Едва ли. Просто жду.
Чего ждешь?
Наконец, он обратил на меня свои голубые глаза.
Жду, когда ты все испоганишь. Я должен быть рядом, чтобы взять все на себя.
Испоганю, испоганю что? Ты думаешь, я не смогуя колебалась,встретиться со своими демонами?
Нет, если ты уже это делала, любовь моя.
Я скривила губы.
Хорошо, до чертиков загадочный чувак. Но я не виновата, что у меня нет демонов.Затем я посмотрела в камеру.Но если они есть, я с ними разберусь. Прямо сразу.
Аминь,сказал Стив на фоне.Разберись с этими демонами, дорогая, сразу. Не играй.
Это фигура речи, нет никаких демонов,сообщила я Стиву.
Его сочувствующий взгляд в зеркале сказал, что моя бравада не прошла незамеченной.
Я имею в виду, что в моем прошлом нет никаких демонов. Больше.Я снова наклонилась к камере, чтобы быть уверенной, что мои слова будут поняты.Тысяча двести часов терапии должна помочь избавиться от демонов.
Стив поморщился, заставляя меня почувствовать необходимость обосновать и разъяснить.Естественно, на протяжении двенадцати лет. Пару раз в неделю. С достаточным интервалом.
Его лицо исказилось от шока, сочувствия и ужаса.
Должно быть, это стоило больших денег.
Мой живот сковало чувством вины. Это были бабушкины сбережения, которые она не потратила на колледж, а потратила на терапию для меня. Еще одна причина, изза которой мне нужно выиграть это фарссоревнование. Делать то, что требуется, чтобы доминировать, а не отвлекаться на глупости такие, как любовь. Я в долгу перед ней.
Мы прибыли в отель, и Люциан исчез в ванной. Я не находила себе места и вздохнула с облегчением, когда услышала звуки душа. Я сосредоточилась на задании. Первое доминирование над демонами. Лицо придурка Джастина, которое я очень бы хотела больше никогда не видеть. Тем более встретиться с ним снова, когда наблюдает Люциан. Мне необходимо найти способ справиться быстро и быть милой и простой. Незачем выставлять напоказ грязное белье.
В моем кармане пискнул телефон, чем практически довел меня до инфаркта. Желудок вздрогнул, когда я достала мобильник, вспоминая, что означали эти сигналы. Просто замечательно. Отлично. Я скользнула пальцем по экрану и нажала на окно сообщения.
В шкафу ты найдешь униформу медсестры. У тебя доминирующая роль, надень её и позаботься о ранах Люциана.
Какие раны? Я прокрутила вниз и обнаружила остальное.
Ты воспользуешься наручниками и пристегнешь его к кровати, лицом вниз. Также ты воспользуешься стеком и дашь ему пятьдесят ударов.
Пятьдесят!?
Я закрыла глаза и начала мерить шагами комнату. Боже, я не хочу причинять ему боль. Больше, чем я уже сделала. Суки.
Прежде, чем я поняла, он вышел из ванной только в одном полотенце. Он остановился и уставился на меня, как будто почувствовал чтото не ладное.
Что такое, любимая?
Искренняя забота в его голосе убивала меня. Я протянула ему телефон, и он взял его, пока я вышагивала и наблюдала за его реакцией.
Он уронил полотенце и протянул мне свои запястья, эти великолепные голубые глаза, обрамленные черными ресницами, просят от меня то, что не имеет ничего общего с «Войной Доминантов»!
Иисус Христос!
Ктото должен был быть сильнее. Я открыла в шкаф и нашла все дерьмо, которое они перечислили, и направилась в ванную. Сначала я быстро приняла душ, зная, что мне придется идти до конца. Нет никаких точек возврата, с тех пор, как он меня взял. И, Боже, он мог сделать это лишь взглядом. Так что, конечно, если мне придется лечить его раны, я буду самой лучшей чертовой медсестрой на свете.
Надев наряд, я вышла и обнаружила Люциана лежащего обнаженным в центре двуспальной кровати с пультом в руке. Он выключил телевизор и уставился на меня, разглядывая с головы до ног. Внезапно я почувствовала себя глупо. Он не сказал ни слова, просто уставился на меня, наконецто позволяя небольшой выход эмоциям. Такой самодовольный важный. И его самодовольство просто бесило меня. Затем я вспомнила, что именно он получит порку, и моя злость пропала.
Он перевернулся на живот и вытянул руки над головой. Я сглотнула и подошла к изголовью кровати с наручниками и надела их на него без слов. Я встала рядом с кроватью, а он отвернулся от меня. Почемуто это разожгло огонь в моем животе.
Я стояла там, слова вертелись в моей голове и на языке, но я была не в состоянии их озвучить.
Хммой голос едва меня слушался,я постараюсь и замахнусь им.
Перестань ныть и, блять, сделай это.
Его слова ударили меня в живот, и я ахнула. Глаза наполнились слезами. Я не могла сделать это, пока он злился.Я Я не могу.
Нет, сможешь. Подумай о деньгах, любимая. Подумай о бабушке. Подумай о парнях, которые тебя использовали.Он повернул голову и прожег меня взглядом.Или еще лучше, подумай обо мне.
Я вытерла слезы, и в его глазах промелькнула вспышка чегото, прежде чем он закрыл их и снова отвернулся.Просто покончи с этим, любимая. Это просто порка.
Ты так говоришь, словно
У меня есть опыт. Мой отец хорошо обращался с ремнем.
Я зажмурилась. Сделай это. Просто. Сделай это. Послеманипуляционный уход. Сосредоточиться на послеманипуляционном уходе.Я сделаю это. Обещаю.
Я знаю, ты справишься.
Мою грудь сдавило от его голоса. Раскаяние. Чёрт, если сделаю всё как надо, ему будет только хуже. Боже, почему именно он должен через это пройти?
Я приступила к порке. Я пыталась сосредоточиться на парнях, которые использовали меня. Однако, десять ударов, все, что я могла видеть, это Люциан, маленький плачущий мальчик, избиваемый своим отцом. Думаю, что уже около отметки в двадцать я рыдаю, считая вслух, чтобы не сбиться. Пятьдесятэто целая вечность. Его мышцы сильно выделялись, когда он неподвижно принимал каждое касание. Как у него это получалось? Куда он ушел?
Я поспешила, нужно покончить с этим, вытерев глаза и открыто всхлипывая, не переживая о том, как глупо выгляжу, яДоминамедсестра, порющая своего пациента, а плачу, как ребенок. Это наверняка означает, что наше дело с зарабатыванием баллов худо. Черт возьми. Будь он проклят за то, что такой милый, это все его вина! Я должна ненавидеть его, но он это он.
На сорок пятом ударе я рыдала, как пятилетка, едва сдерживая стоны. И наконец, на пятидесятом я запустила долбаный стек через всю комнату.Мне очень жаль!
Блять. Отстегни. Меня!
Ожесточенный тон его голоса заставил меня забыть обо всех указаниях, деньгах, конкуренции. Я могла только одно. Подчиниться. И я поспешила сделать это. Нужно было сделать это.
Мои руки дрожали, когда я открывала наручники. Мои рыдания усилились, когда я увидела кровь на его запястьях. Это причинило ему боль. О Боже, я причинила ему боль.
Мне очень жаль. Прости меня.Внезапно это оказались единственные слова, которые я могла вспомнить. Я повторяла их снова и снова, пока он не притянул меня к себе и не положил на кровать. Он завел мои руки над головой и удерживал своими твердыми пальцами запястья. Никогда я еще не чувствовала себя более защищено. Горячо. Идеально.
Все это время он прижимался ко мне лицом, протолкнув свою сильную ногу между моими бедрами.Шшшш, любовь моя. У меня есть ты.
У него была я? Почему он утешает меня? Все должно быть наоборот. Однако, моим ответом были вопли извинения, прощения.Я должна заботиться о тебе, я должна ухаживать за тобой.
Ты и заботишься, детка,хрипло прошептал он мне на ухо.Твоя любовьлучший, блять, послеманипуляционный уход в мире.
***
Боже, Тара, блять, снова это сделала. Именно тогда, когда я поклялся на могиле своего деда, что не позволю ей, она, блять, превратила меня в ничто. Горячее сборище обжигающих нейронов. Она всхлипнула. Это был не просто плачь. Это было похоже на оргазм плача. И он так много сказал. Сказал то, что мне необходимо было услышать. Она любила меня. Блять. Я приму все, что она мне даст, во сне, во взгляде, в прикосновениях, долбаных загадках, просто все, что бы это ни было.
Зазвонил телефон отеля, и я поцеловал ее, рыча изза того, что прервали это священное событие. Но телефон продолжал звонить, как чертов колокол, извещая, что момент действительно окончен. Я вздохнул и уперся лбом в ее плечо, а затем приложил к уху трубку.