От неожиданности Гиз даже сделал шаг назад.
Мари? Но зачем она им?
Они хотят её отравить, Генрих. Я сам слышал.
Отравить?!в ужасе переспросил герцог.Не может быть!
Королева-мать узнала, что Мария-Екатерина любовница Анжу и имеет на него влияние. Её Величеству нужна поддержка сына, а вы ей мешаете. Поэтому твоя сестра должна быть убрана. Екатерина решилась на это убийство, говоря, что если так пойдёт дальше, трон захватят Гизы. Она боится. Но реальная опасность угрожает мадемуазель. Нужно срочно её предупредить!
Да что же ты сразу не сказал?! - вскричал Генрих, бросаясь к двери.Мы должны спасти её, пока не поздно.
Молодые люди кинулись вперёд по коридору. Кто знает, когда Мари захотят преподнести яд?
Ещё никогда этот путь не казался Генриху таким долгим. Коридоры сменяли один другой, но по-прежнему было далеко. Казалось, что они никогда не достигнут цели.
Сейчас молодой человек почувствовал, что его мироощущение обостряется до предела. Он слышал шум воздуха в своих ушах, который возникал от быстрого бега. Он чувствовал под ногами то мягкий ковёр, то твёрдый каменный пол, шаги от которого отлетали громким цоканьем. Он видел богато украшенные интерьеры Лувра, его прекрасные росписи на стенах и картины, его величественные колонны и люстры. Но, в первую очередь, перед глазами стояла светловолосая девушка, которая, на самом деле, так много для него значит. Умирающему отцу Гиз когда-то поклялся, что защитит сестру от всего. Сейчас он чувствовал, что если не успеет ничего предпринятьэто будет концом и для него самого. Если с ней что-нибудь случится, он никогда ничего себе не простит. Вина будет только его.
Когда ты слышал этот разговор?
Около часа назад.
Герцог побежал ещё быстрее.
Так долго?! Нельзя было медлить! Почему ты не сказал мне раньше?
Мне было тебя не найти!
Генриха кольнула совесть. Пока он придавался любви с Марго, его сестру, возможно, уже отравили.
И вот, наконец, показался знакомый коридор. Ещё пару шагов и заветная дверь. Гиз протянул пальцы к ручке, с разбегу влетая в дверь, распахивая её мощным движением. За ним вбежал Эжен. Всё это произошло в долю секунды.
И, когда Генрих оказался в комнате, он увидел страшную картину: его сестра стояла возле камина и уже подносила к губам кубок с вином.
При появлении брата рука её замерла на пол пути.
Ещё несколько секунд, и могло бы быть поздно.
Гиз почувствовал, что у него кружится голова. Без промедления, ничего не объясняя, он бросился к Мари и вышиб кубок у неё из рук. Осколки стекла разлетелись по полу. Алая жидкость стремительно растекалась по ковру, образуя безобразные разводы и странно шипя. Это, без сомнения, был яд.
Вместе с герцогом Мари поражённо смотрела туда. Она всё поняла без объяснений. До конца осознав случившееся, девушка сдавленно охнула, подняла глаза на брата, а потом вдруг зашлась рыданиями. Он прижал её к груди, поглаживая по волосам и касаясь губами макушки, только сейчас осознавая до конца, насколько она важна ему.
Генрих чуть её не потерял. Уже за это стоило ненавидеть тех, кто решил подобное сделать.
========== Глава 28. День истины ==========
Марго была поражена. Генрих не смог скрыть от неё случившееся, она всё узнала. Девушка просто не могла поверить в подобную жестокость матери. Убийство? Но как это возможно?! Не раз она слышала слухи о королеве, о её жертвах и ядах. Не раз видела мрачную фигуру астролога флорентийки. Но всю жизнь принцесса свято верила в то, что это всего лишь слухи. Она никогда не смогла бы из-за них подумать что-то плохое о матери, да и о ком из венценосных особ злопыхатели не раздувают ужасных сплетен? Однако сейчас Маргарита вдруг поняла, что подобное реально. Екатерина может жертвовать людьми ради интересов государства. Все, кто замешан в больших играх, готов на подобное. Раньше всё это казалось театром, чем-то происходящим лишь на словах, но сейчас вопрос встал о жизни реального человека, находящегося здесь, ходящего по этой земле.
Впервые Марго почувствовала, что политика, которой она так успешно всю жизнь избегала, и которая, как ей казалось, всегда была далеко, не имела к ней отношения, вдруг оказалась способна воздействовать и на её жизнь.
Сегодня Мари де Гиз, а завтра кто? Один из её братьев? Любимый? Или она сама? Это было страшно. Страшно вдруг осознать реальность, которая всегда ранит.
После всего случившегося Генрих приходил к Марго. Он был бледен, серые глаза его так потемнели, что казались чёрными. Она слышала слова ненависти и пожелания мести, слетавшие с его уст. А потом молодой человек вдруг упал в кресло и, закрыв глаза, просто сидел молча. Он не мог проклинать, не мог угрожать. Ему самом вдруг стало жутко. В эти моменты Марго сидела подле него, сжимала холодную руку. Он говорил, что не может потерять ещё и сестру. Гиз шептал это в полузабытии.
Одного Маргарита не понимала. Ещё? Значит, были и другие. Но кто же? Чьи смерти уже довелось пережить ему? Она знала, что когда герцогу было тринадцать, у него погиб отец. Но сейчас она поняла, что, наверняка, таким мужественным и храбрым он стал не просто так. Наверняка, были испытания и потери. Не только отец, а ещё и многие другие. И только сейчас Марго осознала, что знает его совсем плохо.
Ей всегда казалось, что он неуязвим, абсолютно успешен, счастлив. Она никогда не пыталась заглянуть глубже, а сейчас реальность вдруг начала открывать ей глаза.
Когда Генрих ушёл, Маргарита осталась одна, пребывая в полнейшем смятении. В голове всё путалось, хотелось пойти и сделать что-нибудь. Она не могла держать мир в своих руках. Мир, который, как всегда казалось, преклонялся перед ней, теперь не был в её власти. Хрустальные замки начали понемногу рушиться. Но до полного краха им было ещё далеко, много долгих мучительных лет.
Ей казалось, что если она не выйдет из этой комнаты, не побежит куда-то, чтобы сделать что-то, стены просто раздавят её.
Как загнанная в золотую клетку птица, Марго металась из стороны в сторону. Бывают такие моменты сильнейшего духовного напряжения, когда будто теряешь рассудок.
Наконец, не выдержав, Марго бросилась прочь из комнаты. Было место, куда она в данный момент стремилась, так к чему сдерживать себя? Принцесса хотела узнать всю правду, услышать её из первых уст.
Покои матери встретили её молчанием. Миновав просторный салон, Маргарита направилась к кабинету. Обычно она робела сюда просто так приходить, но сейчас всё отошло на задний план.
Без стука Валуа ворвалась в комнату. Екатерина, которая в этот момент сидела за письменным столом, удивлённо подняла взгляд.
Дочь моя? Что случилось?видя её растрёпанный вид и горящие глаза, королева не знала, что и подумать.
Я хочу услышать от вас правду!с порога вскричала Маргарита.Скажите мне: зачем?!
Что зачем?не поняла Екатерина.
Вам прекрасно известно! Я говорю про Мари де Гиз! Да, я всё знаю. И хочу понять, почему вы хотели её отравить,голос её дрожал и срывался.
Женщина побледнела и вскочила на ноги.
Откуда ты знаешь?! Она умерла?
Нет, жива! А откуда я знаюэто не важно. Прошу вас, расскажите мне, что вас заставило так поступить! Я не могу томиться в неведении.
Некоторое время королева-мать внимательно смотрела на неё, а потом с усталым вздохом опустилась обратно в кресло.
Почему тебя так интересует судьба Мари де Гиз? Насколько мне известно, эта девушка не имеет к тебе никакого отношения.
От таких слов по спине принцессы пробежали мурашки. Она сделала шаг в комнату, но садиться не стала, продолжая стоять гордо и прямо.
Но ведь она человек! Жизнь каждого человека важна. Я не могу так просто осознавать, что кого-то чуть не убили, причём, пыталась сделать это моя собственная мать.
Екатерина провела рукой по волосам, вздохнула и откинулась на спинку кресла, исподлобья глядя на дочь. Она знала, как в этой ситуации должна поступить. Марго необходимо узнать то, что необходимо.
Что ж, я не буду ничего отрицать, раз уж ты всё равно знаешь правду,промолвила Екатерина.Но позволь объяснить тебе истину, хоть и печальную. Некоторые преступления служат на благо королевству. Долг истинной королевыэто, в том числе, и принесение в жертву тех людей, которые препятствуют благоденствию страны. Мари де Гиз дурно влияла на Генрике, а он представляет собой политическую силу. Ему подчиняются все сторонники Валуа, ничуть не меньше, чем Карлу. Я должна была сделать это. Другое дело, что мне помешали.