Протягиваю ей черную сумку, которая уже как года два вышла из моды. Оценивающий взгляд тети не остается для меня незамеченным.
Как хорошо, что я уехала из этой глухомани,бормочет Таня, направляясь к машине.
Мы подходим к Audi. Из нее выходит молодой человек лет тридцати, а может и меньше. Он слишком серьезен. Ему бы телохранителем работать. Водитель помогает закинуть мою сумку в багажник, и мы отъезжаем. Неужели у моей тети есть личный автомобиль, да еще с и водителем? Сквозь опущенное стекло майский ветерок пробирается в салон, раздувая мои волосы.
Как мама?спрашивает Таня.
Хорошо.
Надо было и ей с тобой приехать. Пять лет не виделись.
Я говорю ей, что мама не могла оставить дом и хозяйство. Это правда. Но истинная причина в том, что мы кое-как наскребли деньги мне на билет и мелкие расходы. Я все еще сомневаюсь, что идея уехать из дома была хорошей. Такое ощущение, что я выползла из кокона, после долгой спячки. Только вот бабочкой мне уже не стать никогда.
Я уже скучаю по маме. Практически весь путь до города меня одолевала тоска. Такая, что внутри все сжималось при одной мысли о маме. Как она там с ним? Не будет ли он срывать свое зло на ней? И сейчас, чтобы хоть как-то отвлечься, я спрашиваю у тети, как долго ехать до ее дома.
Пятнадцать минут,отвечает она.
Мы останавливаемся возле многоэтажного дома.
Сережа, завтра как обычно в семь,говорит Таня своему водителю.
Понял, завтра в семь, Татьяна Александровна,улыбается.
Интересно, на каком этаже живет тетя? Берем мой скромный багаж и заходим в чистый подъезд. Как оказалось, теперь я буду жить на пятом этаже. Таня открывает массивную стальную дверь черного цвета и пропускает меня вперед. Тут же из комнаты выходит женщина лет пятидесяти.
Спит?тихо спрашивает ее Таня.
Полчаса как заснула.
Я понимаю, что они говорят о моей двоюродной сестренке Лине. Посмотрим, как у меня будут складываться отношения с ее дочерью. Я стараюсь об этом не думать. Так проще.
Спасибо, что посидели с дочкой, Тамара Николаевна.
Не стоит благодарности. Вы же знаете, как я привыкла к Линочке за эти три года.
Ну, вы же будете к нам приходить два раза в неделю. Поэтому не будем прощаться.
Да, конечно, всего хорошего. Я приду в среду.
До свидания,говорю я.
Женщина бросает на меня оценивающий взгляд и выходит из квартиры.
Голодна?шепотом спрашивает Таня.
Нет.
Тогда идем, я покажу твою комнату, а потом ты быстро в душ и спать. Потому что завтра подъем в шесть.
Послушно киваю.
Комната, в которую я захожу, кардинально отличается от той, что была у меня в нашем доме. Это словно противопоставление двух эпох: советский период с его однотипной и долговечной мебелью и современностью, в данном случае в стиле модерн. Сочетание желтого и фиолетового цветов в разных оттенках, начиная от стен и заканчивая подушками, придают комнате свежесть.
Я вижу, тебе нравится?говорит Таня.
Очень.
Мне действительно нравится все в этой комнате: декоративные подушки; двуспальная кровать; длинная тумба напротив кровати и небольшая у окна; торшер; маленькое белое кресло и шкаф с зеркальными дверями. Взгляд падает на стену над кроватью.
Life is good,читаю я.
В любой другой момент я бы поспорила, но только не сейчас, когда нахожусь в этой красивой комнате, наполненной запахом морского бриза. В эту секунду мне действительно хочется верить, что жизнь хороша, пусть даже и на мгновение.
Ты звонила Свете?спрашивает тетя.
Нет.
Почему?
Отвожу взгляд от потолка, на котором висят три люстры геометрической формы.
У меня нет телефона.
Держи, завтра поищу свой старый. Ты всегда должна быть на связи, чтобы я была спокойна за Лину. Беру в руки айфон и набираю номер мамы. Мой телефон забрал отец, как только я вернулась домой. Год я ни с кем не общалась по сотовой связи. Даже как-то непривычно слышать длинные гудки.
Алло,от тихого голоса мамы щемит в груди.
Мама, это я.
Маша, слава Богу, ты доехала. Все хорошо?
Да, не переживай. У тебя все в порядке?
Обо мне не думай. Береги себя и знай, что все мы имеем право на счастье.
Мам
Я люблю тебя, доченька.
И я тебя, мама,и снова эта тоска, подкрадывающиеся близко к сердцу.
Тане привет. Отдыхай после дороги. Я позвоню на днях.
Пока, мам, целую,короткие гудки разрывают мне душу.
Таня показывает мне ванную комнату и уходит спать. Встаю под душ и прикладываю руку к небольшому шраму внизу живота. Слезы стекают по щекам и тут же смываются струями горячей водой. Мне стыдно, больно, обидно. И, самое главное, я плачу оттого, что во мне зародилось маленькое зернышко надежды на счастье. Но имею ли я право на это, после всего что натворила?
Глава 3
Липкая паутина стягивает мое тело. Я пытаюсь вырваться. Но она еще сильнее сжимает меня своими цепкими путами. Мне тяжело дышать. Хватаю ртом воздух. Пытаюсь закричать, позвать на помощь, но вместо слов из меня вырываются мучительные стоны. Собравшись с силами, предпринимаю последнюю попытку освободиться. Дергаю вязкую сеть, паутина разрываетсяи я падаю в бездну с истошным криком.
От яркого света зажмуриваю глаза.
Что случилось? Ты так кричала!тетя подходит к моей кровати.
Кошмар приснился,один и тот же сон на протяжении долгого времени.
И часто тебя мучают кошмары?Таня хмурит брови.
Не проснувшись до конца, я молча выбираюсь из кровати. Ни с кем, кроме мамы и психолога, я свои сны не обсуждала. Знаю, что Тане известна моя история, но что конкретно она об этом думаетя не знаю. Достаю сухую футболку из шкафа.
Я задала тебе вопрос,ее голос звучит требовательно.
Год,тихо отвечаю, переодеваясь. Мокрую от пота пижаму кидаю на пол.
Таня садится на кровать, скрестив руки. Я продолжаю стоять напротив нее с виноватым видом.
Ты могла напугать Лину,говорит с укором.
Что ей ответить? Я не контролирую свои сны. Я не могу приказать себе видеть хорошие сны, вместо кошмаров. Мне и самой хотелось бы видеть светлые и добрые сны, что и в детстве, где нет тех ужасов сковывающих меня своими удушающими щупальцами.
Что ты сотворила со своей жизнью!качает головой. Поднимаю голову и смотрю ей прямо в глаза, в них читается не скрываемое осуждение. Помимо отца, вот так открыто, мне никто не показывал своего осуждения. Но отецэто одно, а тетя совсем другое дело. Она олицетворяет общественное мнение. Больно. Хотя знаю, что Таня права, но все равно больно. А самое страшное, что ничего уже не исправить.
Это отец тебя так?кивает на синяки, не прикрытые одеждой. Не отвечаю.
Мое молчание она расценивает как да.
Ложись, скоро вставать,с тяжелым вздохом Таня выходит из комнаты, плотно закрыв дверь.
Возвращаюсь в кровать. Не знаю, усну ли я теперь. Обычно я ворочаюсь. Поэтому давно привыкла после кошмарного сна читать до утра. Но у меня нет с собой книг. В течение года мама приносила мне книги из сельской библиотеки. За всю свою жизнь я столько не читала, как за этот год. Именно книги помогали мне справиться с депрессией. Они заполняли ту пустоту, которая появилась после самого ужасного дня в моей жизни. Каждый раз, начиная новый роман, рассказ или повесть, я проживала новую жизнь. Плакала, смеялась, радовалась, злилась, ревновала и ненавидела вместе с героями. То время, когда я отдавалась чтению, было лучшим в моих серых буднях на протяжении всего года, потому что я абстрагировалась от реальности и не чувствовала себя изгоем. Буквы, собранные в слова, а затем в предложения, зализывали ссадины, которые оставлял отец после побоев. Теперь у меня новая жизнь. Тут меня никто и пальцем не тронет. Я должна радоваться. Но всякий раз, когда отец избивал меня, я принимала это как очищение своего греха. А как сейчас мне расплачиваться перед Богом? Или меня ждут впереди новые испытания?
Видимо, я все-таки уснула. Потому что пора вставать, сказанное тетей, слышится издалека.
Открываю глаза, и по телу пробегает холодок. Маленькая девочка с голубыми глазами внимательно смотрит на меня, прижимая к груди плюшевого мишку. Ее взгляд такой пронзительный, что, кажется, будто она читает твои мысли и видит тебя насквозь.
Пивет,улыбается мне.
Привет, Лина,хриплым ото сна голосом говорю я.