Она резко поворачивает ко мне свое зломилое личико и поджимает губы, напоминая своим видом спящий вулкан.
Ты же понимаешь, что чем дольше медлишь, тем глубже себя закапываешь? ворчит она. Головорезы отца уже наверняка приготовили для тебя мусорный мешок и лопату.
У тебя чудный голосок. Не пробовала вокалом заняться? Больше пользы бы принесла.
Ее коробит от моей шутки, и больше она не произносит ни звука. Я убираю тонировку окон, чтобы ей хоть было на что таращиться за пределами бунгало. Правда, остров погружается во мрак, и все, что мы можем видеть, это освещаемый уличными фонарями берег.
Наевшись, я заваливаюсь на матрас и долго слушаю, как русалка возится с постелью под собой. Вот не дура ли? Сама все разворошила, а теперь ей не нравится эта кучка.
Мне приходится встать, иначе она не даст мне поспать.
Если не будешь кидаться, я тебе помогу.
Она прожигает меня своими карими глазищами, но все же сдается и молча кивает. Не отвязывая ее от кровати, я подпихиваю под ее легкое, хрупкое тельце простыню, растягиваю ее по всему периметру, стараясь не пялиться на соблазнительные изгибы молодого тела, и накрываю русалку другой простыней.
Что-нибудь еще надо? спрашиваю, чтобы не пришлось снова вставать.
Да! Позвони моему отцу и сообщи, что я у тебя!
Ну раз пожеланий больше нет, спокойной ночи, улыбаюсь я, возвращаюсь на свой матрас и с облегчением закрываю глаза. Едва засыпаю, как вновь слышу ее пыхтения. Ну что опять?
Я в туалет хочу.
Глава 4. Зара
Мне кажется, у него даже затылок перекорежило от моей просьбы. Но деваться некуда: жизнедеятельности моего организма фиолетовы закидоны какого-то трусливого адвокатишки в бегах.
Завтра закажу тебе подгузники, ворчит Роберт, отвязывая меня от кровати.
Менять их сам будешь? смело спрашиваю я, отмахиваясь от края его рубашки, болтающегося у меня перед лицом.
Он на миг замирает, хлопает ресницами и мотает головой:
Нет, пожалуй, лучше водить тебя на горшочек.
Обхохочешься! фыркаю я, вставая с кровати и плетясь за ним.
Мы выходим из бунгало, и Роберт вдруг останавливается. Врезавшись в его твердую спину, я рычу, готовая придушить его, а он снова подшучивает, показывая на темные пальмы:
В кустики или..?
Или!
Ну хорошо-хорошо, примирительно поднимает он ладони и ведет меня к отдельной комнатке на надводной части.
Неизвестно, когда у меня еще появится возможность выбраться из бунгало, поэтому приходится соображать быстро. Я окидываю ночной пляж беглым взглядом, но во тьме сложно представить площадь острова. И все же у меня есть ничтожный шанс спрятаться в оазисе и дождаться прибытия спасателей или полиции. Кто-то же должен меня искать!
Делать нечего. Отстаю на пару шагов, улавливаю момент, когда Роберт зевает, спрыгиваю на нижнюю террасу, а с нее прямиком чешу в заросли. Не оглядываясь и не обращая внимания на острые ракушки в песке, пересекаю пляж, промчавшись мимо другого пустующего бунгало, и влетаю в прохладный оазис. Но и шага не успеваю ступить, как падаю, придавленная навалившимся на меня телом.
Ты чего удумала?!
Роберт переворачивает меня на спину, подминает под себя, заводит мои руки над головой и прижимает запястья к песку. Он дышит тяжело, свирепо, точно бык, кидающийся на красную тряпку. Во мраке ночи почти не видно его лица, лишь тусклые блики блуждают по его очертаниям, но я уверена, его глаза кровью налились. Сейчас тюкнет меня кокосом по черепушке и в воду, как будто так и было.
Только тронь меня, шиплю я.
Опять папочкой пугать будешь? издевательски усмехается он, переводя дыхание.
Дедушкой суровых нравов!
Я в курсе, что у тебя по бабушке суровые нравы в крови, смеется он, довольный тем, что всю мою подноготную знает. Но ей они не помешали выйти замуж против воли родителей.
Я брыкаюсь, дергаюсь, извиваюсь, но его громадная туша буквально вдавливает меня в песок. Уже и дышать тяжело, и глаза на лоб лезут. Долбаный кабан!
Ты уже пописала?
Ах ты, скотина! Он еще и издевается!
Обессилев, я просто выдыхаю и закрываю глаза. Опять приходится сдаться. Глупо с ним тягаться. Он тут только и делает, что жрет, иммунитет морем укрепляет и мышцы наращивает тренировками на свежем воздухе. На фотографиях, которые мне отец показывал, этот Роберт был щупленьким, по сравнению с тем, каким бегемотом стал сейчас.
Остыла? уточняет он.
Я, поджав губы, киваю.
Ну пошли обратно.
Он осторожно поднимается и протягивает мне руку.
Фиг я приму его помощь! Сама на раскоряку встану, но к нему и пальцем не притронусь. И так уже вся провоняла этим этим ладно, не буду отрицать, пахнет он приятно! Не то, что от Артура порой глаза слезятся. Особенно, когда он на выходных. Это значитвся квартира в грязных носках, нечищеные зубы и грудь в крошках от чипсов.
Долго ты собираешься держать меня в плену? вздыхаю я, выпрямившись и отряхнувшись от прилипшего ко мне песка.
Все от тебя зависит, пожимает он плечами, суя руки в карманы шортов. Убеди меня, что не расскажешь своему папаше обо мне, и я тебя сразу же в город доставлю.
Серьезно? кривлю я гримасу недоверия.
Нет, конечно! Я же не идиот! хохочет он. Мне должны подыскать новое местечко для отдыха. Как только свалю отсюда, свяжусь с городскими властями и сообщу, что ты здесь.
Как мило Ты такой пусянатянуто улыбаюсь я, морща нос. Только что-то подсказывает мне, что под местечком для отдыха ты подразумеваешь убежище.
Скажи этому что-ту, что он сломался.
Блин, как же хочется ему в морду дать! Но вместо этого я молча обхожу его. Выбираюсь из зарослей и замираю на месте, увидев блуждающий свет фонарика. К бунгало кто-то приближается. Может, это спасатель? Роберт, вероятно, еще его не заметил. И я решаю не игнорировать этот знак свыше. Взмахиваю рукой и открываю рот, чтобы закричать, но даже с места не успеваю сорваться. Мой рот закрывает широкая ладонь, и адвокатишка волоком тащит меня обратно в кусты.
Глава 5. Роберт
Как же я о стороже не подумал?! Совсем из башки вылетело, что он по ночам тут шастает. Не всегда, конечно. Но сегодня, видимо, из-за русалки ему сверху велели береговую линию осмотреть.
Я прижимаю ее хрупкое тельце к себе, а сам боюсь сломать. Черт, какая же она тонкая и нежная! Хотя брыкается, как кобыла. Того и глядизашибет.
Тш-ш-ш, шикаю я ей на ухо и ненавижу себя за то, что жадно вдыхаю ее сладкий свежий запах. Ну почему она не воняет рыбой или водорослями? Было бы проще воротить от нее нос, а не терять рассудок, превращаясь в какого-то одержимого психа.
Сколько я элементарно не касался женщины? Месяцев семь? Да, пожалуй. Последней была Анжела Тьфу, эту дрянь даже вспоминать тошно. Я фактически пошел на сделку с совестью, рискнув использовать ее, чтобы раздобыть себе миллионы ее старикашки-мужа. А теперь испытывая невообразимый голод, держу в своих объятиях настоящего ангела.
Луч фонарика скользит по краю воды и исчезает, едва сторож выходит на свет моего пирса. Около минуты он стоит, вертя башкой, потом тащит себя в бунгало. Я лихорадочно вспоминаю, есть ли там улики о пребывании у меня русалки, и молюсь, чтобы он не заметил оставшуюся на кровати проволоку. Ну или хотя бы затупил, не доперев, на хрена она мне.
Он уже бывал в моем бунгало в мое отсутствие. Случается, что я на пробежке, или отплываю на яхте. Так что я знаю, что он скоро уйдет. Подождет меня минут пять и свалит. А мне лишь нужно придержать эти пять минут русалку, уже затачивающую зубки о мою ладонь.
Перестань кусаться, шиплю я. Выжидаю, пока она успокоится. Потом тихонько предупреждаю: Отпущу, если пообещаешь молчать.
Она замирает, неубедительно кивает, и я все-таки щажу над ней. Чувствую же, что дышать девчонке трудно.
На по-мощь!!! орет она, стоит моей ладони убраться с ее лица.
Вот козюля!
Заваливаю ее на песок. Снова ладонью закрываю ее рот и оборачиваюсь через плечо.
Сторож выволок себя из бунгало и уже зорким взглядом выискивает источник звука. Надеюсь, он сочтет этот хриплый скулеж криком баклана и утащит себя уже на соседний остров. Но нет, стоит как изваяние. Вряд ли меня ждет, чтобы сигаретку стрельнуть. Учитывая, что я не курю, и он об этом знает.