Резко отвернувшись, чтобы больше не видеть Ее, Генрике сам не понял, как вновь оказался перед пресловутым зеркалом. Прямо на него смотрело его перекошенное болью лицо. Размахнувшись, он со всей силы ударил.
Зеркало с очень громким звоном разбилось, осколки полетели во все стороны. Это напоминало крушение чего-то огромного, возможно, разрушение здания во время землетрясения. На оцарапанных руках принца появилась кровь. Он пустым взглядом посмотрел на алые струйки, которые начали растекаться по белоснежной коже. Несколько капель сорвалось на персидский ковер, еще сколько-то упало на осколки зеркала.
За дверью послышались стремительные шаги, в комнату снова заглянул Келюс, теперь уже в сопровождении нескольких товарищей.
Монсеньор, у вас все в поря... О Боже! Монсеньор! Что здесь произошло.
Ничего,процедил Генрике.У меня все нормально.
Но зеркало...
Ничего страшного!
У вас кровь на руках...
Я сказал, все в порядке! Все вон!в бешенстве закричал он.
Придворные поспешили скрыться.
Оставшись один, герцог без сил опустился на колени, зажмуриваясь и так сильно желая сейчас же исчезнуть из этого проклятого места, чтобы больше никогда не возвращаться.
То, что сейчас творилось в Париже трудно было описать словами. На улицах, должно быть, ещё никогда не было так много народу. И дети, и взрослые, и старики; и крестьяне, и горожане, и дворяне; и католики, и протестантывсе хотели увидеть свадьбу, о которой так много говорили.
Событие было и торжественным, и необычным. Где это видано, чтобы католическая принцесса венчалась с протестантом?
Поражало и богатство готовящегося торжества. Перед Нотр-Дамом были сооружены помосты для знати, откуда можно было все наблюдать. Дорога от Лувра до собора была устлана коврами и отсыпана цветами.
Королевский кортеж уже выезжал, начиная движение по улицам. Первыми в открытом ехали король и королева-мать. Они махали зрителям, горстями рассыпали в толпу монеты стоимостью в один су. Королевская семья имела в виду, что казна сейчас находится не в лучшем состоянии и нужно быть экономичнее.
Далее следовала закрытая карета невесты, украшенная золотыми элементами и даже где-то поблескивающая декорами из настоящих драгоценных камней. С двух сторон от кареты на конях скакали братья Марго. Анжу и Алансон, как и все остальные, тоже сверкали драгоценностями, поражали воображение одеждами, попонами на конях, пажами, двигающимися за ними. Так же их сопровождали и их свиты.
Следующим ехал жених, который тоже выбрал закрытую карету. Она была черной, так как протестанты отказались нарушать свои правила, осуждающие избыточность, даже ради такого события. Единственное, на что они согласилисьбольшой герб Бурбонов на дверях. За этим экипажем на конях ехали Колиньи, даже несмотря на свой возраст пожелавший следовать верхом, принц де Конде и остальные.
После следовали прочие основные люди в государстве. Принцы, военачальники, советникиих было множество.
Был среди них и Гиз, двигавшийся в первых рядах вышеперечисленных. В этот день он нарочно демонстрировал свое богатство и могущество. Он и его свита не уступали королевской в обилии дорогих тканей, арабских лошадей, драгоценностей, золота и гордой надменности во взглядах. Да и количество сопровождающих герцога уже напоминало практически двор. Про себя Генрих не приминул насмешливо отметить, что, наверняка, у Наваррца в королевстве придворных и то меньше.
В толпе среди криков "Слава принцессе Маргарите", "Слава королю Французскому" и "Слава королю Наваррскому" пару раз послышалось и "Слава герцогу де Гизу". Карл с Екатериной, Анжу, Анри и даже Алансон не удержались от того, чтобы нахмуриться, услышав это. Любовь народа к нему была слишком очевидна.
Будто специально в этот миг, когда приветствовали его, Гиз велел подать ему кошель и начал рассыпать вокруг монеты, стоимостью в десять су. Серебро искрилось, ловя отблески солнечных лучей. В толпе послышался одобрительный гул. Затем ему передали еще несколько кошелей, в воздух начали взметаться все больше щедрых горстей монет, рассыпаемых рукой герцога. А под конец в ладонях его свернуло несколько золотых кругляшков. Каким-то счастливцам досталось и по экю. Крики стали еще громче. Он бросил денег во много раз больше, чем король.
Это было поразительно и возмутительно. Раньше никто себе подобного не позволял. Да и сам Генрих прежде не имел привычки выставлять напоказ свое богатство. Сейчас он явно решил броситься в крайность.
Его ослепительная улыбка, аристократичная осанка и уверенность во всех движениях не могли не восхищать.
Что он себе позволяет?!вскричала Екатерина, оглядываясь назад.
Он считает, что ему все можно!возмутился Карл, тоже наблюдая эту картину.
Боюсь, как бы так не было на самом деле,вздохнула флорентийка.
Я же говорил, что вы зря вернули его ко двору.
Если бы я этого не сделала, на месте Гиза сейчас мог бы быть кто-нибудь из протестантов.
Они не стали бы так просто разбрасывать свое богатство, по причине его отсутствия.
Верно подмечено. Однако согласитесь, что этот наглый мальчишка все же лучше кого-то из гугенотов. Он все-таки свой!
Они теперь тоже свои. Просто почему-то никто, кроме меня, не прилагает усилий, чтобы подружиться с кем-то из них.
Сейчас ты снова начнешь говорить о своих прекрасных отношениях с Анри...
Анрио!
Какая разница? Правда в том, что это ваши личные взаимоотношения. Политика здесь не при чем. Она совсем другое!
Вы можете обойтись без нотации? Я уже взрослый мужчина и правящий монарх!воскликнул Карл, пресекая продолжение беседы.
Медичи усмехнулась. Он всегда пытался показать отсутствующую самостоятельность, отстоять свои права. Но вопрос в том, что он еще мог делать?
Между тем, процессия приблизилась к Нотр-Даму, экипажи начали останавливаться, а их пассажиры выходить и уже пешком двигаться ко входу в собор. Туда была допущена высшая знать, так как не все желающие могли вместиться. Остальные дворяне и все, без исключения, протестанты занимали места на помостах снаружи.
Наконец, из тьмы кареты вышла невеста. Публика издала восхищенный вздох. Несмотря на ее собственную неудовлетворенность своим видом, она была прекрасна. Девушка немного растерянно посмотрела на эту толпу и медленно двинулась ко входу. Взгляд ее блуждал по людям, собору, а иногда обращался к небу. Ей стало страшно. Что она делает? Что ждет ее дальше? А вдруг это ошибка?
Сейчас Нотр-Дам показался ей совсем не таким, как недавно, когда она встречалась там ночью с возлюбленным. Ныне, когда здесь собралось столько народу, тысячи глаз были на нее устремлены, а впереди у алтаря ее ждало туманное и неизвестно что сулящее будущее, ей показалось, что огромные стены нависают над ней, стремятся задавить, орган играет похоронную музыку для нее, а свет витражей освещает какой-то роковой путь. Принцесса замерла, сердце ее отчаянно забилось. Хотелость развернуться и убежать, но нельзя. Никак нельзя. Липкий страх сковал все тело.
И вдруг чья-то крепкая рука подхватила ее под локоть.
"Ты вся дрожишь",проронил Генрике, стараясь вложить в тон как можно больше безразличия, что совсем у него не получилось. Ее дрожь передалась и ему.
Направляясь сюда, он много размышлял, как все это будет происходить. Но войдя в собор и увидев напуганную растерянную сестру он позабыл обо всем на свете. Сейчас ей нужна была поддержка.
Маргарита же, несмотря на то, что накануне боялась этого момента, когда брат поведет ее к алтарю, сейчас испытала величайшее облегчение. Перед лицом того, насколько хоть кто-нибудь был ей нужен в эту минуту, померкли неловкость и смущение, которое она последнее время чувствовада в присутствии Анжу.
"Я с тобой",зачем-то сказал он.
Ее страх отступил.
Странно, но его присутствие вселило в нее уверенность и чувство защищенности.
Вдохнув, она сделала шаг вперед. Маленькая ножка в атласной туфельке утонула в ковре. Валуа знала, что позади ее шлейф несут четыре принцессы, но она не удосужилась посмотреть кто это. Скоро она станет королевой. Совсем скоро, стоит только дойти до конца этого пути между рядами церковных скамеек, на которых сидят зрители, чьи взгляды направлены только на нее.