Собаке, машинально поправила Ника. Собаке пятая нога Да плевать мне на Марка! она вдруг взвилась, вскочила, метнулась к окну. Неприятно, конечно, но меня убивал крах бизнес-плана! И пакость Алинки! Если бы я знала Я бы вообще не уехала тогда из больницы! А Паша? Он же переживает! Ты уверена? Он точно в меня влюблен?
Ты бы видела этого Ромео в халате Лена качнула головой. Как бы не выпил яду
Что?!
Да ладно, успокойся! Это же Шекспир! Просто он был раздавлен Ничего страшного, помучается часок-другой. Зато потом будет тебя сильнее ценить. За твои десятилетние пыткиэто еще слабенько. Позвони ему, и мое вам благословение.
Не в силах сдерживаться, Ника набрала Пашу: «Абонент находится вне зоны действия» Снова и снова тыкала в номер, и снова слышала механический голос.
Наверное, просто хочет побыть один, растерянно предположила Лена. Или завис на работе. Сейчас все равно уже поздно, выспись иди, а завтра дозвонишься. А можешь сразу приехать Представляешь? Как в романтическом кино! Вы бежите друг к другу, он тебя обнимает, подхватывает на руки Эх!
Может, лучше сейчас?
С ума сошла? В такую темень? А если он выпил от расстройства? И сейчас заспанный и поддатый? Ты к нему с признанием, а он мычит что-то нечленораздельное? Брось! Макарычева придирчиво оглядела подругу. И у тебя тоже безумный вид. Завтра примешь душ, нарядишься, будешь, как конфетка. Такие события запоминаются на всю жизнь, надо все сделать идеально.
«Идеально» подействовало на Нику, как кодовое слово на жертву гипноза. Все сразу встало на свои места, включился механизм планирования. Если Паша дома, значит, обоюдное признание может закончиться бурно. А она ноги брила только на прошлой неделе, педикюр можно обновить И символично было бы надеть красное белье, а оно в стирке. Но за ночь должно как раз высохнуть.
Ты права, согласилась Ника после коротких раздумий. Лучше завтра. Пойду, запущу стиралку на деликатный режим. У тебя есть что? И можно взять твою жидкость для снятия лака? Моя закончилась.
Вот! Лена улыбнулась. Такой ты мне нравишься больше. Бери, конечно.
За хлопотами время пролетело незаметно. Но едва Ника доползла до кровати, безупречная, с какой стороны ни глянь, как вновь вернулись тревоги. Была уже глухая ночь, Макарычева уснула давным-давно, погасли окна дома напротив. Однако сон не шел. Вроде и не о чем было беспокоиться: взаимная симпатия, общие идеалы, хорошая совместимость. А Ника все вертелась, путалась в пододеяльнике, то и дело взбивала подушку, которая вдруг стала казаться слишком плоской.
Отключиться удалось лишь после пятого похода на кухню за водой и, что уж греха таить, шоколадкой. Приснилось детство, старый двор у школы. И будто бы поздняя осень: деревья голые, хотя листьев на земле нет. И как-то зябко, пасмурно, кричит ворона. А потом вдруг оказывается, что это не ворона, а Пашина мама зовет сына из окна низким хриплым голосом. Кругомникого. Ни людей, ни машин. И Ника понимает, что кроме нее Исаева некому отыскать, и она бежит за гаражи, где он всегда играл с мальчишками. Гаражи почему-то большие, их много. Она бродит среди них, как в большом сером лабиринте, и никак не может найти ни Пашу, ни выход. И вдруг что-то хрустит под ногами. Она смотрит внизбольшое черное перо. И чем дальше, тем больше этих перьев. Ступает с омерзением, не в силах вернуться назад, и за очередным поворотом видит огромную дохлую птицу. Вздрагиваети с облегчением просыпается.
Ника села на кровати, провела по липкому от холодного пота лицу ладонью. Сон, всего лишь сон. Но внутри остался колючий осадок, и она поняла, что если сейчас же не поговорит с Исаевым, сойдет с ума.
Оделась, приготовила кофе. Пока пила, заглянула в сонник. Так и есть! К неприятному известию. Набрала Пашу и вновь не смогла пробиться через автоматического цербера.
Куда ты собралась? пришлепала на кухню босая Ленка, подслеповато щурясь. Еще только восемь!
Мне снилась мертвая ворона. Поеду к нему.
Тычокнутая, вынесла вердикт Макарычева и побрела умываться.
Ника натянула красный комплект, молясь про себя, чтобы все было хорошо, то самое платье, в котором когда-то заявилась к Паше с тортом, и вышла из дома. Стало прохладно: приближение лета не помешало погоде испортиться. Ветер резкими порывами обрывал цветы с каштанов, поднимал сухую пыль.
Карташова взглянула наверх, в темнеющее небо. Будет дождь. А она без зонта и куртки, и явно зря, потому что руки уже покрылись гусиной кожей. Кажется, мама что-то говорила про похолодание, но сложно бывает выцепить дельные вещи из всего, что она тарахтит. Ника поежилась и домой решила не возвращаться. Обычно она пренебрегала приметами, но после такого сна В конце концов, тут не так уж далеко, можно добежать.
Поспешила к Пашиному дому пешком. Не стала связываться с троллейбусом: будний день, утро. И народ на работу едет, и бабушки на рынок. И ждать неизвестно сколько. На своих двоих надежнее. Торопилась, периодически срываясь на бег, чтобы не попасть под дождь.
Вот он, двор, в котором они выросли. Но теперь здесь все иначе, чем во сне. Зеленые деревья, новенький детский городок, о котором когда-то они не могли и мечтать. И от этой мысли стало легче. Нечего было бояться, мало ли, что подкинет подсознание на нервной почве.
На асфальте уже появились первые темные пятнышки, первые капли ударили по затылку, и Ника, довольная собой, вскочила в подъезд. Взбежала по ступенькам, вспоминая, как они вместе волокли коляску с Никитой, не сдержала ностальгической улыбки. Все будет хорошо, как только она могла сомневаться?
Знакомая дверь, кнопка звонка. Ужасная трель, надо будет непременно ее сменить. Ну же, Исаев, где ты? Минута, другаятишина. Набрала его домашний номер, прижалась ухом к двери. Звонки есть. Но никто не подходит. И глазок темный, свет в коридоре не горит.
Тут Нику осенило: надо было сразу смотреть, здесь ли его машина. Спустилась, распахнула скрипучую железную дверь и остановилась перед стеной ливня. Оглядела двор, но так и не увидела Пашиного авто. Вздохнула. Можно было бы переждать дождь у мамы, тут два шага. Но там все напоминает об Алинке Начнутся расспросы Нет, ну его. Таксии в больницу.
Еще только подъезжая к тринадцатой, Ника вытягивала шею, пытаясь издалека различить среди десятков припаркованных машин ту самую. Может, и не новенький «ягуар», зато добрая и верная рабочая лошадка. Но ее нигде не было. Расплатившись, Карташова бросилась к крыльцу приемного отделения, безуспешно прикрываясь от дождя сумочкой. Зарядило надолго: в лужах уже вздувались пузыри, мутные потоки стремились к решеткам канализации. Надо же, совсем недавно она была здесь с Пашей и плачущим Никитой на руках. А потом дорога домой, ужин, первый поцелуй Ника тряхнула головой. Не время разводить нюни.
Вошла в приемное, оставляя на плитке мокрые следы и беспомощно озираясь. Посещения еще не начались, и Ника только сейчас сообразила, что в хирургическое ее просто так, с улицы, никто не пустит.
Нашла на информационной доске телефон ординаторской, где они когда-то сидели. С третьего раза удалось дозвониться. Ответила суровая женщина.
Исаев в отпуске, отрезала она. Будет через две недели.
И снова короткие гудки. Ника уже отчаялась и собиралась уходить, как вдруг из смотровой вышел Поспелов. Быстрым шагом он двигался к выходу, и она одним прыжком перегородила ему дорогу.
Евгений Игоревич! выпалила она. ЯВероника Карташова, Вы меня оперировали вместе с Пашей. Помните? Осложнения после гангренозного аппендицита?
Здравствуйте, он сосредоточенно кивнул. Извините, я тороплюсь, сейчас должны подвезти пациента
Я понимаю, но это быстро! Я ищу Пашу, а он не отвечает на звонки Я волнуюсь Это правда очень важно! от отчаяния она вцепилась в его рукав.
Ладно-ладно. Успокойтесь, он отдернул руку и потер мушкетерскую бородку. Паша собирался на дачу с Фейгиным. Илья Владимирович, наш анестезиолог.
Высокий такой?
Да. Наверное, там проблемы со связью, Поспелов взглянул на нее пристально, видимо, что-то обдумывая, потом вздохнул. Я дам вам его телефон. Но только в виде исключения!
Конечно! обрадовалась Ника, переписала цифры с экрана его мобильного и, едва хирург исчез за дверью, нажала зеленую кнопку вызова.
Слушаю, раздался почти оперный баритон.
Карташова сбивчиво изложила цель звонка.
Он у меня, сообщил Фейгин.
А можно я приеду? взмолилась Ника. Я только с ним поговорю, увижу егои сразу назад!
Она понимала, что ее присутствие совершенно не в жилу чужому человеку. Он отдыхает за городом от назойливых пациентов и московской суеты, а тут она со своим навязчивым маниакальным психозом. И раз Паша нашелся, вполне можно было бы подождать Но это в теории. На деле ее буквально распирало от нетерпения. Не каждый же день решается ее судьба!
Горьковское направление, Фейгин зевнул. Вы записываете?
Господи, какой стыд! Он, наверное, еще и с дежурства! Какая же она бестактная, наглая
Записываю!
Станция «Кабаново», та сторона платформы, которая из Москвы. Спускаетесь у первого вагонаи направо. Там будет одна тропинка, не перепутаете. Идите по ней, увидите зеленые ворота садового товарищества «Железнодорожник». Перед воротами развилка, там налево и через лес до упора. Забор сплошной, табличка «Буревестник». Семнадцатый участок. Увидите, дом новый, брусовой, и Пашина машина под навесом.
Спасибо Вам огромное! Извините за беспокойство! благодарно бормотала Ника, но Фейгин уже сбросил звонок.
Она снова потратилась на такси, попутно изучая в телефоне расписание электричек. Ходили они не часто: ближайшая через двадцать минут, а послетолько в час дня. И Ника ерзала на пассажирском сиденье, скрещивая пальцы и мысленно призывая светофоры быстрее светить зеленым.
У Курского вокзала было не протолкнуться, пришлось вылезать из машины раньше, мчаться через трамвайные пути, лужи и толпу на остановке к пригородным кассам. Она сто лет не была в этих краях, с трудом ориентировалась, где межгород, где метро, где электрички. Спрашивала на ходу и, не успевая даже благодарить, бежала дальше. Там ее ждал новый сюрприз: очереди. Какая-то тетка махнула в сторону автоматов, видимо, люди прежнего поколения не решались с ними сражаться. Но Нике пришлось: она выбрала свою станцию, торопливо засунула в приемник одну купюру, обнаружила, что мелких больше нет, принялась выгребать из карманов монетки Не хватало двух рублей. Она чуть не взвыла. Поезд через три минуты, а она не может взять билет. Не через турникеты же перепрыгивать, удирая от контролеров! Черт, надо было сразу платить картой! И она решилась на отчаянный шаг.
Девушка, у вас не будет двух рублей? жалобно спросила она у блондинки, которая возилась с соседним автоматом.
Та оказалась отзывчивой, и Ника в последнюю минуту выбежала на платформу к подъезжающей электричке.
Надеялась, что на этом неприятности закончились: куда уж больше? Милостыню попросила, под дождем вымокла, семьсот рублей на таксикак с куста. Еще и опозорилась перед друзьями Исаева.
Ближе к Кабаново показалось солнце: тучи мрачным фронтом двигались на Москву, обнажая умытое небо. И даже хлюпающая грязь, навеки убившая любимые туфли, не волновала Нику. Она торопилась к участку номер семнадцать, обхватив себя руками, чтобы не так сильно дрожать от влажного лесного холода.
Увидела Пашину машину, сердце заколотилось сильнее. Новый брусовой дом, густая зелень, запах сирени и черемухи, простенький забор из рабицы. Открыла калитку, пробежала по дорожке, задев пышную сиреневую ветку, отчего та окатила ее только подсохшее платье новыми брызгами.
Было и неловко, и радостно, и страшно. Ника взошла на крыльцо, робко постучала в дверь. Кругом царила оглушающая тишина. Пели птицы, капало с деревьев и изо рта вырывался пар. Постучала снова.
Паша! Паша, это я!
Дверь приоткрылась, и на пороге показался заспанный Фейгин. В больнице он казался не таким высоченным, а тут, небритый и в сером свитере с горлом, походил на лесоруба.
Здравствуйте, яНика Паша дома? спохватилась Карташова.
Доброе утро. Был тут недавно Вы заходите.
Он пропустил ее внутрь, она шагнула в пахнущую древесиной комнату и осмотрелась. На столе еще красовались остатки застолья: соленые огурцы, колбаса, недопитая бутылка Еще одна пустая Ника принюхалась: да они неплохо выпили! И куда мог деться Паша в таком состоянии?
Мы приехали часа три назад, пояснил Илья Владимирович. Немного отметили его отпуск Потом легли спать. Вы когда звонили, я думал, он спит, а сейчас вот нет его
И вы не знаете, куда он мог пойти?
Понятия не имею. Дождь ведь был. Собирались выспаться, потом покататься на мотоцикле
Нику охватило неприятное предчувствие.
А мотоцикл где? спросила она.
Должен быть под навесом, рядом с машиной Сейчас, гляну он влез в резиновые сапоги, спустился и через минуту показался снова. Странно, мотоцикла нет на месте.
То есть Паша поехал кататься? Пьяный?
Есть такая вероятность
Мне лучше пойти его искать. В какую сторону он мог поехать? Ведь не на трассу?
Там есть поле, мы его на машине проезжали. Если от «Железнодорожника» двигаться в противоположную сторону. Но это идти далеко. Может, подождете?
Нет, я лучше пойду, упрямо повторила Ника.
Тогда возьмите хотя бы велосипед, Фейгин направился к сараю и появился с видавшей виды «украиной».
Карташова не была в седле с детства, но ведь говорят же, что нельзя разучиться. Села, с трудом перекинув ногу через высокую мужскую раму, нажала на педали. Сначала повело с непривычки, но она вцепилась в руль, выправила его и к первому повороту уже почувствовала себя увереннее.
Добралась до зеленых ворот, оттуда направилась в сторону поля. Мотоцикла нигде не было видно, но Ника все же решила доехать до конца, туда, где дорога, покрытая бугристым, растрескавшимся асфальтом, уходила в сосновый лес. С протяжным гудком вдалеке проехал скорый поезд, и снова все стихло.
Перед глазами вдруг всплыли черные перья мертвой птицы из сна, и Нике стало страшно. Сглотнув, она продолжала крутить педали, свернула на очередной развилке и чуть не упала с велосипеда от того, что увидела. Соскочила, и «украина» Фейгина завалилась на бок. Ника в ужасе прижала пальцы к губам.
У толстого старого дерева лежал в грязи черный мотоцикл. Под нимбезжизненное тело в шлеме. И ей не надо было подходить, чтобы разглядеть лицо пострадавшего. Она помнила все: кроссовки, джинсы, футболку, теперь испачканную в крови. Это был Паша Исаев.