Ламерти с Эмильенной пообедали в небольшой, но довольно уютной таверне и продолжили путь. Выбирая маршрут, молодой человек старался, насколько это возможно, объезжать стороной хоть сколько-нибудь значимые населенные пункты. Для еды, отдыха и приобретения необходимых вещей, решено было останавливаться лишь в деревнях или совсем маленьких городках, куда, по логике вещей, не должны были дойти вести о государственных преступниках.
После целого дня езды путники решили заночевать в деревеньке Шарли, где не было даже приличной гостиницы. Изредка навещавшие деревню торговцы и прочие редкие путешественники останавливались на постоялом дворе тетки Клишар. Место это было, пожалуй, даже похуже «Королевского стрелка», но зато в этой дыре уж точно никому не придет в голову искать беглых парижских аристократов.
Оказавшись вдвоем в одной комнате с Арманом, Эмили поспешила с ногами забраться на единственную кровать, и усесться так, чтобы у молодого человека не было возможности комфортно расположиться рядом. Арман оценил сей тактический ход и сел прямо на полу, поскольку кроме кровати мебели в помещении не было. Сидеть так до глубокой ночи и молча смотреть друг на друга было довольно глупо, обстановка явно располагала к общению. Эмильенна решила объявить временное перемирие, тем более, ей было необходимо прояснить для себя некоторые вопросы относительно дальнейших планов ее спутника. А потому девушка заговорила первой.
Я правильно понимаю, конечная цель нашего путешествияАнглия?
В принципе, да, подтвердил Арман. Хотя, если пожелаете, можете выбрать любую другую приличную страну в Европе и мы отправимся туда, правда, скорее всего, опять же, через Англию.
Англия меня вполне устраивает, поспешила заверить Эмильенна. И я рада, что теперь у нас нет разногласий по этому поводу, она особо выделила слово «теперь», намекая на злополучный разговор у озера.
И я тоже рад, что вы все-таки решились бросить полюбившийся вам монастырь и сопровождать меня туда, куда сами умоляли увезти вас не далее месяца назад, Арман не остался в долгу, и отплатил девушке за язвительность той же монетой.
Не помню, чтобы я добровольно решилась бросить полюбившийся мне монастырь, Эмильенна бросила на Ламерти очень выразительный взгляд, но тот и бровью не повел. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Куда конкретно мы держим путь сейчас?
В Кале, Арман сидел слегка согнув ноги и положив сцепленные руки на колени. Пряди волос падали на лицо, чуть склоненное вперед. Жалкий свет от полусгоревшей сальной свечи отбрасывал на стену за его спиной гротескные тени.
В Кале? Эмили задумалась. Оттуда проще и быстрее всего попасть в Британию, но не думаете ли вы, что именно там нас будут искать в первую очередь?
Я согласен, что всех, кто хочет покинуть Францию, логичнее всего поджидать в Кале, кивнул Арман. И продолжал, отвечая на невысказанный вопрос девушки. Однако тем и хорош этот порт, что там пытаются отлавливать всех, кто хочет нелегально покинуть республику, и среди этих всех, поверьте, мы с вами занимаем отнюдь не первое место в списке лиц, опасных для правительства и режима. Не хочу оскорблять ваше самолюбие, но кто вы, в сущности, такая? Думаете, Робеспьер или кто-то из его присных верит, что семнадцатилетняя девочка, просидевшая несколько месяцев в тюрьме, опасная заговорщица? Ничего подобного! Они далеко не идиоты.
Но разве они не охотилась за нами? Разве не нагрянули в ваш парижский особняк, и потомв Монси? Разве в Суарсоне не висели воззвания с нашими портретами?
Ужасными портретами, к слову сказать, Ламерти переменил позу и закинул руки за голову. Дело не в вас, душа моя, дело во мне. То есть даже не во мне, а в моем состоянии. У грабителей, знаете ли, часто возникают противоречия относительно награбленного, и те, кто захватил меньше, жаждут перераспределения в свою пользу. Особенно такие, как Парсен, выбившиеся из грязи. Он и подобные ему, не могли простить мне того, что я и раньше был богат, а с революцией стал еще богаче. Мое имущество давно кололо им глаза, а тут подвернулся повод вычеркнуть меня из списков верных сынов республики, уничтожить, и реквизировав принадлежащее мне имущество, поделить между собой. Парсен подал этим падальщикам отличную идею, никто из них не верит, что выпреступница, но приняв это за аксиому, можно добраться до меня. Точнее, можно было бы. Удайся Парсенов план с первого раза, все стали бы счастливее и богаче. Но план провалился, яжив и на свободе. И выживы и на свободе. Хотя последнее обстоятельство никого, кроме Парсена, не интересует, поскольку, повторюсь, вы были всего лишь поводом, и только такой тупица, как комендант Суарсона мог поверить, что вы значимей для трибунала, чем я. Насколько мне известно, вами никто не интересовался в монастыре? Уверен, они даже не послали за вами погоню. Разве что Парсен лично отправился на розыски, если в этом захолустье нашлись еще приличные лошади для этих целей. Так вот, возвращаясь, к Кале. Там можно поймать тех, кого власть действительно боится выпустить из страны и из своих рук, тех, кто оказавшись за границей, способен серьезно повлиять на расстановку сил. Поверьте, для рыбаков, закидывающих сети в Кале, и вы, и даже яслишком мелкие рыбешки.
То есть за нами больше не будут охоться? искренне удивилась Эмильенна.
Специально, скорее всего, не будут, подтвердил Ламерти. Но это не значит, что можно перестать скрываться. Если мы будем иметь глупость попасться на глаза, кому не надо, нас поймают. Но в Кале, поверьте, ждут не нас.
Что ж, вы меня убедили, серьезно кивнула девушка. И огорчили
Чем же? удивился Арман. Тем, что вы не столь значимая персона для якобинцев?
Вовсе нет, отмахнулась Эмили. Меня расстроило то, что вы лишитесь, если уже не лишились, всех своих владений.
Вы удивляете меня все больше и больше, моя дорогая, Ламерти посмотрел на девушку так, словно она нездорова. С каких это пор вам небезразличны размеры моего состояния, частично нажитого преступным с вашей точки зрения путем? Мне казалось, что вы выше всех этих низменных меркантильных интересов. Не могу поверить, что вас огорчит потеря моей собственности во Франции.
Не всей собственности, уточнила Эмильенна. А одного-единственного особняка в Париже.
Вам так дорог мой парижский дом, где мы впервые встретились? Арман с интересом подался вперед.
Во-первых, мы впервые встретились в тюрьме, безжалостно уточнила девушка. А во-вторых, я имела в виду вовсе не ваш дом точнее ваш, ноЭмили запуталась, пытаясь найти правильную формулировку. Короче, я имею в виду особняк Лонтиньяков в квартале Марэ. Помнится, вы говорили, что теперь этот дом принадлежит вам, а дядю Этьена вы сделали управляющим в его собственном доме. Теперь, получается, особняк снова конфискуют, а дядюшка может вновь оказаться в тюрьме?
Это маловероятно, Ламерти поспешил успокоить собеседницу. Мало кому известно, что вашего дядю освободили по моему ходатайству. В тот момент Парсен еще не следил за каждым моим шагом. Про особняк тоже вряд ли вспомнят. Тем более, что документы составлены так, что лишь отъявленный крючкотвор сможет разобраться и понять, кто на самом деле является собственником. Формально, всюду в бумагах, владельцем особняка провозглашается ваш почтенный родственник. Моя фамилия фигурирует лишь в паре предложений, но именно в них скрыта суть. Короче, юридически особняк принадлежит Этьену де Лонтиньяку, фактическимне.
Это очень благородно с вашей стороны! прочувствованно произнесла Эмильенна.
Бросьте! Благородства в этом нет ни на грош. Я даже не стану врать, что делал это ради вас, хотя сейчас такая ложь могла бы пойти мне на пользу. Подобные махинации с недвижимостью я проворачивал с одной лишь цельюиметь собственность, до которой мои недоброжелатели не доберутся в обстоятельствах, подобных нынешним.
И все равно я вам очень благодарна! Эмильенна даже встала с кровати, но теперь она смотрелась довольно неуместно, возвышаясь над молодым человеком, сидящим на полу.
Я так часто слышу от вас слова благодарности, Арман тоже поднялся и подошел к девушке. Но это не более, чем слова. Вы постоянно мне за что-то благодарны, но при этом неизменно холодны со мной, и либо осыпаете упреками, либо мучаете презрительным молчанием. Странный, право, способ выражать признательность.