывают на сцену и вручают корочки, которые должны олицетворять важный этап нашего взросления. Первыми, само собой, вызывают медалистов, их у нас трое. Под торжественную музыку, аплодисменты и десятки фотографирующих телефонов и фотоаппаратов.
И ребята действительно заслужили все эти похвалы. Понадобятся им медали в дальнейшем или нетвопрос десятый. Но здесь и сейчас они действительно большие трудяги.
На их фоне чувствую себя тем еще ленивым тюленем. Очень бесстыжим тюленем, потому что ни на секунду не жалею о своем раздолбайстве в отношении учебы. Ну, что поделать, если мне было не интересно?
Только маму жалко, которая переживала каждый раз, когда я снова балансировал на грани несдачи четвертных контрольных по русскому или истории. Но уж теперь причин расстраиваться у нее не будет! Больше никакой истории и прочих пустых предметов.
Когда доходит черед до всех остальных выпускников, дело идет быстрее радостным потоком из непрекращающихся фанфар и аплодисментов.
У меня дрожат руки, когда директор начинает приближаться к моей фамилии.
А если споткнусь? А если упаду? А если уроню аттестат? А если если, если.
Забег к сцене произвожу почти на одном дыхании, стискиваю в руках корочки, даже без понятия, мои ли - ничего не вижу и почти ничего не слышу. Потом обратно, с облегчением плюхаюсь обратно в кресло.
Тяжело дышу, точно и вправду совершил забег по пересеченной местности. По-хорошему бы на этом и поставить точку. Можно было бы сразу и из зала свалить. Собственно, больше никому здесь я ничего не должен Кроме Светы, ей я обещал. А потому терпеливо досиживаю до конца. Тем более, что один лучик света во всем этом мутном царстве все же проскальзывает - сама Света, забирающая свой аттестат. Она так широко и обворожительно улыбается, что ловлю себя на мысли - невольно лыблюсь сам. Она кажется по-настоящему счастливой.
Эх, как бы мне хотелось, чтобы так же она когда-нибудь улыбнулась мне.
Потом, когда все официальные мероприятия заканчиваются, начинается массированная фотосессия. В классе, возле школы, в школьном сквере. Потом еще в парк надо будет тащиться, в тот самый, где гуляли со Светой. И только потом - в кафе, к праздничному столу.
Фотографируют нас чуть ли не на каждом шагу - то всех вместе, то частями, то парами или вообще по отдельности. Народу много, но все происходит довольно живо, на ходу, почти в форме игры. Я терпеть не могу позировать или перед объективом делать счастливую физиономию, но тут даже как-то незаметно для себя втягиваюсь, что ли. Особенно, когда пару раз фотограф ставит меня вместе со Светой - и я даже набираюсь смелости обнять ее за талию.
Ты большой молодец, - шепчет она, продолжая улыбаться в камеру. - Обещаю, не пожалеешь, что остался.
Я почти расслабляюсь. Нет, не становлюсь вдруг своим среди толпы выпускников, но и почти не чувствую себя среди них белой вороной.
Правда, в какой-то момент на меня почти налетает Платон. Толкает в плечо и тут же приобнимает, точно мы с ним друзья не разлей вода.
Ну что, Стасян, отмучился?
От него несет алкоголем и куревом. И я морщусь, сам не осознавая, как кривится мое лицо.
Что, запах не нравится? - нисколько не расстраивается Платонов. - Погодь, да ты что, сухой?
Сухой? - не понимаю я.
Ну, трезвый? Дубина!
Конечно.
Мля, Стасян, ты так на пенсию уйдешь, а жизни не попробуешь. Что бы ты делал без старины Платона? Да не сутулься ты, забей. Что было - то было. Я на тебя зла не держу. Но и ты не смотри на меня волком. Лады?
Очень хочется послать его куда подальше, но какой смысл обострять? Мне только один вечер продержаться.
Лады, - киваю - и мы даже пожимаем руки.
А раз лады, идем со мной. Так и быть, накапаем тебе пять капель для настроения. А то ходишь, как на похоронах.
Не, спасибо, я не пью, - пытаюсь высвободиться из его объятий.
Он хоть и гораздо меньше меня, а сильный.
Ты хотел сказать не пил? - усмехается Платон. - Погоди, или ты не мужик?
Смотрит на меня сощурившись - и этот взгляд не сулит ничего хорошего.
Мужик! - говорю твердо. - Просто пить на голодный желудок - так и до банкета можно не дожить.
Слова не мальчика, но мужа, - одобряет Платонов. - Не ссы, пацаны все порешали.
И он тащит меня куда-то в сторону густых кустов. Судорожно оборачиваюсь, ища взглядом кого-нибудь из преподавателей, но никого, как на зло не вижу.
Стасян, если бы я хотел еще разок тебя рожей по асфальту повозить, то, поверь, сделал бы это в любой день, когда было настроение. А оно, кстати, было.
Почему не повозил? - зачем-то спрашиваю.
Да вроде и так тебе хорошо отоварили, - вроде как пожимает плечами. - Да и прав ты был, уж если совсем честно.
Глава десятая
Наверное, мне не удается сохранить нейтральное выражение лица.
Ты только тут не надо, - поспешно ухмыляется Платон. - У каждого в этой жизни свое место. Понимаешь? Ты свое выбрал. Так и нечего обижаться. Но ты же слышал всю эту хрень по важный шаг и новую жизнь?
Еще бы. Чуть не уснул.
В точку, чувак. И все же хрень хренью, а сегодняшний вечер я бы хотел, чтобы все мы провели хорошо. Даже ты. Прикинь!
Не ожидал.
Да я и сам не ожидал.
Мы заходим за кусты - и я почти готов к тому, что сейчас получу остатки того, что не получил в тот злополучный вечер.
Тут, среди густой зелени, затаились двое. Не помню их фамилии - из параллельного класса. Услышав нас - напряглись, но видно, что что-то спрятали за спину.
Спокойно, свои, - поднимает руки, будто сдается, Платон. - Пару стаканчиков нам и закуси.
Не вопрос, - икает один из «партизан».
Перед нами тут же оказываются бутерброды с колбасой и сыром, а также пара наполненных до половины пластиковых стаканчика.
Ну, за взрослую жизнь, - салютует мне Платон.
За выпускной, - поддерживаю я.
«Партизаны» к нам, само собой, присоединяются.
Я смотрю, как трое один за другим опрокидывают водку в рот, задерживают дыхание, а потом откусывает по хорошему куску бутерброда.
А меня, кажется, вырвет от одного только запаха. Это точно водка? Не какой-нибудь паленый спирт?
Да, я никогда не пил ничего крепкого. Вино, шампанское, один раз была деревенская настойка. Но совсем немного - и то мне не понравилось, хотя аромат от нее шел очень даже приятный. А тут
Давай, солдат! - подначивает меня Платон. - Хватит сосать мамкину титьку!
Пей уже
Ну, мужик, какого хрена?
Я резко выдыхаю и одним махом проглатываю содержимое стаканчика.
Красава! - чуть не орет Платон.
Выдох - и уже не вдохнуть снова. В груди все горит, а горло сворачивается в тугой узел, который вот-вот взорвется кашлем.
Кто-то предусмотрительно бьет меня по спине, в руки суют пластиковую бутылку с колой. Жадно присасываюсь к горлышку. Глоток, другой, третий
Эй, другим оставь, быстрый какой!
Бутылка исчезает из моих рук, но вместо нее - бутерброд с колбасой. Съедаю его, почти не жуя.
Как девственности лишился, да? - смеется Платон. - Хотя, ты же не в курсе.
Пацаны поддерживают его дружным хохотом.
Но мне ничуть не обидно. Да и внутри стремительно становится куда лучше, чем минуту назад.