Щенок! снова плюнул на него Боуман, едва удержавшись, чтобы не пнуть его в живот. Мало того, что ты сделал с нашей страной, тебе нужно было убить еще и министра, да?
Ну конечно, теперь в нем видят все ошибки, все несчастья страны. Многим доставит удовольствие поиздеваться над предателем, который продал родину. Леклер справился отлично, только Если до этого происходящее хоть как-то веселило Уильяма, теперь ему было не до смеха.
Потянув его за шиворот, Боуман поставил его на ноги.
Убери от меня руки! прорычал Уильям, ощутив вкус крови во рту, когда треснула рана на губе. Я сам пойду.
Боуман ухмыльнулся.
Конечно, сам пойдешь. С тобой никто не станет церемониться.
И Уильям пошел, ощущая под босыми ногами холодные каменные плиты. Ноги хлюпали в грязи, которая прилипала к стопам. Его повели по узким, темным коридорам, которые словно смыкались над ним, а не выпускали на свободу.
Утро встретило его моросящим дождем. Над небольшой, расположенной перед высокими мрачными стенами Ньюгейта площадью, где собрались зрители и был готов помост с виселицей, которую еще в начале века перенесли из Тайберна сюда, нависали серые, свинцовые тучи. Уильям со стоном поднял голову к небу, чтобы дождь смыл с него зловонья и засохшую кровь. Черт, мало того, что он подвел отца, заставив его стыдиться единственного сына, мало того, что отец умер по его вине, вся его семья будет обречена на вечное изгнание, потому что их единственный опекун стал не только убийцей, но и предателем. Их вычеркнут из общества. Проклятый дальний кузен завладеет всем его состоянием и не только выбросит его мать и сестер на улицу. Они будут приговорены на вечное изгнание с несмываемым пятном позора. От Терезы откажется его жених, а Роберт Роберт был волен поступать так, как было лучше в его интересах. И хоть Уильям не сомневался в порядочности зятя, но все же не хотел, чтобы его позор замарал и доброе имя Роберта.
Он подвел не только отца. Он подвел всю свою семью.
И Шарлотту.
Одна мысль о ней, о том, что он потеряет ее, так и не обретя, внушала ему такой леденящий ужас, что у него содрогалось сердце. Сердце горело и сжималось от такой неистовой боли, как не болело никогда, как не болело даже одиннадцать лет назад. Его мучила мысль о том, что он так ничего не смог сказать ей, не сумел подарить ей то, что она заслуживала.
И теперь Она решит, что он поступил с ней так же, как поступал с другими женщинами на протяжении семи лет у нее на глазах. Она решит, что он ничего не стоит, его слова ничего не стоят, его прикосновения ничего не стоят. Ночь, которую она подарила ему, ничего не стоит Но она будет неправа, потому что за это он был готов отдать всё, что имел, лишь бы ее имени не коснулся его собственный позор. Боже, он же был с ней, и она Сердце леденело при мысли о том, что ночь могла иметь последствия. Впервые он подумал о ребенке, о том, что у них могло бы быть, если бы не все это. Ребенок Шарлотты и его Это было верхом блаженства, стало бы началом всех его надежд, об этом он мог только мечтать. Но теперь он не узнает ничего, ничего не исправит!
Ему было горько от того, что Шарлотта, решив, что он разрушил ее жизнь, бросив после той волшебной ночи и так и не пришёл к ней, возненавидит его по-настоящему, со спокойной совестью забудет, займется своей жизнью, примет предложение достойного человека и и будет счастлива.
Господи, Уильям думал, что способен желать ей счастья, но Да, он желал ей счастья, но только сам хотел дать ей это счастье, хотел Так много хотел, что Он потерял слишком много времени. Потратил зря всю свою молодость и время.
О нем забудут, его имя предадут анафеме и
Черт, у него не было ни единого шанса хоть что-то исправить!
Когда его подвели и, толкая за спину, заставили подняться на помост, на котором стояла несущая смерть виселица, где его уже поджидал виконт Хаксбридж, гул голосов толпы, которая окружала место казни, постепенно стихла. Пришли все ленивые лентяи, которые хотели позабавиться бесплатным зрелищем. Посередине болталась петля, которую раскачивал резкий ветер. Дождь бил в глаза, сея туман, который окутал округу.
Уильям вдруг ощутил холод, который пробрал его насквозь, и жгучий страх. Такой леденящий, что он не мог пошевелиться.
Боже правый, должен же быть способ бороться! Он не мог так просто сдаться, не мог позволить этому случиться
Толкнули в спину, и он стал подниматься по скользким деревянным ступеням.
Лорд Хаксбридж, достав из кармана платок, промокнул лоб, и повернулся к нему.
Итак, милорд. Ваше преступление доказано, но у вас есть шанс очиститься. Признайтесь в своем грехе, и священник отпустить их вам.
Сжав зубы и руки, которые уже не чувствовал от холода и боли в стертых запястьях, Уильям гневно посмотрел на виконта, который был на голову ниже его.
Я этого не делал, я никого не убивал. И не предавал страну. На вашей совести будет смерть невинного, если вы повесите меня. И когда знающим людям это станет известно, вас самого повесят.
Хаксбридж побледнел, будто наконец осознал, что творит, но проигнорировал это, задав свой ужасающий вопрос.
Тогда скажите, где вы были в ночь убийства министра.
Уильям вздохнул.
Я был дома, в своей постели.
Он сказал правду, в которую никто не поверил. Он был в своей собственной последи.
С самой невероятной женщиной на всем белом свете. Она была лучшее, что он знал в своей жизни. Шарлотта подарила ему мир и покой. И любовь, о существовании которой он не узнал бы без нее. Знать, что она любила его, любила так долго своим постоянным, сильным сердцем, было потрясающим открытием. Только эту любовь отравляла мысль о том, что он был недостоин этой любви. Потому что не стал достоин того, чтобы она сказала об этом ему лично. Он бы отдал всё на свете, чтобы услышать эти слова, но Жаль, что она будет думать, что он так и не оценил ее, и будет считать его невыносимым всю оставшуюся жизнь. Потому что у него не хватило времени доказать ей, как она была нужна ему. И как сильно он любил ее.
Лорд Хаксбридж рассмеялся.
Как складно вы сочиняете. Почему не придумали что-то более занятное? Все знают, что каждую ночь вы проводите с какой-нибудь дамочкой. Может, кто-то из слабого пола подтвердит место вашего пребывания?
Яростно зарычав, Уильям шагнул вперед, готовый схватить этого надменного типа, но его остановил надзиратель, потянув его назад за кандалы, которые больно впились в запястья. Уильям заскрежетал зубами, но ничего не сказал.
Хватит! воскликнул лорд Хаксбридж, когда народ стал галдеть. Давайте уже покончим с этим и разойдемся по домам. Становится холодно.
Толпа возликовала.
Да! Смерть предателю!
Смерть.
Повесить и забыть!
Господи, и ради этих людей он старался найти настоящих негодяев?
Нет, он сделал прежде всего ради своей семьи, но Теперь и это уже ничего не будет значить.
К нему подошел священник в черной сутане. Худощавый, высокий с тонким, осунувшимся, почти несчастным лицом, он безразлично посмотрел на Уильяма.
Покайся, сын мой, и я отпущу вам грехи.
Уильям вдруг задрожал, понимая, что это его последние минуты. Господи, как так вышло?
Преподобный, я не виновен. Скажите этим людям, что они вешают не того человека. Я
Преподобный с тем же безразличием повернулся к виконту.
Он отказывается признавать свои грехи.
Но как я могу говорить того, чего нет?! разгневался Уильям.
Тогда скажите, где вы были в ночь убийства! потребовал виконт, сытый уже по горло.
Уильям покачал головой. Черт, сейчас его точно повесят. Неужели, именно таким должно быть правосудие? Вешать любого, лишь бы закрыть дело и пойти домой, чтобы не замерзнуть. Неужели жизнь человека ничего не стоила?
Хорошо, черт побери, заканчивайте! прорычал он, даже сам шагнув к петле. Только снимите с меня эти кандалы. Я же не убегу!
Вы останетесь в них.
Ну и черт с вами!
Он уже подошел к петле, которая зловеще покачивалась перед его глазами. Деревянный помост скрипнул под ногам. Дождь барабанил по лицу, стараясь остудить боль в синяках. В последний момент Уильям остановился и прикинул, может ли убежать, но нет, в кандалах он даже с помоста не спрыгнет.
У него не было ни единого шанса.