Единственное, что ему вдруг захотелосьэто увидеть, как Луиза улыбается.
Генрике осторожно выглянул из-за кустов. Он решил примириться с тем, что, кажется, сходит с ума, и теперь без зазрений совести подглядывал за прогуливающийся по саду дочерью графа.
Правда садом эти несколько дорожек, окружённых огромными лохматыми деревьями назвать было весьма сложно. Но главное не это, а то, что Луиза была вполне настоящей и осязаемой.
Генрике поймал себя на мысли, что наблюдая за ней, он перестаёт вновь прогонять в сознании всё то, что его мучало. Необходимость прощаться с родиной, образ братьев и сестры, оставшихся в Париже, которые упорно не выходили у него из головывсё это отступало на задний план, когда он смотрел на неё.
Проходя совсем близко к его укрытию, девушка вдруг резко остановилась.
Ваше Высочество,кажется, её тонкий голосок никогда ещё не звучал так громко,вам нет нужды прятаться, я вас вижу.
Анжу, ничуть не смутившись, тотчас вылез из-за кустов.
Добрый день,поздоровался он, подходя к ней.
От маленького расстояния, которое осталось между ними, Луиза, кажется, ощутила дискомфорт. Зрачки её забегали, щёки покрыл румянец.
Что вы делаете?прошептала она.
Слежу за вами.
Зачем?
Не знаю. Захотелось.
Никто из них не сдвинулся с места. Генрикепотому что ему нравилось её смущать, Луизапотому что не смела.
Вы всегда делаете то, что хотите?спросила она, чисто машинально разглядывая узор на его вишнёвом колете, который сейчас был у неё перед носом.
Да,подтвердил он.И, надо сказать, от этого чувствуешь себя куда лучше. Попробуйте как-нибудь.
Из её тугого пучка выбилась одна прядь. Хоть что-то в ней не идеально.
Генрике заправил локон ей за ушко. Она вздрогнула от таких действий.
Вы такая странная,вдруг, произнёс он.
Вы тоже,она даже не успела проконтролировать, как это сорвалось с её губ.
Молодой человек сам плохо понимал, что делает. Он вдруг склонился к ней и прошептал:
Луиза... Спасите меня...
Она была предельно напугана. Но его это не волновало.
Я не могу, Ваше Высочество,совсем тихий шёпот.
Можете,убеждённо сказал он.Знаете, я ведь плохой человек, признаюсь вам честно. Но это уже не важно. Мне сейчас тяжело и, надо сказать, я напуган. Меня страшит будущее. Не знаю, что со мной будет дальше... Но... Луиза, вы будете меня вспоминать, когда я уеду? Хоть раз вновь подумаете обо мне?
Я каждый день буду молиться за вас, Ваше Высочество.
Что ему дадут её молитвы? Разве ему это поможет?
Но вдруг она слегка улыбнулась. И Генрике понял, что, пожалуй, это была самая искренняя улыбка, которую ему доводилось видеть.
Господь любит вас,проронила девушка.Он вас не оставит.
И герцог поверил в её слова.
Луиза была до тошноты целомудрена, а Генрике не был влюблён, потому что его сердце уже не в силах было вновь что-то чувствовать. Но Луиза спасала его.
В таких женщин, как она, не влюбляются, зато в них ищут утешения. И он, кажется, это утешение нашёл, хоть и на такое краткое время.
Что ж, перед тем, как погрузиться в пучину, он хотя бы вдохнёт свежего воздуха.
Отъезд был назначен на второе декабря. В этот день, как назло, пошёл мелкий неприятный дождь, однако нельзя было больше задерживаться, Генрике и так протянул время больше, чем следовало.
С утра он и его свита собрались перед замком. Доехала та часть его людей, которая позже выдвинулась из Парижа. Теперь все были в сборе. Оказалось, что свита герцога просто огромна. Более тысячи лошадей, повозки с багажом, кареты. Что ж, по крайней мере, снарядили его хорошо.
Анжу наскоро прощался с родственниками и теми, с кем он успел познакомиться в Лотарингии.
Потом он отошёл в сторону вместе с матерью. В этот момент она выглядела какой-то потерянной.
Вот и всё,тяжело сказал молодой человек, смотря на неё, привычным движением откидывая со лба намокшие от дождя волосы.
Екатерина взглянула ему в глаза.
Генрике, сын мой...
Только сейчас она в полной мере осознала то, что он уезжает. Его больше не будет рядом, как обычно, она не будет каждый день видеть его, говорить с ним. И стало нестерпимо больно. Королеве-матери казалось, что она физически ощущает, как сжимается сердце. Всякой женщине больно, когда её разлучают с ребёнком, даже когда этому ребёнку двадцать три и он является королём Польши.
Польша...
Прав был Генрике, чёрт бы её подрал! Далёкая страна, в которую он сейчас уедет. А вернётся ли когда-нибудь?
Душа Екатерины просто разрывалась. Если он и вернётсято со смертью её другого сына, которого она тоже безумно любила.
И что думать, что ощущать?
Я...слова застыли у неё в горле.
Впервые королева-мать не знала что сказать. Она даже не может его попросить возвращаться поскорее, поскольку это значило бы другую трагедию. Ситуация сейчас показалась совершенно безвыходной.
Не говорите ничего.
Генрике понимал её. Он видел этот полный боли взгляд и прекрасно осознавал, что она чувствует.
Екатерина взяла его лицо в свои ладони.
Просто дай в последний раз на тебя посмотреть.
С другой стороны, как она переживёт эту разлуку, длиною в жизнь? Как она будет существовать, никогда больше его не увидев?
Прости, наверное, я была не лучшей матерью,наконец, смогла промолвить флорентийка.
Оставьте,он сжал её руки и благоговейно начал их целовать.Не говорите так. Я никогда не смогу словами высказать благодарность за всё. Вы в меня верили, помогали советами, оберегали. Спасибо вам за всё.
Сейчас Генрике говорил абсолютно искренне. В этот момент, далеко от Парижа под всё усиливающимся дождём он видел не гордую безжалостную королеву, а женщину, которая была его матерью. Ему будет отчаянно её не хватать.
"Пора, Ваше Высочество!"раздался голос Келюса, сопровождаемый монотонным фоном ругательств Дю Га, у которого возникли проблемы с седлом.
Действительно было пора. Нельзя было затягивать ожидание.
Прощай,прошептала Екатерина, поднимаясь на носочки и касаясь губами его щеки.
Как же быстро он вырос... Ещё недавно был ребёнком, её маленьким сыном, не по годам умным, самым любимым. А сейчас он уже взрослый мужчина, на голову выше неё, но для неё он по-прежнему, в первую очередь, её дитя.
Прощайте, матушка,Анжу в последний раз её обнял, зарываясь носом в волосы с таким родным запахом.
Да хранит тебя Господь.
И она отпустила его. Он ещё немного помедлил и пошёл.
Помнится, когда он делал первые шаги, у неё было такое же чувство, что он отрывается от неё. Тогда это её пугало, как и сейчас.
Новоявленный король Польши уже отошёл на какое-то расстояние, когда Екатерина вдруг поняла, что не сказала кое-что важное. А ведь другого шанса может и не представиться. Конечно, они будут писать друг другу, но всё это не то.
Генрике!окликнула она его.
Он обернулся, вопросительно глядя на неё через завесу дождя.
Я люблю тебя.
Три слова, которые произносит каждый, но от этого они не теряют своего значения.
И я вас, мама.
Слёзы выступили у неё на глазах. Всё же она человек, у неё тоже есть слабости. И смотря, как он подходит к своему коню, вскакивает в седло и, перед тем, как погнать скакуна прочь, бросает на неё прощальный взгляд, Екатерина осознавала, что это и есть её главная слабость.
Генрике же, удаляясь отсюда, ещё долго оборачивался, смотрел на её одинокую чёрную фигуру, понимая, насколько ему тяжело без неё будет.
Затем взгляд его случайно упал на одну из башен замка, на которой он вдруг заметил девушку в белом. Это Луиза вышла взглянуть на его отъезд. Заметив, что, кажется, он на неё смотрит, она взмахнула в воздухе своим белым платком.
Так молодой человек и переводил взгляд на чёрную и белую женщину, каждая из которых благословляла его в путь.
Он покидает их, он покидает эту заливаемую дождём, но такую дорогую сердцу родную Францию.
Но в душе ещё теплилось робкое ожидание, что, возможно, ему ещё предстоит вернуться.
Путешествие до границ Польши заняло целых два месяца. Путь пролегал через множество городов, таких как Гейдельберг, Торгау, Франкфурт, в которых Генрике со своей свитой останавливался для отдыха, приёмов, встреч.