Вы издеваетесь, понимая, что он прав, я делаю последний решительный вдох и возвращаюсь в гостиную.
Не совсем, довольно улыбается Глебов и делает глоток кофе, который налил себе сам. Всего лишь пытаюсь тебя растормошить.
Я и так того дальше некуда. Несколько секунд отделяют меня от собственной дымящейся кружки. Подождите, вы же без сахараспохватываюсь, глядя на него.
Морозова, с тортом, да ещё и с сахаром? Не слишком сладко? И нет, он не о том, о чём я подумала.
Откуда, вообще, у меня около постельные мысли в отношении собственного препода? Причём те мысли, которые больше по панике, чем по желанию оказаться наедине. Хотя, если он разденется, я ведь увижу что там у него на руке?
Странное дело, но эта мысль отторжения не вызывает, одно любопытство, а память быстренько напоминает, что в футболках с коротким рукавом Глебова в универе не видели ни разу.
Мне как раз, пожав плечами, я снова отворачиваюсь, чтобы разложить торт по тарелкам и убрать остатки в холодильник.
Зачем приглашала, если я так тебя смущаю? Нет, он точно надо мной издевается!
Ничего меня не смущает, раздражённо. Просто
Просто что? отставляет Глебов свою кружку, напрочь игнорируя поставленный перед ним торт.
А вдруг вы мне соврали и завалите на экзамене?
Ой, дурна-а-я!
Мама бы так и сказала, но её тут нет, зато есть реально офигевший Илья Глебович, который смотрит на меня таким взглядом, что сразу понятносейчас сдать стало ещё сложнее. Как бы двумя пересдачами обойтись
И молчание затягивается не потому, что ему нечего сказать, а потому, что цензуры в этих словах, наверное, маловато.
Морозова, я кому-нибудь из вас, придурочных, хоть раз врал? Испытующий взгляд предполагает какой-то ответ, но откуда мне знать! До сегодняшнего вечера Глебов у меня воспринимался исключительно как часть универа. У меня сотни студентов, море потоков и десятки групп, но никто не сможет назвать меня лжецом.
И вот тут просыпается настоящий стыд.
Который не «Боже, я поцеловала препода на спор!», а «Убейте меня, пока ещё чего-нибудь не ляпнула!» Извиняться? Под таким-то, уверенным в моём идиотизме, взглядом? Как-то не тянет, хотя, наверное, стоит. Уже потому, что ничего сладко-извинительного у меня, кроме торта, не осталось.
Да, я нервничаю! Может, нападение и правда лучшая защита? Утром любимая кружка разбилась, потом заказчика не устроили загруженные на сайт картинки, дальше оказалось, что первой пары нет и знали все, кроме меня-идиотки. Ещё Разумовская не приняла контрольную для зачёта, а потом и этот идиотский спор, после которого всё вообще пошло непонятно куда!..
Вот уж точно не туда, не с тем и не для того.
Да брось, Морозова! Широко раскрыв глаза, я смотрю на веселье Ильи Глебовича. Спор-то тебя чем не устроил? Мне понравилось. Щёки снова краснеют, и вот вопрос, что я за дура двадцатитрёхлетняя, если смущаюсь от всякой ерунды?! Ты выиграла, наверное, даже что-то интересное На что хоть спорили, Морозова?
На диплом, буркнув, делаю глоток и только потом до меня доходит с кем я откровенничаю.
Не то чтобы преподаватели не знали как пишутся наши работы, но говорить об этом вслух в студенческой среде не принято.
Чей? неподдельно интересуется Глебов.
Если бы я проиграла, писала бы диплом Пермяковой. Гулять, так гулять, тем более, что диплом ей я всё равно делать не буду.
А в случае выигрыша? Илья Глебович подаётся вперёд.
Ничего, буркнув, я планирую отвернуться и занять чем-то руки, но он удерживает за запястье.
Меня пробивает электрическим разрядом до самого плеча, а от жара горячей ладони бросает в пот. И вот это от эмоций знобит или он всегда такой горячий? Подозреваю, что всё вместе, потому что прижиматься к его груди на парковке было жарко. Настолько, что это будет аукаться мне до диплома.
Подняв взгляд, я едва не давлюсь вздохом, спотыкаясь о глаза Глебова.
Морозова, я должен знать что тебе подарил. Поверь, моё любопытствострашная вещь, честно предупреждает он, так что я всё равно не отстану.
Свидание, выдыхаю я, опуская глаза.
Ладно, буду считать, что он меня пытал. Жестоко пытал пылесосом, тортом и собой.
А теперь, Морозова, по одному только голосу понятно в какую сторону меняется выражение лица Ильи Глебовича, скажи, что ты пошутила
Молчание накрывает гостиную и не сказать, чтобы напряжённое. Совсем нет. Скорее, изменчивое. В том смысле, что всё моё существо чувствует как меняется мнение Глебова о моих умственных способностях.
И кто этот счастливчик?
Никто. Посуда, она срочно требует моего внимания. И чайник тоже.
Значит, кто-то из вашихзадумчиво тянет Илья Глебович, оказавшийся проницательнее, чем должен быть. И кто там такой недоступный? Надеюсь, не Драхан?
С ума сошли?! Резкий поворот и резкий же выдох. Ещё чего не хватало, страдать по парню, который на сто процентов оправдывает все национальные анекдоты.
А кто там у вас ещё настолько выдающийся? Пока Глебов думает, у меня вертится вопрос поинтереснее.
Вы что, на самом деле помните всех своих студентов?
Это же нереально! У него только первых курсов вагонвысшая математика, один из его предметов, первые полгода есть во всех расписаниях.
Нет, Глебов снова сама честность, не только своих, чужих тоже многих.
Это сколько же?.. сипло начинаю я, но ему не до собственных суперспособностей, у него любопытство.
Морозова, не отвлекайся. Пока в моей голове сбоит калькулятор, он цепко осматривает меня с головы до талии, остальное скрыто барной стойкой. Только не говори, что речь идёт об этой отрыжке попсовых «Сумерек»?
В его глазах реальное разочарование, такого даже после новости о споре не было.
Что?
Пусть сравнение и такое себе, но на удивление точное. Глебов, придвинув кружку, делает несколько больших глотков, а я как дура смотрю на неожиданно крепкую шею.
Морозова, ты в курсе, что Велисов занят? вернув кофе на стол, поднимает он бровь.
А вы в курсе, что собирать студенческие сплетни непрофессионально? Моя тарелка летит в раковину, знать бы ещё когда я успела съесть торт Ничего, у меня ещё есть.
Да какие сплетни, если он с Пермяковой сосоткашлявшись, Илья Глебович продолжает: Обжимается на всех парах!
Поэтому мне и нужен шанс.
Можно подумать, он поймёт! Как же, у таких, как он не бывает проблем ни со свиданиями, ни со всем остальным. Пришёл, увидел, уложил, блин.
Ну-ну, обидно хмыкает Илья Глебович и поднимается, чтобы под моим удивлённым взглядом пройти в прихожую.
Что вы?.. Вы не съели торт! Почему-то именно этот фактор становится самым раздражающим.
Я, понимаешь ли, старалась, резала аккуратно, а не как обычно, а он просто берёт и уходит!
Я, в общем-то, наелся. Две секунды и этот Илья Глебович надевает тяжёлые ботинки. Дай куртку.
В смысле наелся? Это он сейчас о моей глупости или показалось? Обидно, когда взрослый опытный мужчина так отзывается о всех твоих девичьих грёзах. Может, и правда идиотских, но демонстрировать это прямо, вообще-то, необязательно!
Отбило твоими откровениями, с явным упрёком. Знал бы, что твои желания ограничиваются Велисовым, не стал подыгрывать.
О, а это была игра? ехидничаю я в ответ, но, напоровшись на взгляд Ильи Глебовича, осекаюсь. И молчу уже виновато.
В конце концов, каждый имеет право на своё мнение, даже если оно в корне неправильное.
Куртка, напоминает Глебов.
Что мне остаётся? Только заткнуть вылезшую некстати обидудо уровня его словесных перепалок мне ещё лет пять, и это по самым скромным меркам.
Да, сейчас.
Открыв дверь шкафа-купе, я снимаю куртку с плечиков и разворачиваюсь, не ожидая, что Глебов окажется прямо за моей спиной. Неловкого столкновения не ожидая тоже, от которого в собственных руках-ногах возникает путаница. Грация и реакция это в принципе не про меня.
И именно их отсутствие виновато в том, что я испуганно отшатываюсь, неудачно задеваю плечом зеркало и начинаю заваливаться. И мне бы опору, но дверь шкафа уезжает вместе со мной, только усугубляя идиотское, в целом, падение.
Морозова! Сильно, до боли перехватив за талию, меня сгребают в охапку. Жива, тридцать три несчастья?