Потому что оторваться от неё невозможно. И унять зуд в ладонях тоже.
Ну, раз вы всё так хорошо знаете, повышает голос она, то и разбирайтесь сами!
И столько обиды, столько непонимания в огромных глазах, которые точно станут моим личным фетишем, что хреновы заслоны разлетаются вдребезги, словно их не стояло. Сладкая моя девочка, где же тебе так не повезло, что высшие силы решили столкнуть тебя со мной?
Да и плевать!
Резко выдохнув, я удерживаю её, развернувшуюся было к подъезду, и утягиваю в объятиемоё любимое, позволяющее прижать дёрнувшуюся Машеньку максимально близко.
Мой самый аппетитный десерт. Такой, что руки с большим трудом сдерживаются от того, чтобы сползти ниже талии. Но нет, не с ней, не на улице, и не прислонившись спиной к двери машины.
Секунды Машиного ступора проходят очень быстро.
Вы опятьнапряжённым шёпотом сообщает она, отклоняясь и ловя мой взгляд.
Вряд ли адекватный, скорее даже шальной на фоне всего этого безумия. Неудивительно, учитывая, что больше всего Машеньку, в данный конкретный момент, хочется нежно и аккуратно уложить в собственную постель, очень аккуратно стянуть эту её облегающую водолазку и также аккуратно довести до абсолютного предела.
Чтобы до срывающегося дыхания, жарких стонов и моего имени в её исполнении
Тормози, идиота кусок! Девочка и так дрожит.
Я опять, признаю обречённо, даже не думая распускать руки или объятие. Машенька, давай ты просто постоишь рядом, хорошо? Буквально пару минут и я вспомню, что я старый препод, которого ты боишься.
Я не боюсь.
Ага, как же.
Ты дрожишь, Маш, я глубоко вдыхаю аромат какого-то цветочного шампуня. Боишься меня и дрожишь, а я, великовозрастный кретин, просто не могу тебя отпустить, представляешь? И заправить бы за маленькое ушко лезущий ей в глаза волос, но всё, что я себе позволяюобнимать её и смотреть. Обычно я как-то поадекватнее.
Угум, обычно. Звучит только не очень.
А ещё, несмотря на весь вот этот оргазмический восторг, становится не по себе. И тошно, потому что всё это выглядит как форменное насилие, причём нехорошее такое, отдающее пользованием положением. Оттого, что она не смотрит на меня, устремив взгляд куда-то мимо плеча, тоже хреново, и руки сжимаются уже в кулаки.
Хотел? Пожалуйста, получите-распишитесь. Девочка послушно стоит, напуганная до чёртиков, и явно ожидая то ли изнасилования, то ли ещё чего похуже.
Ага, двойки за экзамен.
Прости, что напугал, шумно выдохнув, я вижу как Маша вздрагивает, когда моё дыхание касается её щеки. И вцепляется мне в руку. Чтобы остановить?
Серьёзно, после такого разве что застрелиться. С отчётливым пониманием, что ты старый, лапающий студенток, козёл.
Я не боюсь.
Чёрта с два я в это поверил. Задержав дыхание, я разжимаю рукини разу в жизни это не стоило мне таких усилий, но хрупкая ладонь не отпускает.
Сладкая, да всё уже, всё. Старпёр понял, старпёр впечатлился.
Подняв взгляд, я собираюсь сказать что-то утешительно-извинительное, но тут встречаюсь с зелёными глазищами. Широко распахнутыми, затуманенными, с расширившимся зрачком, и ситуация мгновенно меняет полюса.
Ей нравится?
Невероятное, сшибающее с ног озарение скручивает пах таким спазмом, что требуются несколько мгновений, чтобы снова научиться говорить.
Радость моя, с хриплым голосом, строго держа себя в руках, отстраняюсь я, а теперь повтори, что ты сказала?..
Не знаю от чего она вздрагивает. От моей интонации? От вернувшихся на талию рук? Всё-таки от страха? Последнее очевиднее. А ещё мне очевидно, что от страха не краснеют, и дыхание учащается немного по-другому. То же, что происходит с ней, носит другое названиедревнее, будоражащее и настолько естественное, что отзывается внутри долбящим по рёбрам сердцем и кровью, несущейся по венам со скоростью 150 км/ч.
Вы ко мне пристаёте! Справедливое обвинение, потому что так оно и есть. Маша не сдаётся даже самой себе и всё бы ничего, если бы сладкая девочка не опустила после этого заявления взгляд.
Ма-аш?.. почему-то шёпотом и рвано сглотнув слюну. Машенька, посмотри на меня. Сделай приятно старому дряхлому
Вы не
Всё, Машенька, приплыли.
Пользуясь её отзывчивостью, я сминаю сладкие губы поцелуем. Жадным, горящим не столько на губах, сколько глубже. И ниже. Одной ладонью зарываюсь в распущенные волосы, едва не рыча от удовольствия, а второй крепко прижимаю её к себе за талию.
Какая же она а я Об этом лучше подумаю позже.
Сильно позже, потому что её язык случайно касается моей нижней губы. И как бы всё, мой личный цифровой мир разбивается на нолики и единички. В том числе и потому, что девочка Маша оказывается талантливой ученицей, и инициативной, но все эти умные слова вспомнятся когда-нибудь позже. Сейчас же проще сдохнуть, чем прервать, разрывающий мозг в клочья, поцелуй.
То, как она поддаётся на каждое движение моего языка То, как уже не я, она сама вжимается в моё тело То, как меня прошивает, стоит ей пройтись нежными пальчиками по затылку Вдруг оказывается, что кончиться от перевозбуждения очень даже можно. И кончить от одного только её поцелуя тоже.
Длинный протяжный стон я не столько слышу, сколько чувствую.
И может мне, слетевшему на хрен со всех катушек, кажется, но это отрезвляет больше всего остального.
Кретин, ты только что переживал, как бы она не замёрзла, а сейчас чуть не насилуешь прямо на улице?!
Маш, Машенька, сладкая моя девочкалихорадочный шёпот ни хрена не похож на адекватность, остановись.
Её глаза расфокусированы и затянуты желанием, а в моей голове один мат. Отборный, русский, трёхэтажный. Потому что долбанное усилие воли не срабатывает.
Губы снова касаются губ в глубоком откровенном поцелуе. В этот раз медленном, тягучем, и от этого даже худшем, чем предыдущий. Потому что руки подрагивают от адского напряжения, которое нужно мозгу, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию, а не взять Машеньку прямо здесь.
Грёбанный ты случай!
В паху всё уже болит и, оторвав её от себя за плечи, держа на расстоянии вытянутых рук, я матерю собственную принципиальность. Да любой бы материл, видя то, что вижу якрасивую, молодую и заведённую студентку.
Маш, всё.
Отголоски сознания возвращаются в её взгляд, но настолько медленно, что меня может и не хватить. Интересно, а торт у неё есть? Угу, на завтрак.
Кончай страдать фигнёй!
Машенька, вернись ко мне, пока не поздно.
Это как? Хриплый голос проходит наждачкой по оголённым нервам и приходится крепко сжать челюсти. Если поздно.
Это так, что сегодня я от тебя не уеду. Давай же, подайся вперёд, прижмись ко мне и завтра хрена с два ты вспомнишь про своего недовампира. Хочешь?
И да, она почти даёт неправильный ответ. Почти, но вовремя вспоминает кто мы и где, и лицо покрывается красными пятнами.
Я яона испуганно заикается и, похоже, больше не сядет ко мне в машину. И взгляд обалденных глаз это только подтверждает.
Тымой самый сладкий десерт. Честно, но зря. Потому что слов у неё нет, одно желание сбежать на другой конец страны. Маш, полетели со мной на выходные? Я
Желание оправдаться захлёбывается совсем другим желанием. Неудивительноеё остужают неловкость и стыд, а меня мне придётся терпеть до ледяного душа. И молиться, чтобы помог.
Тяжёлый вздох вырывается помимо воли.
Маш, отпустив, я протягиваю к ней руку и малость охреневаю, когда, после секундной задержки, она вкладывает в неё свою, я обещаю к тебе не приставать. Для твоего спокойствия могу поклясться байком, если соврувернёшься и отправишь его под пресс, но мне, правда, нужна твоя помощь. Сможешь потерпеть меня три дня?
А не приставать это как только что? глядя только на наши руки, спрашивает она.
Не-ет, Машенька. Меньше всего мне хочется её пугать, но в этом соврать я не могу. И не хочу. Ещё одного такого «только что» моя психика не выдержит, и в следующий раз мы окажемся в одной постели, но я буду держать себя в руках. Стараться точно буду. Зная, как ты меня стесняешься, просто не дойду до следующего раза.
Но как мне тогда изображать вашутряхнув головой, она не может договорить.
Пф. Я после таких поцелуев вообще ничего не могу, только стоять и лишний раз не рыпаться.