Эмильенна по старой привычке обратилась к молодому человеку на «ты» и тут же задумалась, уместно ли это. Ведь перед ней был уже не товарищ их с братом детских проказ, а взрослый мужчина. Ричарду сейчас должно быть двадцать два или двадцать три года, посчитала Эмильенна. Когда он гостил у них, ему было семнадцать. Молодой человек был хорош собой, но не той изнеженной, почти идеальной красотой, что Ламерти. Внешность Ричарда привлекала совсем иныммужественное открытое лицо, смеющиеся серые глаза, темные, слегка вьющиеся волосы. Если Арман в воображении девушки походил на загадочного надменного короля из старинных баллад, то Ричард напоминал скорее храброго и веселого рыцаря.
Брендон, меж тем, продумывал тактический маневр по изгнанию нахалки из порядочного дома. Мало ли что Ричард, судя по всему, рад ее видеть. Хозяин молод и легкомыслен, а подобная красотка вскружит голову хоть монаху, вон даже его, Брендона, чуть не провела своими невинными голубыми глазищами. Но нет, милочка, не на того, напала! Уж он-то позаботится о том, чтоб ее скорее спровадить, даже если это закончится ссорой с молодым мистером Стилби.
Ну что же ты стоишь? Ричард без лишних церемоний подхватил девушку под руку. Пойдем скорее наверх. Боже, да ты вся промокла! Ты сейчас же мне расскажешь все, но сначала тебе нужно обсохнуть, переодеться и немедленно выпить чего-нибудь горячего.
Брендон, обратился он на этот раз к слуге. Вели Луизе нагреть для барышни ванну, найти ей сухую и чистую одежду и распорядись на кухне, чтобы в малую столовую через полчаса подали чай.
Но, господин, запротестовал Брендон. Голос его дрожал от осознания, что он позволяет себе указывать хозяину, но дворецкий, вознамерившийся любой ценой сохранить семейный покой, был непреклонен. Это никуда не годится! Простите, что позволяю себе лишнее, но позвольте вам заметить, что девице ее положения негоже находиться в домах, подобных этому.
Чего? Ричард опешил. Ты что несешь?! Какого такого «ее положения»? Ты хоть знаешь кто перед тобой?
Догадываюсь, холодно ответил слуга, исполненный, как ему самому казалось, оскорбленного достоинства.
Да будет тебе известно, что мы имеем честь принимать у себя мисс то есть мадемуазель Эмильенну де Ноалье.
Теперь уже опешил незадачливый дворецкий. Имя гостьи ему ничего не говорило, но что значит приставка «де» перед фамилией он знал. А еще он понял, что очень крупно попал впросак. Оправдывая допущенную оплошность тем, что желал хозяевам только добра, покрасневший как рак, Брендон поспешил убраться, и со всем рвением бросился выполнять поручения Ричарда.
Сам же Ричард, держа Эмили под руку, не успел подняться и до середины лестницы, как внизу отворилась дверь, и вслед за лакеем, в холл вошла элегантно одетая дама средних лет, которую можно было бы назвать скорее приятной, чем красивой.
Мама, крикнул сверху Ричард. Ты не поверишь, кто к нам пожаловал!
Глава сорок восьмая.
Миссис Кларисса Стилби с удивлением и любопытством взглянула на сына и его спутницу и тут же изумленно охнула. Она сразу узнала совершенно неожиданную, но оттого не менее желанную гостью.
Эмили, девочка моя! миссис Стилби взлетела по лестнице с резвостью, не уступающей той, с которой преодолел эту же лестницу ее сын, увидев девушку.
Мгновением позже благородная дама уже прижимала к сердцу дочку своей лучшей подруги. Затем, слегка отстранив от себя девушку, миссис Стилби, залюбовалась ею. А Эмильенна в это же время вглядывалась в знакомые, но слегка позабытые черты хозяйки дома.
Любой человек, взглянувший на Клариссу Стилби немедленно проникался к ней доверием. Приятная округлость форм хорошо сочеталась с невысоким ростом, черты лица были несколько мелковаты и не совсем правильны, зато миловидны, густые темно-каштановые локоны дополняли образ, а глаза были такие как у сынасерые, большие и веселые. Несмотря на то, что женщине было уже за сорок, она выглядела почти юной.
Только теперь, взглянув на миссис Стилби, Эмильенна вдруг осознала, почему все это время так стремилась в Англию, почему была уверена, что подруга матери примет ее с распростертыми объятиями и без всяких условий. Девушка вспомнила, каким обожанием прониклась к чудной, веселой и доброй гостье тогда, пять лет назад. Эмили, лишенная в силу обстоятельств материнского общества, нашла в миссис Стиби то, чего ей так не хваталоодновременно и мать, и подругу. Эмильенна очень любила и уважала свою тетю Агнессу, но не могла не отметить, что в сравнении с обаятельной и живой приятельницей матери, тетушка казалась чопорной, строгой, сухой и скучной. В те два месяца девочка была просто очарована гостьей и это впечатление оказалось таким сильным, что годы спустя, во время испытаний и лишений, Эмильенна стала искать защиты и покровительства прежде всего у нее. И едва взглянув в эти лучистые серые глаза, девушка поняла, что не обманулась в своих ожиданиях.
Родная моя! Кларисса покрывала поцелуями девичье личико. Господи, как же мы боялись за вас! Ах, если бы ты могла читать письма своей матушки! Она просто в отчаянии! Но я утешала и обнадеживала ее как могла. Правда, Ричард? она обернулась к сыну, но не дав ему сказать ни слова, продолжила. Ну, теперь-то я напишу дорогой Денизе, что ее девочка жива. Боже, как же она обрадуется! Я прямо сейчас возьмусь за письмо, только чуточку еще полюбуюсь тобой. Дик, ты распорядился чтобы о нашей Эмили достойно позаботились?
Да, мама, молодой человек воспользовался шансом вставить хоть слово в восторженный материнский монолог. Но если ты не отпустишь Эмили, то она не сможет принять ванну, высушиться и переодеться, а, следовательно, все мои распоряжения будут напрасными.
Конечно же! спохватилась женщина. Это я от радости. А вот и Луиза, миссис Стилби заметила на верхней площадке лестницы горничную. Луиза, милая, проводи молодую госпожу и позаботься о ней хорошенько. Это мисс Эмильенна, она мне как дочь! Запомни и передай всемв этом доме с Эмильенной должны обращаться как с принцессой!
Луизадолговязая серьезная девицаприсела в почтительном реверансе, предназначавшемся, очевидно, обеим дамамхозяйке и гостье.
Позвольте, мисс, я провожу вас в вашу комнату, почтительно предложила она Эмили.
Девушке не очень хотелось расставаться с хозяевами, особенно, учитывая, что она и пары слов-то толком не сказала. Но обаи мать, и сын, были тверды и абсолютно едины в намерении немедленно отправить промокшую гостью в горячую ванну. Эмильенне оставалось лишь повиноваться и последовать за Луизой.
Добравшись наконец до ванны с горячей водой, девушка в полной мере оценила заботу и настойчивость хозяев. Это было истинное блаженство. И не только потому, что она промокла и замерзла. Эмили с удивлением осознала, что последний раз по-человечески принимала ванну в Париже, в доме Ламерти. Но тогда ей сложно было так безмятежно нежиться в воде, поскольку присутствие в доме двух мужчин не отягощенных моральными устоями и приличиями никак не способствует желанию продлить подобную процедуру. Девушка вспомнила, как впервые за долгое время оказавшись вне тюремных стен и получив возможность помыться, разрывалась между чистоплотностью и стыдливостью.
Нет, ну надо же! Она опять думает о нем! Что ж, с этим стоит смириться. Скорее всего, Ламерти и все, что с ним связано еще долго будет всплывать в ее воспоминаниях. И это неудивительно и даже логично, ведь последние два месяца, которые были, пожалуй, самыми насыщенными в ее жизни, она провела в его обществе. Эмили вздохнула, невольно вернувшись мыслями к тому, что не больше часа назад рассталась с этим человеком навсегда. К этому очень сложно будет привыкнуть, но выбора он ей не оставил.
Вспомнив в очередной раз об Армане и их совместных приключениях, Эмильенна задумалась над тем, как ей рассказать об этом семейству Стилби. Несмотря на доверие, которое вызывали в ней обаятельная Кларисса и ее сын, девушке не очень-то хотелось рассказывать им о том, что она много недель находилась в обществе мужчины, причем питающего к ней отнюдь не братские чувства. Как можно, не погубив навеки своей репутации в глазах этих в высшей степени порядочных людей, признаться, что она ночевала с ним в одной комнате во всяких подозрительных трактирах, а порой и вовсе в лесу. А уж если упомянуть историю и повод их знакомства, то можно быть уверенной, что еенесчастную девицу, попавшую в подобную ситуацию, конечно, пожалеют, но на уважение после этого нечего и надеяться.