Это было давно! Времена средневековья минули! Начинается эпоха цивилизации!
Да пойми же, люди какими были, такими и остались! Нельзя решить всё миром!
Они кричали, не обращая внимания ни на что. Сейчас на этом поле сошлись не только католики и протестанты, но и два принца из одного лагеря, но с абсолютно разными представлениями.
Мы уходим!
К чёрту! Я так просто не сдамся! Для меня это позорно!
Военная честь не позволяла, гордость, воспитание, проклятое чувство долга.
Это погубит тебя!
Гиза начали оттеснять. Рядом с ним было всего несколько его людей, при всеобщем хаосе все оказались в разных местах.
В конце концов, под напором врага герцог оказался где-то на подступах к крепости. Конь под ним пал, ему пришлось сражаться, бегая по земле на своих ногах.
Недолго думая, протестанты начали загонять врага за стены. Они узнали Генриха и поняли, что если им удастся захватить его с таким небольшим количеством соратниковэто огромная удача.
До большинства ещё не дошли вести о возможном перемирии.
Анжу потерял Гиза из виду.
Постепенно войска начали отступать в лагерь. В конце концов, остался только принц с определённым количеством воинов, которые поставили себе задачей разыскать тех, кто пропал.
Ему подвели нового коня, с него было гораздо удобнее обозревать окрестности.
Генрике носился по всему полю, воодушевлённо сообщая оставшимся об отступлении и заодно глазами ища тех, кого сочли потерянным.
В конце концов, он оказался у самой стены. Из-за неё слышались отчаянные крики и звон оружия.
И тут, через отверстие между воротами и каменной стеной герцог увидел происходящее внутри: там были их люди. Но главное, что среди сражающихся Генрике разглядел знакомую белокурую голову.
Он ужаснулся.
Гиз тоже заметил его и как-то пробрался к стене. Он весь истекал кровью. Броня была запачкана, глаза светились бешенством, адреналином, упорством, отчаянием.
Помоги,прохрипел лотарингец, хватаясь за камни в проёме.
Как вы там оказались?!вскричал Валуа, кривясь от запаха крови, смерти и гари, который только сейчас начал замечать.
Нас загнали сюда. Но мы можем взять крепость и потом выбраться отсюда, если придут ещё люди!в голосе его слышалась решимость, подогреваемая критичностью положения.
Не надо брать крепость!воскликнул герцог Анжуйский.Нам будет не заключить договор. Указ короля гласит об отступлении!
Но нам по-другому не выбраться! Пришли людей! Нужно около четырёх сотен воинов. Нас здесь много. Нужна помощь!
Принц замер, смотря на товарища по оружию, который находился настолько близко, что он мог дотянуться до него рукой, но, в то же время, их разделяла стена. Он знал, что если не пришлёт людейоставит его здесь на верную гибель. Но если дать ему подкреплениеГенрих возьмёт крепость. В этом нет сомнений, он не упустит возможности. У него свои выгоды. Тогда их план провалится.
Тем не менее, видя положение лотарингца, Анжу уже хотел было поскакать за людьми, но тут в его сознании всплыли слова матери:"Гизы стоят слишком близко к трону. Они могут в любой момент начать борьбу за престол...", "У Гиза могут быть свои интересы..."
Сомнение зародилось в его душе. А что если... Мысль была страшной, но тем не менее, оставив его здесь, можно было, во-первых, не жертвовать успехом, во-вторых, избавиться от опасного конкурента их семьи.
Сначала Генрике упорно отказывался от такой мысли, руководствуясь тем, что это бесчестно. Но всё-таки он был потомком Валуа, для которых страна важнее всего остального, и Медичи, для которых подлость на благо не была подлостью. К тому же, Колиньи в любом случае не преминул бы возможностью потребовать выдачи ему Гиза. У адмирала были на то причины. И требование его пришлось бы исполнить, так как отец герцога, Франсуа де Гиз, много раз незаконно вредил гугенотам и сын его должен был бы платить за повинности отца.
Таким образом в голове Анжу возникло страшное решение. Он задумчиво посмотрел на Гиза и покачал головой, разворачивая коня и гоня его прочь.
На лице лотарингца отразилось непонимание, затем разочарование и отчаяние. Он кричал что-то вслед, но Анжу не слушал.
За спиной он оставлял того, кто мог бы стать ему другом, он становился на путь пагубный для человека, но верный для члена королевской семьи. В этот момент что-то умирало в нём. Он осознанно совершал предательство, выбирая из двух зол меньшее.
========== Глава 17. Сен-Жермен ==========
Дело стремительно близилось к августу, летние дни быстро сменяли один другой. С каждым из них на улице становилось всё жарче, лето выдалось знойным.
Двор перебрался в Сен-Жерменнебольшое поселение близ Парижа. Переговоры с протестантами успешно завершились и они должны были сюда вскоре приехать для утверждения мира.
Также со дня на день ожидался герцог Анжуйский, который по дороге в Сен-Жермен задержался в Анжу, своём герцогстве, в которое заезжал по делам.
О том, куда же делся Гиз, ходили разные слухи. Одни говорили, что он погиб, другие утверждали, что он жив и скоро приедет. Истину никто не знал, история эта обросла таинственностью.
Генрике Анжуйский в своих письмах не упоминал о Гизе. Лишь однажды на поставленный королём вопрос он написал что-то не совсем внятное, будто ему самому не до конца известно. Принц не хотел рассказывать о совершённом им бесчестном поступке. Он знал, что, возможно, гугеноты взяли Гиза, как заложника, но, скорее всего, они просто убили его, так как к людям из этого рода они испытывали особенную ненависть. Как бы то ни было, герцог был уверен, что случай этот не будет разглашён, и его никто ни в чём не обвинит.
Даже граф де Бланше, верный соратник Гиза, мало того, что не был тогда свидетелем этой сцены, так и сам через несколько дней пропал из лагеря.
Приезд Анжу в Сен-Жермен был триумфален и великолепен. Люди были рады перемирию даже больше, чем если бы он принёс победу. Большинство кавалеров, в том числе Франсуа Алансонский, да и сам король, втайне кусали локти от зависти к принцу, который поучавствовал в такой осаде, да ещё и стал вестником долгожданного мира.
Одна Марго не находила себе места, гадая куда же исчез её возлюбленный. Она ходила печальная, бледная, ничего не ела и постоянно посещала часовню, где часами могла стоять на коленях, моля Господа о помощи Генриху.
Поначалу принцесса не верила слухам, но когда прибыл её брат, ей стало страшно. Она поняла, что происходит что-то не то. Девушка была проницательным человеком и сразу, увидев Анжу, которого знала всю жизнь, догадалась о том, что он что-то скрывает.
Анриетта пыталась всячески привести подругу в чувства, вселить надежду, но сама ровным счётом ничего не знала и так же переживала.
Франсуа тоже заметил, что сестра ведёт себя странно. Он пытался понять причину её печали, но у него не получалось.
Больше никто внимания на состояние Маргариты не обращал, всем было не до неё: готовились к прибытию протестантов.
7 августа они явились в Сен-Жермен, а на следующий день, 8 августа 1570 года, был заключён мирный договор. В нём содержалось очень много выгоды для гугенотов, которым позволили исповедовать свою религию по всей стране, кроме Парижа, а также отдали три крепости, среди которых была Ла-Рошель. Карл согласился на эти условия, придя к выводу, что всё равно мир этот заключается не слишком надолго. Это была лишь передышка. Всем было ясно, что противостояние на этом не кончится, Колиньи так просто не отступится, а Валуа ни за что не перестанут удерживать трон в своих руках.
После совета, на котором было заключено перемирие, началось торжество. Крепость Сен-Жермен для этого была не лучшим местом, но отметить событие как-то было нужно.
Марго стояла перед зеркалом и безучасным взглядом взирала на своё отражение. Красное тяжёлое бархатное платье, богато отделанное золотыми нитями и драгоценными камнями, оттеняло бледность кожи, под глазами от проведённых бессонных ночей появились синяки, которые служанки старательно пытались скрыть при помощи пудры. Волосы принцессы были убраны в элегантную причёску и украшены рубинами, но ничто не могло вселить радость в её печальные васильковые глаза.
Завершив сборы, она направилась в пиршественный зал. Здесь было шумно, слышался смех и разговоры, которые разлетались под холодными каменными сводами, с которых свисали цветные знамёна различных родов Франции. Среди гербов семей католических виднелись и гербы семей протестантских.