Думаю, это все-таки ужасная идея. Да, я им увлечен, но беспокоюсь, что если копну поглубже, он мне разонравится.
Но это как раз и к лучшему, верно ведь? Мне не повредит выйти за пределы этого класса, чтобы получить ответ на вопрос: можем ли мы хотя бы дружить, не говоря уже о большем?
Боже, мне стоит действовать осторожнее.
Себастьян сглатывает, и я наблюдаю за его шеей.
Подойдет? спрашивает он, и мой взгляд возвращается к его глазам.
Да, отвечаю я и тоже тяжело сглатываю. На этот раз наблюдает он. Во сколько?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда в субботу утром прихожу на кухню, за столом вижу отца в обычной своей зеленой хирургической форме, склонившегося над тарелкой овсяных хлопьев, будто те хранят все секреты мира. Подойдя ближе, я понимаю, что он спит.
Пап.
Он вздрагивает, отпихнув тарелку в сторону, и дрожащей рукой тянет ее назад. Потом наклоняется и хватается за грудь.
Ты меня напугал.
Обняв папу за плечи, я сдерживаю смех. Он выглядит таким потрепанным.
Извини.
Положив руку поверх моей, он ее сжимает. Рядом с сидящим отцом я чувствую себя огромным. Так странно, что я сейчас уже такой же высокий, как и он. От маминой внешности я почему-то ничего не унаследовал. Темные волосы, высокий рост и даже ресницыэто все от папы. А вот Хейли вся в маму: рост, цвет волос и глаз, и в особенности дерзкий характер.
Ты только что пришел домой?
Отец кивает и погружает ложку в хлопья.
Около полуночи поступил пациент с пробитой сонной артерией. Поэтому меня вызвали на операцию.
Пробитая сонная артерия? Это он сам себе так?
Папа отвечает едва заметным покачиванием головой.
Ой. Тогда его изможденная поза понятна.
Паршиво.
У него осталось двое детей. И ему было всего тридцать девять.
Наклонившись над столом, я ем хлопья прямо из коробки. Папа делает вид, будто ему все равно.
А как он
Попал в аварию.
В животе становится неприятно. Всего год назад папа рассказал нам с Хейли, как три его лучших друга погибли в автокатастрофе почти сразу же после окончания школы. Он тоже был с ними в машине, но выжил. После чего уехал из Нью-Йорка учиться в UCLA, а потом ради медицинской школы переехал в Стэнфорд, где познакомился с мамой, бывшей последовательницей Церкви СПД, и женился на нейк большому огорчению своей матери и живущих в Венгрии родственников. И даже после стольких лет, проведенных вдали от дома, каждый раз, когда он приезжает в Нью-Йорк, потеря друзей по-прежнему отзывается болью.
Кода мама настояла, чтобы у меня была своя машина, это был один из тех нечастых моментов, когда родители спорили в нашем присутствии. Папа считал, я могу обойтись и без нее. Но выиграла мама. Проблема Прово в том, что тут совершенно нечем заняться и негде ходить пешком. Но большой плюс этого города в его безопасноститут никто не пьет, а ездят все, как восьмидесятилетние старики.
Кажется, папа только сейчас заметил, что я одет и готов уходить.
Ты куда так рано собрался?
Дружеская встреча. Надо поработать над проектом.
С Отем?
Блин. Зачем я упомянул дружбу?
Надо было сказать, что с одноклассником.
С Себастьяном, в ответ на неуверенное выражение его лица я добавляю:Он помощник учителя на Семинаре.
Парень, который продал книгу?
Я смеюсь.
Ага, парень, который продал книгу.
Он мормон, да?
Я оглядываю нашу кухню, будто тут полным-полно мормонов, которые правда при этом не пьют наш кофе.
Как и все вокруг, разве нет?
Отец пожимает плечами и возвращается к своим хлопьям.
Кроме нас.
А кто мы?
Либеральные евреи, отвечает мама, входя на кухню в одежде для йоги и с пучком на макушке. Она подходит к папе, отвратительно долго его целует, от чего я засовываю всю голову в коробку с хлопьями, а потом направляется прямиком к кофеварке.
Наливает себе кофе и спрашивает папу, обернувшись через плечо.
Поли, ты во сколько пришел домой?
Поморгав, он смотрит на свои часы и прищуривается.
Где-то полчаса назад.
Пробитая сонная артерия, в двух словах рассказываю я ей. И все безуспешно.
Папа неодобрительно хмурится.
Таннер, низким голосом говорит он.
А что? Я просто избавляю тебя от необходимости проходить через это снова.
Мама тихо подходит к нему и обхватывает его лицо ладонями. Мне не слышно, что она говорит, но тихий звук ее голоса заставляет и меня чувствовать себя лучше.
В черной пижаме и с птичьим гнездом на голове, шаркая ногами, заявляется хмурая Хейли.
Почему вы так орете?
Забавно, что она выбрала момент, когда все молчат.
Это просто высокофункциональные люди, отвечаю я. Она шлепает меня по груди и пытается уговорить маму позволить ей кофе. Как и ожидалось, мама отказывает и предлагает ей апельсиновый сок.
Кофе затормозит твой рост, говорю я Хейли.
Вот, значит, почему твой пенис такой
Таннер собрался идти работать над своим заданием, с нажимом в голосе перебивает ее папа. Кое с кем по имени Себастьян.
Ага, с парнем, который ему нравится, говорит Хейли. Мама резко поднимает голову и смотрит на меня.
Все внутри превращается в сгусток чистейшей паники.
Ничего подобного.
Она скептически смотрит на меня.
Ну ладно.
Папа подается вперед, выглядя уже более проснувшимся.
Нравится в смысле нравится?
Нет, я мотаю головой. В смысле, что он хороший человек и может помочь мне получить пятерку. Он всего лишь наш помощник учителя.
Папа широко улыбается, словно дает понять, что даже если мне и не нравится парень, которого мы сейчас обсуждаем, он нормально воспринимает мою сексуальную ориентацию. Этому моменту не хватает разве что мотивационного стикера.
С тяжелым стуком Хейли ставит стакан апельсинового сока на стол.
Ага, всего лишь ваш помощник учителя, которого Отем описала как суперсекси, а ты сказал, что он краснеет пятнами.
Но он просто помогает тебе с книгой, да? вмешивается мама.
Я киваю.
Ага.
Сторонний наблюдатель приписал бы мамину нервозностью тому, что речь идет о парне. Но нетона дергается из-за того, что Себастьян мормон.
Ладно, мама говорит это так, будто мы только что заключили с ней сделку. Хорошо.
От беспокойства в ее голосе внутри у меня все горит и вот-вот прожжет дыру. Я хватаю стакан Хейли и выпиваю ее сок до дна, чтобы потушить это пламя. Она смотрит на маму, ожидая, что та меня отчитает, но они с папой молча обмениваются взглядами, будто что-то обсуждают.
Мне интересно, может ли парень-мормон и парень-анти-мормон быть друзьями? говорю я им.
То есть ты рассматриваешь это как эксперимент? осторожно интересуется папа.
Вроде как. Да.
Хорошо, но только не играй с ним, просит мама.
Я издаю стон. Разговор становится утомительным.
Народ, хватит, я иду к двери и беру рюкзак. Это для школы. Мы просто поработаем над моим планом.
МЫ ПРОСТО ПОРАБОТАЕМ НАД МОИМ ПЛАНОМ.
МЫ ПРОСТО ПОРАБОТАЕМ НАД МОИМ ПЛАНОМ.
МЫ ПРОСТО ПОРАБОТАЕМ НАД МОИМ ПЛАНОМ.
Я пишу в блокноте эти слова раз семнадцать, пока жду Себастьяна в условленном месте: в Писательском алькове Городской Библиотеки Прово.
Когда идеальным почерком он написал мне свой электронный адрес, я почему-то был уверен, что он ожидал от меня предложения встретиться в «Шейк Шаке»только не в «Старбаксе», ни дай бог, после чего мы бы прошлись по моему плану. Но сидеть с ним в публичном месте, где нас может увидеть кто угодно из школы, означало бы слишком открыться. Терпеть не могу так думать, но что, если кто-нибудь решит, будто я захотел стать мормоном? Или что, если кто-нибудь увидит его и задастся вопросом, чем это он занят с не мормоном? Что, если Футболист-Дэйв заметит, как на занятиях я глаз не спускаю с Себастьяна, а епископ наведет справки у кого-нибудь из Пало-Альтои кто-то скажет, что я би, и он расскажет Себастьяну, а Себастьян, в свою очередь, расскажет всем остальным?
Кажется, я чересчур много думаю об этом.
МЫ ПРОСТО ПОРАБОТАЕМ НАД МОИМ ПЛАНОМ.
МЫ ПРОСТО ПОРАБОТАЕМ НАД МОИМ ПЛАНОМ.
МЫ ПРОСТО ПОРАБОТАЕМ НАД МОИМ ПЛАНОМ.