Но даже молодых и ненасытных любовников, в конце концов, накрывает усталость. Гиз, откатившись чуть в сторону, почувствовал, как его глаза слипаются. Он руками обвил всё ещё пылающее от пережитых всплесков страсти тело Марго, намереваясь крепко проспать до утра, а она пылко прижалась к нему, тоже отчаянно борясь со сном.
Когда он уже практически уснул, вдруг раздался её голос:
Генрих?
Да?сонно отозвался от, разлепляя веки и опуская взгляд на неё, запутавшуюся в кольце его рук.
Ты веришь в Бога?
Вопрос был странным, да и прозвучал непонятно с чего. Но она смотрела на него без капли иронии, будто пытаясь заглянуть в душу. К тому же, Генрих привык к необычным вопросам.
Я лидер католической партии Франции,его усмешка видна была даже в темноте.
Я ни о том спрашиваю,покачала головой она.Веришь ли ты в Бога?выделила первое слово.
Он чуть помедлил.
Нет,наконец прозвучал ответ.
Генрих не верил в Бога. Не сейчас. Должно быть, перестал верить ещё в тринадцать лет под Орлеаном, когда впервые увидел войну, когда отец умер у него на руках, когда он сам, ещё практически ребёнок, повёл армию. А совсем растерял остатки веры, если они и были, в Варфоломеевскую ночь, ведь он был на улице, видел горы развороченных трупов, раскиданные по тротуарам внутренности и льющиеся ручьями потоки крови, а также слышал предсмертные хрипы тех, кто падал под лезвием его оружия, а сам он продолжал идти вперёд и жить.
Если всё это творится во Франциикуда Бог смотрит? И если бы он существовалдавно низвёл бы в ад их всех. А ад для них, если он и есть, находится здесь, на земле и они все в нём, а не где-то там, в недрах земли.
Давай спать,поспешно добавил Гиз.
Он не знал, почему она спрашивала. И больше не желал говорить на эту тему.
А Марго всего лишь уверилась в том, о чём и так давно догадывалась. Что ж, неверие не станет большим из его прегрешений, поскольку есть другие, куда более серьёзные. А она из-за этого не изменит отношения к нему. Так настолько ли важна его вера?
Екатерина с нетерпением теребила конверт в руках. Письмо от Генрике, наконец-то! Она так долго ждала новостей от сына, что теперь ощущала столь несвойственное ей волнение, всё усиливающееся, по мере того как королева тянулась за ножичком для вскрытия писем, ломала печать, разворачивала драгоценное послание, написанное на пергаменте с печатью короля Польши.
Когда гонец доставил ей его, она на радостях дала ему целых десять су.
И вот сейчас Екатерина имела возможность увидеть почерк любимого сына и прочитать, что он пишет. Однако на первых же строках радость на её лице сменилась недоумением.
"Любезная матушка!"была написано в письме."Мне следовало бы сказать, что у меня всё в порядке, но настолько кривить душой представляется невозможным для меня. Польшагнилая страна на самом краю мира, как мне кажется. Хуже по слухам только Московияабсолютно дикое государство по словам бывавших там, но мне кажется, что Польша вряд ли сильно лучше.
Здесь не спадают страшнейшие холода с тех пор, как я сюда приехал, несмотря на то, что уже близится к концу весна. Смотря из окна замка, в котором живу, вижу лишь бескрайние белые просторы, застывшие, замороженные.
Что касается замка, да и местного дворянства в целом, могу сказать, что у шляхтичей определённо нет вкуса. И денег. Голые стены, голые полы, грубая мебельи это королевское жилище! Причём, судя по всему, топить зимой они не привыкли. По крайней мере, когда я велел доставить в замок дрова и затопить все печи и камины, поляки были удивлены. Странные люди!
Здесь ходят в каких-то лохмотьях, иначе это не назвать. Мы своим прибытием вызвали у них культурный шок. Сами же полякипьяницы и дебоширы. Мне интересно, бывают ли они вообще трезвыми? У меня чувство, что я, право же, нахожусь в окружении свиней. И хотя этих животных мне толком вживую видеть не доводилось, я пребываю в уверенности, что выглядят они примерно так же. Это относится и к мужчинам, и к женщинам.
Да, достойных внимания дам здесь тоже нету: все они некрасивы, не обучены ни малейшим манерам и ведут себя, как дикарки. С тоской вспоминаю французский двор, полный прекрасных цветущих дам с их изысканными нарядами и великолепными манерами.
Про свою так называемую "невесту" я вообще молчу. Она стара, некрасива, и я ощущаю холодный пот при одной мысли, что когда-нибудь мне придётся лечь с ней в постель.
Женщины вообще в последнее время вызывают во мне омерзение. Боже, до чего довело меня пребывание здесь!
Польским языком, как вам известно, я не владею, поэтому все официальные мероприятия для меняскука смертная. Честно говоря, я стараюсь посещать их как можно меньше, хоть от меня этого и требуют. Неужели они не видят, как я устаю? Хотя едва ли эти сухие и примитивные люди могут что-нибудь понимать!
Польские деревни, которые мне, к своему несчастью, довелось увидетькошмарное зрелище. Грязь и развалины, беднота и невежество. Мне вообще сложно понять, как в таком можно жить. А вы хотели, чтобы я этой страной правил! Но чем, скажите на милость, здесь можно повелевать? Горсткой полуживых крестьян в полуразвалившихся домах, которые пытаются что-то вырастить на пустой холодной земле под особо мрачным польским небом, из которого изливается то дождь, то снег, не переставая?
Единственное, что в этой стране есть хоть немного прогрессивногоэто канализационная система в Вавельском замке. Вы будете смеяться, дорогая матушка. Должно быть, отчаяние моё дошло до пика, раз уж я рассказываю вам о таких вещах, но система действительно сделана на удивление продвинуто. Можно было бы организовать подобное в Лувре.
Лувр... Как же я мечтаю однажды вернуться туда, но уже практически потерял надежду. Я тоскую, я в отчаянии. Мне кажется, что долго я здесь не проживу. Как же печально мне думать о смерти на чужбине. Подобные мысли всё чаще одолевают меня, кажется, что я здесь просто засыхаю, медленно разлагаюсь. Пью опиум, чтобы прийти в себя, потом сплю по полдня, а потом заливаю тоску виномтак и тянется время в этом забытом Богом месте.
Не перестаю молиться о том, что всё же в этой жизни мне выпадет счастье свидеться с вами. Единственное, что мне пока остаётся: отдать себя в руки судьбы и Всевышнего. Надеюсь, они будут ко мне милостивы!
Прощайте, возлюбленная моя матушка.
Ваш несчастный во имя Франции сын Генрике".
Марго возвращалась в Лувр утром, уже привычным путём проходя через задний вход во дворец. Когда она оказалась в своих покоях, Жюли, разумеется, посетовала, что нужно быть осторожнее и не задерживаться так сильно, но королева едва ли прислушивалась к её словам.
Однако не успела она даже переодеть вчерашнее платье и привести себя в порядок, как ей доложили, что к ней пришла мать.
Конечно, Маргарита испугалась. Первой её мыслью было, что случилось что-то с Анри. Но, как позже выяснилось, Екатерина приходила совершенно по другому поводу.
Она пребывала в абсолютно подавленном состоянии и тотчас без сил опустилась в предложенное кресло в будуаре дочери.
Екатерина даже не обратила на багровую отметину так неудачно оставшуюся на шее последней после бурной ночи, которую она не успела ничем прикрыть. Мысли Медичи сейчас были вообще далеко.
Как же мне плохо,простонал она.
Что случилось?поинтересовалась озадаченная Маргарита.
Вместо ответа королева протянула ей то самое письмо от Генрике. Пробежав его глазами, Марго ужаснулись.
Бедный брат! Как ему, должно быть, тяжело! В её сердце тотчас возникло искреннее сочувствие к нему. В конце концов, Генрике не заслужил подобного, ведь он немало делал для Франции, успешно воевал за неё и активно помогал Карлу с матерью в делах государства.
Девушка перевела взгляд на Екатерину. Невольно ей полумалось о том, что из-за других детей она не стала бы так убиваться, но, в конце концов, хорошо, что она любит хоть кого-то.
Твой брат сошёл с ума!вздохнула королева-мать.
И тут, Марго вдруг ощутила злость. Она сама их всех продаёт, что её саму, что Генрике, а потом страдает!
А потому что нечего было отправлять его в какую-то дремучую страну на край света,резко ответила она, возвращая матери конверт, который та поспешно схватила, бросая враждебный взгляд на Маргариту.