Комментарий к Глава 28. День истины Внимание! Появилось видео к фанфику https://youtu.be/k9FTftIf8FM
========== Глава 29. Чёрная жемчужина ==========
Франсуа сжимал кулаки, пытаясь сдерживать рвущееся наружу бешенство. Он кидал под ноги всё, что попадалось ему на глаза, швырял предметы с остервенением и яростью.
После того, как принц увидел сестру с Гизом, он не мог сдерживать эмоции.
"Прости..."сказала она.
И он простил. Он ушёл, оставив их и сказав, что не будет им ни в чём препятствовать. Увидев мольбу в любимых васильковых глазах, Алансон просто не нашёл в себе сил возразить сестре. Она сказала, что счастлива, попросила, чтобы он не выдавал их тайны. И Франсуа с болью в груди ушёл, бросив на прощание, что им следует быть осторожнее. Он не станет таким, как большинство, чёрствым и жесткосердным, приносящим на алтарь политики любые жертвы. Нет, он всегда будет для Марго защитой и опорой, самым любимым братом.
Но, придя в свои покои, Франсуа дал волю чувствам. В голове не укладывается, чтобы прекрасная и чистая Марго была с этим...
Фарфоровая ваза разбилась на сотни осколков, которые зазвенели, рассыпаясь по каменному полу.
Его сестра скрыла от него то, что её сердце кому-то отдано, то, что у неё появилось новое солнце, новая сторона жизни...
С треском деревянный стул врезался в стену, но, при этом, не сломался.
Из всех мужчин Франции она выбрала именно того, кто представляет наибольшую для Валуа опасность...
Бархатная портьера упала на пол.
У юноши больше не было сил. Он упал на кровать, комкая покрывало, зарываясь в подушку. Ему бы хотелось отмотать время назад, пребывать в неведении, но, увы, подобного ему было не дано.
До сих пор перед глазами стояло её напуганное лицо, её маленькая ладошка доверчиво сжимающая руку Гиза. Его высокая фигура, стоящая позади неё, одним своим присутствием говорившая о том, что Маргарита теперь принадлежит не только своей семье.
Герцог Алансонский не мог понять чем вызвана его ярость, ревностью или чем-то иным, но определённо точно он мог осознать, что сделать здесь он ничего не может. Главное, чтобы счастлива была Маргарита. Свою боль он как-нибудь переживёт.
Перевернувшись на спину, принц уставился в потолок. Роспись, изображающая античное празднество, будто насмехалась над ним: все там были радостные и пировали, начиная от невесомых богинь, заканчивая пухленькими купидончиками. У Алансона же на душе было мерзко. Бывают моменты, когда понимаешь, что весь прежний мир начинает меняться и всё переворачивается с ног на голову, хочется всё вернуть, но так нельзя. И остаётся лишь в бессилии с остервенением швырять на пол предметы и в неконтролируемых приступах гнева кричать так громко, что стёкла в окнах дворца пошатнулись бы, но ни одна живая душа не услышала бы крика.
Франсуа поднялся в кровати и вновь зашагал по комнате. Дыхание сбивалось, одежда была помята. Он остановился возле шкафа с книгами и, поддавшись неведомому порыву, нажал на рычаг, который открыл внутри потайную полку. Здесь хранились книги, в основном, запрещённые в Париже. Принц сам не мог понять зачем их собирал, просто ему нравилось обладать чем-то таким, что для других было скрыто непросвечивающей завесой.
Откинув со лба волосы цвета тёмной меди, белым пальцем он провёл по корешкам. Его рука чисто интуитивно остановилась на одной книге, и юноша вытащил её, порывисто раскрывая. В первую секунду он даже не прочитал название, но потом всё же понял, что в руках у него "Наставление в христианской вере" Кальвина. Это был тяжёлый переплёт с толстыми страницами и грубой печатью. В отличие от многих книг, эта не была ничем украшена. Абсолютно строгая обложка, как и всё гугенотское.
"Что ж,хмыкнул он про себя,маленькая доля ереси сейчас будет очень кстати!"
Он делал это назло семье, которая всегда неволила их и именно она дала им такое высокое, но, в то же время, пагубное положение, атмосфере двора, которая пачкала и отравляла их, истребляла любую чистоту, рьяным католикам, наводнявшим Францию, и одному из них, который забрал его сестру.
Он начал перелистывать страницы, скользить глазами по строчкам протестантского учения. Наконец Алансон остановился на одной странице и опустил взгляд на первое попавшееся предложение. Оно гласило:"У детей Божьих должно быть смирение"*.
Несколько мгновений он взирал на эту фразу, вновь и вновь её перечитывая.
Смирение...
Слово, столько раз слетавшее с губ в молитвах, но никогда не проходящее через сознание.
Сми-ре-ни-е... Четыре слога и какая таинственность!
Смириться с чем? Ответ напрашивался сам с собой. Но как?
Легко. Через смирение можно познать свободу, не зацикливаться на вещах, которые не можешь изменить. Это ли не выход?
Это сказал протестант, но что если допустить возможность того, что он прав? Ересь и истина в одном лице.
Франсуа вдруг нашёл выход из положения. Смириться по-настоящему, во всех смыслах этого многогранного понятия. Найти хорошие стороны в том, что произошло и делать всё, чтобы боль сменилась радостью. Может, так и впрямь будет лучше?
Он захлопнул книгу, создав тем самым облачко взметнувшейся оттуда пыли.
Что ж, теперь он знает, что делать. Вот так просто всё разрешилось, он вдруг прозрел. Удивительно, бывают такие моменты, когда вдруг осознаёшь что-то и всё в твоих глазах меняется.
Совсем скоро, 14 мая 1571 года, Марго отпраздновала своё восемнадцатилетие. Карл по этому случаю устроил пышный бал, созвав туда почти всё французское дворянство. Подготовка началась за две недели и событие обещало быть блестящим и грандиозным.
Принцесса даже с некоторым недоумением взирала на всю эту кутерьму. Круглосуточно по дворцу сновали слуги, пажи, повара, танцовщики. Король даже нашёл где-то глотателя огня, несмотря на сомнения Маргариты в его надобности. Она бы предпочла событие менее пышное, в кругу хотя бы знакомых людей, но об этом и речи не могло идти, ведь восемнадцатилетие принцессызначительное событие для высшего света. В конце концов, Марго поняла, что, по крайней мере, перед таким количеством людей она сможет блеснуть во всей своей красе, что очень удовлетворяло её тщеславие.
С утра, в этот знаменательный день, Екатерина пошла к Карлу, дабы обсудить последние приготовления. На пороге его аппартаментов ей повстречалась королева Елизавета.
Она была даже бледнее обычного, её болезненный вид производил угнетающее впечатление. Красивое лицо портила маска безразличия и депрессивности до такой степени, что оно казалось бесцветным, безэмоциональным, как и весь её образ восковой куклы, не желающей взять от жизни ничего. Печать безвольности и пустой покорности судьбе лежал на её челе. Молодая женщина устало поприветствовала свекровь и поспешила удалиться. Медичи проводила её достаточно равнодушным взглядом и в который раз подметила, насколько большинство Габсбургов проигрывают по всем позициям Валуа.
Она хмыкнула и вошла в комнату.
Король, в отличие от своей блёклой супруги, в этот день был на удивление свеж и весел. Он радушно поприветствовал мать и пригласил её за небольшой столик для завтрака.
Устроившись, флорентийка промолвила:
Твоей жене не помешала бы прогулка, она и так уже почти зачахла.
Моей жене уже не поможет никакой воздух,пожал плечами Карл.Я, конечно, её уважаю и ценю, но не могу не признать, что это слабое Габсбургское растение не слишком прижилось на полных богатым урожаем полях Франции.
Она рассмеялась над метафорической остротой сына. Несмотря на мягкость характера, он всё-таки был мужчиной.
Через некоторое время к королеве вернулся серьёзный настрой.
Вообще, я пришла по делу. Нам нужно кое-что обсудить,промолвила она.
Карл нахмурился и поджал губы.
Вот так каждый раз, нам не удаётся спокойно посидеть. А эти дела никак не отложить, матушка?
Нет, нам нужно поговорить как можно быстрее.
Но я так не люблю портить себе настроение в праздники! Сегодня ведь день рождения Марго.
Вот о ней-то и пойдёт речь.
Вопрос, который Екатерина решила вынести на обсуждение с Карлом, она обдумывала уже очень давно, даже успела обсудить с некоторыми людьми. В конце концов, взвесив все "за" и "против" она решила, что её идея вполне достойна, и стоит ей поделиться с сыном.