В общем, меня вызвали в кабинет к Эверест, а тамон. Ну, я и облила его чаем за всё хорошее.
У-у Хана тебе, заключила Таня. Эверест тебе такого не простит.
Вот и я о чём, кивнула я. Линять мне пора.
А, может, лучше не надо? На уши всех поставишьещё хуже будет.
Надо, Вася, надо, сказала я, вытаскивая пожитки из шкафа и засовывая их в пакет. Взяла только необходимый минимум. В бомжатнике вряд ли пригодятся белые блузки. Помоги мне.
Как?
Если я с этим баулом пойду по коридору, меня точно никуда не пустят. Я выйду, встану под окно, а ты мне его скинешь. Идёт?
А как я тут без тебя-то буду? не поняла Таня. Ты опупела что ли бросать меня?
Да я б ни за чторазвела я руками. Но ведь сама понимаешь.
Угу, буркнула соседка и надула губы.
Как только стемнелоа темнеет в декабре раноя вышла на улицу «проветриться», завернула за угол дома, встала под окно, благополучно поймала пакет с одеждой И прощай, детдом!
Я буду скучать по чистой тёплой постельке, Танюхе и малышам А ещё по скалолазанию! Ведь своим исчезновением я разобью Сашино сердце и зарою в землю бриллиант.
Зато теперь у меня есть паспорт с настолько упоротой фотографией, что Таня, взглянув на неё, ржала минут пять. Глаза на фотке наполовину дурные, запечатлённые в процессе моргания. А лицо такое, как будто я изрядно выпила и пытаюсь доказать фотографу свою правоту, и неважно, в чём.
У кого что, а я моргаю от вспышки. К тому же не умею позировать. Остальные фото из той серии смело можно было бы выставить на конкурс самых неудачных снимков. Пальмовая ветвь самого плохого позёра досталась бы мне.
О чём это я? Ах да, у меня теперь есть паспорт, полис и прочая бюрократическая требуха. Без бумажки я букашка, а с бумажкойчеловек. Вот пересижу годик с небольшим в гнёздышке, а потом как выпорхну, да как устроюсь на работу и заживу припеваючи.
Ну а что? Два года прожила, скитаясь по чердакам и ползая по форточкам. Проживу и ещё чуть-чуть. Где наша не пропадала.
***
Я обещала навестить деду Васю с Нинком, вот и навестила. Правда, я не собиралась возвращаться к ним жить. А оно вон как вышло.
В гнёздышке жизнь как текла с черепашьей скоростью, так и осталась. Всё по-старому. Тот же костёр на первом этаже, покрытые копотью стены, те же горы зловонных тряпок и заколоченные окна.
Приняли меня обратно душевно, обняли и густо обдали тошнотворным душком. Всё-таки за месяц в детском доме я отвыкла от бомжатника.
Ну что, спросил дядька Сашка, осчастливила уже какого-нибудь мужика своей лункой? Вон, шмоточки, я смотрю, на тебе модные. Щедрый попался кавалер.
Да что б ты знал, дя Са, отмахнулась я от него. В детдом меня забрали. Отстань со своими мужиками, кобель вонючий.
А вот Нинку я подробно расписала свои приключения за чашечкой чая с окаменевшими печенюшками. Эх, не встречала я более благодарного слушателя, чем Нинок. Мировая женщина. Жаль, что живёт в таких условиях.
Мне наговорили кучу милостей о том, что всё самое лучшее у меня ещё впереди, что и мужа-то я найду себе приличного, богатого, честного, да вырасту красавицей и умницей Ах, как приятно слушать, ушей не оторвать!
***
Как в старые добрые времена, я улеглась ночевать в обнимку с немытыми моими добряками. Не то холодно. Разнежилась я в тепле, теперь вот снова привыкать к спартанским условиям. Эх
Всю ночь я не спала. Ворочалась, мёрзла, прятала нос от смрадного запаха. Ужас. Как я раньше этим всем дышала?
Пожалуй, пора мне найти себе новое пристанище. К примеру, попроситься жить в другой детдом. Или найти отапливаемый чердак, где не так воняет.
Жаль, конечно, будет расставаться с Нинком и дедой Васей, который после инсульта почти не ходил и не говорил. Но, чувствую, мне здесь больше не место.
«Утром же отправлюсь на поиски нового пристанища», решила я.
***
Однако на следующий день я увидела, как под козырьком ближайшего подъезда расклеивают ориентировку с моей, не самой удачной, физиономией! Той самой, из паспорта. Расклейщик аж подпрыгнул, когда узнал во мне разыскиваемую личность.
«Оп-па-па! заволновалось моё самое мудрое место. Дёру! Дёру давай!»
И я, понимая, что сейчас меня могут узнать все кому не лень, снова юркнула в гнёздышко и затаилась.
А вечером гнёздышко накрыли. Меня, в обнимку с пакетом пожитков, выволокли на улицу и посадили в УАЗик, как распоследнюю преступницу.
Замели братцы.
«Да вашу ж петрушкувздыхала я. Надо было на чердаке прятаться»
В отделении милиции за столом для допросов меня уже ждал Костя.
Она? спросил у предателя дядька в форме.
Она, подтвердил обманщик.
Я села и подпёрла щёки кулаками. Пусть хоть заспрашиваются меня, хоть пытаютничего не отвечу.
Что же ты творишь, Наташа? воззвал к моей совести Костя.
Молчу.
Мне известно, что ты проникла в кабинет директора дома малютки и отправила письмо. Я понимаю, что у тебя были благие намерения, но это подсудное дело. Ты это понимаешь?
«Ой, какие все правильные стали! мысленно ворчала я. А когда я хотела сама заработать Аришке на операцию и открыть благотворительный сбор, меня послали куда подальше. Вот пусть теперь им будет стыдно, а не мне».
Это лучшее место, куда я мог тебя пристроить. У тебя есть практически всё. Зачем ты портишь себе жизнь? снова обратился ко мне Костя.
Сижу в прежней позе, разглядываю царапинки на металлическом столе и молчу. Слишком много честиразговаривать со всякими там предателями. Ничего он от меня не добьётся.
Что ж ты такая трудная-то, Наташа? Как я смогу тебе помочь, если ты то бросаешься на меня, то молчишь?
И это не сработало.
«Ишь, помочь он захотелскептически фыркнуло моё внутреннее эго. Нашёл доверчивую дурочку. Молчим. Делаем вид, что нам всё до фени и молчим»
***
Этим же вечером меня доставили обратно в детский дом, только уже не на милицейском «козелке», а на Костиной иномарке.
Всю дорогу меня пытали. Ну, как пытали И доканывали расспросами, и пытались разжалобить, и тяжко вздыхали. Всё тщетно. Якрепкий орешек.
Перед тем как выпустить меня из машины, Костя сказал:
Завтра я поговорю с директором, чтобы она не приставала к тебе. Но, пожалуйста, больше никакой самодеятельности! от нажал на кнопку, и замок у дверцы автомобиля щёлкнул. Всё, иди.
Наташу не нужно просить дважды. Секундаи я выпорхнула прочь.
***
В комнате на меня налетел ураган по имени Таня.
Преступница-то моя верну-у-улась! повисла она на мне и чуть не сделала из живой преступницы неживую. Фу, ты по помойкам что ли ползала? Таня скривила лицо и с ужасом уставилась на свой халат. Это я тебя такую ещё и обнимала! Фе!
Ой, какие мы нежные! ответила я и показала соседке язык.
Но Таня была права: запахтот ещё. Самой бы смыть себя бомжатниковый душок, а потомспать на чистой мягкой постельке! Не то после бессонной ночи и всех этих розысков и допросов я вымоталась. Все новостизавтра.
***
А днём, после школы, Таня сообщила мне очешуительную новость: малышку-Аришку поставили в очередь на операцию! Моё письмо попало куда нужно. Алёна Евгеньевна велела передать мне спасибо.
Ну, что я могу ещё сказать? Ура! Всё было не зря!
Глава 8. Первое свидание и голуби
Несмотря на то, что Костя поговорил с директрисой, Эверест сотворила мне подлянку чужими руками.
Мой поступок предали огласке перед всеми детьми. Эвелина Захаровна поставила меня лицом к товарищам по детдому и объявила, что из-за моего поступка никто не получит новогодних подарков. Провинилась я, а накажут всех. Это нам в назидание, чтобы не повадно было нарушать правила.
Сначала я насмешливо фыркнула: мол, Аришкино здоровье стоит куда дороже каких-то там безделушек. Но потом, после открытого порицания, Таня мне всё прояснила: подаркиэто единственное, что скрашивает унылую сиротскую жизнь. Многие дети только и ждут дня рождения или Нового года, чтобы получить сюрприз. А я, гадина такая недальновидная, лишила сироток радости.
И чем ближе к новому году, тем сильнее росло общественное осуждение меня. На двери нашей с Таней комнаты появилась надпись «Пестовакрыса!!!», неряшливо выведенная белой замазкой. И сколько я её ни стирала, на следующий день надпись появлялась снова.